Шрам на сердце

Паренёк в это время как раз сидел за столом и доедал очередное яблоко.

– Будешь? — позже спохватился он, в ужасе понимая, как бескультурно поступил он, не предложил незнакомцу съестного.

– Нет.

– Как рука? — он покосился на длинный чёрный рукав. Виллем тут же обхватил локоть «здоровой» рукой.

– Прошло.

– И голова? Так быстро…

Он подозрительно улыбнулся. К удивлению мальчика на голове также не осталось ссадины.

– И повеселее ты. Не болит, значит. Вчера говорить не хотел…

– Уже нет.

– Так как ты оказался на кладбище? — спросил.

– Ты точно уверен, что хочешь знать это?

– Да. Ничего быть трусом! — этим Альбин пытался отстранить от себя то, в чём уличали его довольно многие.

– Ты не трус, раз со мной сидишь. Другой сбежал бы…

– Почему?

И снова Виллем подозрительно улыбнулся. Карие глаза на миг стали огненными. А чёрные волосы, доходящие почти до пояса, показались чёрными, как смерть.

– Н-нет. Не боюсь. Говори!

– В таком случае слушай. Отвечу. Доешь только яблоко — не подавись.

– Что-то страшное в твоем рассказе?

– Страшного в словах нет. А что было — то не вернется.

– Хорошо. — школяр послушно выполнил требования. Он привык к мысли о том, что чтобы стать примерным, ему придется слушать других и иногда идти на уступки. Он пытался стать таким, чтобы не быть обузой.

– Что бы ты сказал, если бы услышал, что перед тобой сидит Дьявол?

– Шутишь?! — школяр покачнулся, а после залился смехом. — Не верю я тебе, Виллем!

– Ну и не верь. Пошутил я. А если б чёрт?

– Хватит тебе. Про себя рассказывай.

Черноволосый не знал, как начать.

– А если скажу, будешь помогать мне?

– В чём?

– Тайну хранить. От людей.

И Альбину представилось, что его друг, как подсознательно он уже называл Виллема, некий волшебный изгнанник, согласный доверить ему, простому и безграмотному школяру, не закончившему полного обучения, какой-то великий и очень важный секрет.

– Если это что-то интересное…

– У тебя есть друзья? Родные? Где живут они и каковым они тебя считают? — эти и другие вопросы сыпались на хрупкие плечи. И он рассказывал все, точно околдованный красивыми глазами незнакомца, точно боясь, что ими он всё равно разглядит его душу и выдаст всем всё, что тот решит утаить.

– Хорошо. А теперь моя очередь. Только сразу скажу — не поверишь… — у Виллема в душе в тот миг разгоралось пламя. «Сказать или не сказать? Быть или не быть? Рискнуть или снова исчезнуть? Малейшее моё слово может погубить всё…»

– Интересно же мне. Говори!

– Вампир я. — наконец, не выдержав подобной дилеммы, выдохнул тёмноглазый мужчина. И огромный груз бремени свалился с него на мальчика.

***

Карина стояла у стеклянной витрины и снова что-то рассматривала. Ей нравились украшения, выполненные много веков назад, они веяли какую-то романтику, и просто были очень красивы. Можно было вечно смотреть на их грустный блеск, воображать, как когда-то их надевали дамы… Унывать от того, что теперь эту ценность не увидит ни один кавалер, и нею не покрасуется ни одна женщина.

Карина думала, какой бы была красивой, если бы родилась тогда — в прошлом. Мама бы не стала заставлять стричь волосы, и они бы чёрным каскадом вились вокруг её маленьких плеч, ниспадали на грудь и кончались только у пояса. Как у неё бы было роскошное малинового бархата платье, и много вот таких украшений, и как в них бы она кружила и танцевала на каждом придворном балу…

Если бы только не была бедной. У бедняков и одежда, и жизнь, всё было другим, худшим. А после вспоминала, что там она была мужчиной и представляла уже другой образ. И так тонула в мечтах и воспоминаниях до тех пор, когда случайный звук не выводил её к людям — в реальность.

– Хорошо было раньше. Намного лучше, чем-то, как сейчас! — и она с грустью кидала последний взгляд на украшения. На толстую и массивную золотую цепь и такие же золотые серёжки. Написано, что их носила какая-то дама де И.-кая. Но для Карин это имя ничего не значило.

Она только пыталась представить, что было с этими украшениями раньше. Кого видели они? И какой была жизнь этой дамы? И осознавая того, или нет, уносилась в тот выдуманный мир Средневековья, о котором уже сочинила немало разных историй…

***

…На мгновение повисла тишина.

– К-как? — Альбин снова начал говорить с запинкой.

– Как есть. Не соврал. И знаешь, достал ты меня, паренёк, не знал бы лучше — не морочил себе голову. Но так получилось… Ты спас меня. Мне надо было чем-то отблагодарить тебя, хотя бы тем, чтоб не обидеть молчанием.

Вопреки ожидаемому ужасу или обвинениям, школяр отнесся к сказанному откровению со всей серьёзностью. И тут же до него словно дошло:

– Так вот почему ты… ночью… и там…

Его перебил Виллем:

– Да. Это правда.

– Одного не понимаю… — стал шёптать он, — Кто и за что тебя?..

– Это люди.

– Посчитали Сатаной?

– Я не зря задал такой вопрос.

– А на деле?

– Пожалуй. Только правды не знаю и я… Просто нашли меня, напали и как следует ответили за всё то, что я сделал…

Таинственные деяния дошли до Альбина в третий раз. Он, хоть по природе и был догадливым, лишь тут, кажется, осознал по-настоящему, что вампир — на деле это охотник. И убивает он не зверюшек и дичь лесную, говорят, они убивают людей.

– Что же ты сделал? — голос похолодел и стал тише.

Мужчина с чёрными волосами улыбнулся и опустил взгляд.

– Убийца я. С этим живу.

– Прав, значит! — зашептал что-то парень. Это сбылись его опасения, которые появились вчера.

– Только я не могу без этого. Иначе сам погибну.

– И давно так?..

– Не спрашивай! Я хоть и выгляжу молодо, на деле-то не такой…

– Сколько тебе?

– По-нашему?

– Сколько лет, спрашиваю?

– Почти сотня. К совершеннолетию приближаюсь. Ну, не ожидал? Не ведись на красивую внешность!

Школяр тихо присвистнул.

– Я думал…

– Вот и они думают, а после приходит смерть. Я знаю, как сделать её сладкой.

– Вот тебе доказательство! — вампир вытащил из-за пояса несколько золотых украшений.

– Это их?

– Да. Хотя я уже и не помню. Они у каждой одинаковые…

– Дамы?

Они говори тихо, точно боясь, что их кто-то услышит, как если бы ветер, слышавший всё на свете, непременно рассказал всем эту тайну…

– В тот день. За пару часов. Мы были счастливы. Она призналась в любви.