Шпеер

Северус прижал его к себе, сдавив ребра почти до боли.

— Не умирай. Никогда не умирай. Даже во сне, — глухо сказал он.

* * *

Г. Дж. Поттера не интересовал бассейн. Как не интересовала студия фехтования, теннисный корт, зал музыки и вокала, клуб литераторов, танцоров и театральный кружок.

Отражаясь в высоких помпезных зеркалах, Гарри и его многочисленные копии из Зазеркалья петляли незнакомыми коридорами, неумолимо приближаясь к заветной цели — арт-студии «Гелиос».

Чуткий нос сообщил Г. Дж., что он почти на месте — запахло творчеством. Аромат был не из лучших. В воздухе витало душноватое амбре из олифы, ацетона, сырой глины и чего-то неприятно-затхлого.

Коридор не пустовал. У окна, солидно выпятив живот и придерживая толстым пальцем накрытый бумагой подрамник, стоял не кто иной, как великий художник Дадли Дурсль. Собственной персоной.

Гарри замедлил шаг. Встреча с дорогим кузеном совершенно не входила в шпионские планы.

— Маэстро, — исполнился желчного ехидства Г. Дж. — Какая встреча!

Дадли оторвался от созерцания тумана над городскими крышами, обернулся и удивленно округлил маленькие глазки.

— А ты что тут забыл?

— В студию хочу записаться, — с вызовом сказал Гарри, пренебрежительно оглядывая дорогой, шитый на заказ кардиган, не делающий кузена ни стройней, ни элегантней.

— Да кто тебя возьмет, — расхохотался Дадли. Так искренне, что в сердце Г. Дж. вонзилась жалящая иголочка обиды. — Ты бездарен и безнадежен, братишка.

— Не называй меня братишкой! — вскипел Гарри. — Тебя взяли, безрукого, почему меня не возьмут? Когда занятие, а? И где мастер, или как его там?

— В автосервисе мастер, — разозлился Дадли. — Здесь — Мэтр! Маэстро! Господин Пивз! Неподражаемый и несравненный Ларри!

— Влюбился? — ядовито осведомился Гарри.

По щекастому лицу кузена прошла гримаса досады.

— Гарри, сколько можно, — усталым голосом сказал он. — Мы не дети уже, хватит, а?

Г. Дж. уставился на тонкую морщинку между бровей Дадли — он не видел ее раньше.

— Да, — тихо сказал он. — Это я так, по привычке.

Кузен великодушно тряхнул двойным подбородком.

— Да ладно. Если хочешь к мистеру Пивзу, то он там, — Дадли указал пухлым пальцем но какую-то дверь. — Занятия через полчаса, я раньше пришел, кое-что переделать надо.

Он кивнул на подрамник.

— Можно глянуть? — с любопытством спросил Гарри.

Опустившись на колено, он приподнял край тонкой бумаги, прикрывающей работу, и обомлел.

Легкие штрихи карандаша мастерски передавали изгибы изящного женского тела. Опираясь на локоть, юная натурщица лежала на струящемся шелковистом покрывале, положив тонкую руку на раскрытую книгу.

— Нет, это не ты рисовал, — прошептал Гарри. — Это не мог быть... не может быть...

— Это я рисовал, — со слоновьей невозмутимостью сказал Дадли.

Гарри устремил на него потрясенный взгляд широко распахнутых глаз.

— Здорово, — тихо сказал он. — Больше, чем здорово!

Он медленно поднялся, борясь с нелепым желанием обнять и расцеловать толстые щеки растерянно улыбающегося кузена — дорогие родственники не хвалили друг друга никогда.

— Ну, я пошел, — отчего-то виноватым голосом сказал Дадли.

Гарри молча кивнул. Кузен подхватил под мышку подрамник и распахнул какую-то дверь. Г. Дж. любопытно вытянул шею, разглядывая обитель творцов.

За рядами пустых мольбертов, пружинисто пригнувшись перед броском, стоял он — безголовый Дискобол. С зажатого в гипсовой руке диска лукаво улыбались красные глазки и по-лягушачьи растянутый рот, небрежно нарисованные рукой насмешника.

* * *

Заготовив мелкую ложь, Гарри протянул было руку, чтобы вежливо постучать в массивную деревянную дверь с медной ручкой, и замер — ухо уловило голоса. Великий художник Пивз был не один.

— Не надо впутывать третьих лиц, — донесся чей-то приглушенный баритон. — Сами справимся! Ты точно уверен, что они запаковали ЭТО в картину?

— Уверен, — засипел собеседник. — Плохо то, что обыск всех клиентов, которым я продал работы за последние полгода, займет черт знает сколько времени!

— Шахор получил какую-то наводку. Келев болтал про собачий ошейник, изобретательностью своей похвалялся, кретин. Такую глупость только он и мог придумать.

От упоминания стариковских кличек Гарри похолодел и почти перестал дышать.

— Видишь, придется брать псину в долю, как не крути, — сказал обладатель сиплого голоса.

— Шутишь, Ларри? Он на такое не пойдет. Верен старику до смешного, глупый пес! Давай список покупателей, сами разберемся. За такие деньги я весь Лондон перекопаю, по крупинкам переберу! Пусть потом Шахор докажет, что не он украл!

Тихий злорадный смешок заставил Г Дж. нервно передернуться.

— Минутку, у меня блокнот был... Ага, вот.

За дверью приумолкли — очевидно, мистер Пивз изучал блокнот.

— А знаешь, не так и много, — донеслось до Г. Дж. бормотанье художника. — Уоррен, Джейкобс, Бенсон, Осборн, Дурсль, Коннорс, Макмиллан...

— Дай сюда, — грубо сказал баритон. — Э-э, да тут их больше двух дюжин! Плодовитый ты, сукин сын! Так, смотри, этих ты берешь, этих — я.

— Если честно, я не представляю, как... — нервно отозвался Пивз.

— Вот еще, недотепа, — раскатился смехом баритон. — Я бы выкрал все твои дрянные полотна, но ты-то можешь культурно к людям подъехать! Придумай, что хочешь! Забыл покрыть лаком, мало ли! Пить не вздумай только, убью! — рявкнул он.

— Тише, Игорь. Я все понял, — испуганно пробормотал художник. — Сейчас проведу класс, потом к Уоррену загляну, а потом...

— К черту класс! Бросай всё, и... А почему дверь приоткрыта? Совсем очумел, Ларри?

Заслышав тяжелые мужские шаги, Гарри резвым зайцем понесся прочь.

Через минуту он был на улице — красный, взволнованный, полузадохшийся от быстрого бега.

— Такси! — крикнул он, размахивая руками, как мельничными крыльями.

Г. Дж. плюхнулся на заднее сиденье кэба и отер со лба нервный пот.