Сибирская Симфония

Леонидыч на последних фразах поменялся в лице и поднял ружье на Тихона. Инженер почувствовал испуг и сильное биение сердца — еще ни разу на него не наставлял ружье другой сибиряк. Пару раз в него, правда, целились сотрудники КГБ, но этого-то с кем не бывает, а так чтобы простой человек, к тому же, с которым столько пережили…

— Отвечай!

— Хорош шутить, Леонидыч! — воскликнул Тихон. — Ну застрелишь ты меня сейчас, и как ты тогда сани будешь один на горку затаскивать?

Машинист поколебался какое-то время, потом опустил ружье и сказал:

— Да, ты прав. Потом с тобой разберусь.

Сибиряки пошли дальше, а мутанты тем временем вышли на перекресток и шли теперь по той же улице, что и Тихон с Леонидычем. Их разделяли каких-то четыреста метров. Ряды мутантов то и дело пополняли зверолюди, выпрыгивавшие из окон покинутых многоэтажек и вылезавшие из подвалов, толпа становилась все больше и больше.

— Ты погляди, они и оттуда прут! — сказал машинист, когда с улицы поворачивали на горку, и Тихон обнаружил, что спереди по улице идет точно такая же толпа мутантов, что и сзади. Леонидыч стал лихорадочно пытаться взобраться «лесенкой» на горку, а Тихон поддерживал сани сзади. Через секунду лыжи машиниста соскользнули, он пошатнулся и отпустил лямку саней, они повалились на бок, и часть коробок упала вниз.

— Мои консервы! — воскликнул Леонидыч и попытался спуститься вниз, чтобы собрать все упавшее, но Тихон остановил его. Тут не до консервов, каждая секунда на счету, машинист махнул рукой и повернулся обратно. В этот момент здание вокзала сотрясла какая-то неведомая могучая сила, сибиряки подняли сани, закинули туда один из мешков, который улетел не так далеко и быстро поднялись по горке. До поезда оставалось метров двести, Тихон уже видел отдаленный свет лампочки в кабине локомотива. Здание и земля вокруг сотряслось снова.

— Едь быстрее, тут что-то не так! — крикнул Тихон машинисту и оглянувшись, с тихим ужасом увидел, как медленно наклоняется и рушится шпиль с надписью «ОМСК», а из глубин бывшего здания вокзала дышит паром что-то огромное и волосатое.

Шпиль обрушился в пяти метрах позади саней, подняв облако пыли вперемешку со снегом, а из образовавшейся дыры наверху высунулась большая, в полтора метра шириной, и бородатая морда. Перевалившись за край обломленной дыры, голова монстра потащила за собой кольчатое склизкое тело, похожее на кишку. Взгляд был устремлен прямо на сибиряков, и Тихона посетила дурацкая мысль, что выражением лица мутант напоминает Фёдора Степаныча, но было не до шуток. Машинист оглянулся назад и спустя секунду заорал:

— Это! Это же Червемужик, начальник мутантов! Мне рассказывали про него! Бежим скорее!

Поворачиваясь, машинист наступил одной лыжей на другую и упал, Тихон подошел к нему, помог встать и вернулся к саням. К шуму, создаваемому Червемужиком, прибавились топот и хруст снега с привокзальной улицы. Мутанты подходили. Ноги начинали постепенно замерзать, но выпить для согрева не было возможности. Тихону казалось, что каждая секунда длиться вечность, а локомотив как был далеко, так ничуть и не приблизился, но он шел вперед и толкал сани, как будто в них было самое ценное, что может быть в жизни. Сзади уже чувствовалось смрадное дыхание начальника мутантов.

Внезапно со стороны локомотива послышались одиночные ружейные выстрелы, затем после ярких вспышек донесся рокот танкового пулемета. Тихон пригляделся и увидел за пулеметом солдата. Локомотив тем временем загудел — видимо, помощник машиниста догадался запустить котел. Солдат стрелял по Червемужику, но тому все было нипочем. Получив множество снарядов, чудовище упорно продолжало ползти через снег от развалин вокзала к сибирякам. Когда с улицы полезли первые мутанты, солдат перенацелился на них, скашивая ряд за рядом…

Все, что было потом, Тихон помнил лишь как набор несвязанных фрагментов.

Хриплый крик машиниста:

— Кончай стрелять! Мы подходим.

Санки, которые цеплялись за ступеньки и упорно не хотели пролезать в дверь.

— А мы уж думали, съели вас, господа, — радостный голос Теодорыча.

Кабина локомотива, пыльный потолок, весь в паутинах и лицо балалаечника Алексеича.

— Водкой их напои, а то замерзли совсем.

Возобновившийся грохот пулеметной очереди наверху. Захлопнутая дверь, голос машиниста:

— Ходу, ходу, истопник!

Толчки в корпус поезда, шум застучавших колес. И наконец, окно, в котором замелькали бородатые и звериные лица.

9. Техника

— Ты пока спал, Тихон, мы заправиться успели на станции и истопника поменять, — сказал вошедшему сибиряку Леонидыч и показал на нового помощника. Новый был высоким и худым. — Старого оставили лечиться, там на станции фельдшер есть… Ты меня давай, Тихон, извиняй за вчерашнее, никакой ты не шпион, а нормальный сибиряк, хоть и рожей не вышел.

— Да ладно, ничего страшного, — махнул рукой Тихон.

Машинист выглядел виноватым.

— Ешь вон пельмени. Сейчас остальные придут. Интуристы с переводчиком ихним, считай, полкастрюли за раз съедают.

Первым после Тихона в кабину зашел Алексеич.

— Вы, мужики, в пятый вагон не заходите, там медведь едет. Пока стояли, забрался, видать. Куда его теперь-то?

— Ну и пускай едет, — подумав, решил машинист. — Без билета, правда, ну так медведи всегда без билета ездят, если по одному. Вот когда, скажем, ты бы с ручным медведем ехал — я у тебя тогда денег за него и спросил бы, а так — пущай.

Балалаечник налил себе в плошку еды и присоединился к завтракающим.

— Видали, что за диво дивное вчера из города рабочие принесли?

— Неа, — ответили мужики.

— Телевизер! Большой, настоящий.

— Да ты что! — удивился Тихон, вспомнив, что те рабочие действительно тащили что-то квадратное.

Машинист несколько повеселел, пригладил усы и сказал:

— Это, конечно, хорошо, только как мы сигнал поймаем? Тут до города еще два дня пути.

— А эти рабочие говорят, модель хорошая — если в такой телевизер водки налить, он тебе где угодно сигнал поймает, — пояснил Алексеич. — Им, правда, электричество нужно, а оно только у вас к кабине есть.

— Пусть приносят сюда, электричеством обеспечим, — сказал Леонидыч.

Рабочие занесли телевизер в каморку, подцепились к проводам и начали обсуждать, как правильно заливать водку. Тихон удивился размерам и красоте чуда техники, до этого он видел телевизеры только издалека.

— Все это… бред про вашу водку! — сказал один рабочий, стоящий в стороне. — Никуда она не заливается,… не может быть такого.

— Да нет, говорю,… ты,… вот эту вот… отодвигаешь, и туда — стопку на…! — говорил второй.