Шизофрения

— На самолете, первым классом, — хмыкнула Александра.

— Ну, наконец-то! — воскликнул Онуфриенко и радостно замахал рукой, чтобы привлечь внимание мужчины и женщины, появившихся в конце перрона.

— Познакомься. Это Марина, — представил подошедшую женщину средних лет, с чуть вздернутым носом, на котором громоздились очки с толстыми линзами, делающие ее зеленые глаза по-детски беззащитными.

— Привет! — женщина улыбнулась, с любопытством разглядывая Александру сквозь свои увеличительные стекла.

— А это… — Онуфриенко пожал руку мужчине в ветровке защитного цвета…

— А-а, журналистка! — радостно воскликнул тот, оказавшийся уже знакомым лектором из «Артефакта».

Онуфриенко бросил на Александру удивленный взгляд, но ничего не сказал.

— Я же говорил вам, голубушка, что наш мир необычайно тесен, — выделил лектор слово «наш». — Все-таки добрались сюда? Несмотря на препятствия, — указал глазами на загипсованную руку.

— Очень она сопротивлялась, Пал Палыч, — пряча улыбку, пояснил Сашечка. — Пришлось насильно за руку тянуть.

— Как вашу лекцию послушала — сразу же сюда и помчалась, — не обращая внимания на Онуфриенковскую подколку, сказала Александра. — Чтобы «попробовать Египет на вкус. Потрогать. Подышать. Услышать», — процитировала, выразительно взглянув на Сашечку.

— Но я рад вас видеть, честное слово! — Пал Палыч, галантно склонившись, поцеловал ей руку к восторгу арабов, с интересом наблюдавших за иностранной группой. — И не только потому, что вы красивая женщина, но и просто, как человек, который испытывает самые приятные чувства, делясь с другими тем, чем владеет. Я рад подарить вам египетское небо, солнце, пески и… тайны.

Марина кашлянула, вероятно, намекая, что ей тоже хотелось бы получить какой-нибудь подарок, и поправила головной платок.

— Извини, Мариночка, — немного смутившись спохватился Пал Палыч. — Я от радости пребывания на земле Египта становлюсь необычайно разговорчив.

— А мне нравится носить головные платки, — заявила Марина, выразительно глядя на Александру, стоявшую с непокрытой головой. — Во всяком случае, удобно — не надо с утра думать о прическе, накрутила платок — и вперед.

— Минутку, — Онуфриенко поднял указательный палец, прислушиваясь к объявлению. — Так, переходим на другую сторону. Поезд отправляется с третьего пути, — подхватил сумку Александры и быстрыми шагами направился к переходу, ограждая спутницу от встречного потока пассажиров…

…В вагоне они расположились в удобных «самолетных» креслах. Александра села у окна по ходу поезда. Онуфриенко — напротив. Сашечка, как только поезд набрал ход, опустил спинку кресла, блаженно откинулся и даже закрыл глаза, вероятно, намереваясь мирно проспать всю поездку. Александру это совсем не устраивало.

— А когда мы будем кушать? — громко спросила она, хотя на самом деле еще не была голодна.

Онуфриенко едва заметно вздрогнул, чуть приоткрыл глаза, но вероятно столкнувшись взглядом с разъяренной львицей на майке Александры, снова зажмурился и притворился спящим.

— Или опять будем что-нибудь аккумулировать? — поинтересовалась неугомонная львица.

Сашечка снова сделал вид, что не услышал, хотя его ресницы мелко-мелко задрожали.

— Ой, так у меня ж собой бутерброды есть! — всплеснула руками Марина. — И кофе в термосе, — принялась расстегивать сумку.

— Спасибо, Марина! — благодарно улыбнулась Александра. — Он просто не представляет, что ему грозит, если меня снова долго не кормить, — громко сказала Александра, адресуя фразу Сашечке, и откусила бутерброд с сыром.

— Я догадываюсь! С львицей имеет дело как-никак! — Пал Палыч указал взглядом на рисунок на майке.

— Смотрите, смотрите! Пирамиды! — воскликнула Марина, показывая за окно вагона, где вдалеке за пальмовой рощей поплыли серые треугольные контуры . — Какая дивная, торжественная, вечная красота! А что у вас с рукой? — неожиданно поинтересовалась она, повернувшись к соседке.

— Подскользнулась — упала, очнулась — гипс, — попробовала отшутиться та.

Пал Палыч заулыбался.

— Марина обладает редким даром, лечит людей, видит ауру, и вообще все насквозь, — пояснил он.

— А-а, понятно… — протянула Александра. — У меня перелом. Луч… в каком-то там месте, — уклонилась от упоминания слова «типичный».

Появившийся в проходе между креслами араб замедлил шаг и скосил глаза, оценивая вырез на майке Александры. Львиный оскал его ничуть не смутил. Александра поспешно поправила сползший с плеч платок, ухитрившись одной рукой завязать его на груди.

— Дайте-ка руку, — попросила Марина.

Александра удивленно посмотрела на спутницу, но не смогла отказать. Слишком свежо было воспоминание о бутерброде. И выпитый кофе еще даже не остыл в животе. Марина, просунув тонкие горячие пальцы под край гипсовой повязки, стала осторожно ощупывать кисть руки. Александра почувствовала приятные покалывания. Ноющая боль в руке постепенно ушла. Она уселась поудобнее, поджав под себя ноги, и накрылась пледом, потому что в кондиционированном вагоне было прохладно. Поезд мерно покачивался.

* * *

Вода струйками стекала по голове, плечам и целлофановому пакету, обмотав которым загипсованную руку, Александра с наслаждением стояла под душем отдельного! — номера в небольшой уютной гостинице «Эхнатон» на самом берегу Нила.

«Итак, чего же я добилась? — размышляла она. — Пока ничего такого, что можно было бы включить в диссертацию. Рассматриваю Египет собственными глазами и одновременно стараюсь смотреть глазами Онуфриенко. Моим глазам Египет нравится. В нем есть очарование. Восточный шарм. Сашечка же со всеми своими «сакральными» заморочками похоже обычный египтоман. Однако же почему-то старательно скрывает цель приезда в Эль-Минью. Почему? И зачем он меня сюда притащил? — Александра переключила душ на режим массажа, с удовольствием подставляя шею и плечи тугим струям. — Хорошо, что рядом появились Марина и Пал Палыч, а то от Сашечки с его тонкими планами, знаками, предчувствиями и… перловкой можно одуреть. Или заразиться, — она усмехнулась. — Ведь что-то заставляет людей приезжать сюда не для того, чтобы побродить по музеям, побывать в Луксоре или Карнаке, а для того, чтобы погрузиться в медитацию в Саккаре, в Дахшуре или на плато Гиза у «своей» пирамиды. А кто-то оставляет у подножий пирамид собственную жизнь. Но ради чего? И почему именно Египет? Почему не наблюдается массовых психозов, связанных с Древней Грецией? С Древним Римом? Отдельные Александры Македонские и Нероны не в счет. Я должна почувствовать то, что чувствуют они, но не заболеть. Здесь я одна из них».

Звонок местного телефона в ванной комнате прервал мысли.

«Правило: хочешь, чтобы тебе позвонили — встань под душ», — со смехом подумала Александра, выключила воду, вылезла из душевой кабины и, подхватив здоровой рукой банный халат, изогнулась и накинула на плечи. Сняла телефонную трубку.

— У тебя все нормально? Помощь не требуется? — услышала голос Онуфриенко.

— Спасибо, Саша.

— Значится, тогда предлагаю вечером прогуляться по городской набережной. Возражений нет?