Сила двух начал

Джейн, видимо, догадалась о том, что пришло Мэри в голову, и произнесла мягким голосом:

— Я знаю, что это очень плохая весть, но было бы еще хуже, если бы я скрыла от тебя правду. Я бы очень хотела, чтобы следующей моей новостью для тебя было бы нечто радостное – к примеру, изобретение спасительного зелья.

Мэри слабо улыбнулась.

— Да, я бы тоже хотела этого. Но та жизнь, что я прожила, показала мне, что чаще всего сбываются не желания, а страхи.

Джейн сочувствующе улыбнулась, потрепав Мэри по плечу.

— Не нужно столько пессимизма, Мэри – поверь, и у тебя будет счастье. Нужно лишь немного подождать.

Волшебница промолчала, не в силах согласиться с Джейн. Целительница, было, повернулась к своим бумагам, но, вспомнив о чем-то, обратилась вновь к Мэри:

— Да, кстати, едва пришла лихорадка, я заметила, что медальон твой странно нагрелся и словно слился с твоей кожей. Я тут же попыталась снять его с себя, но не смогла – он обжег мою руку, и почти сразу после этого охладился. Мэри, скажи мне честно – это он помог тебе? Откуда он у тебя?

Мэри ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

— Да, это он мне помог. Я нашла его в Хогвартсе, семнадцать лет назад, в одной из секретных комнат. Все последующее время вплоть до сегодняшнего дня, он постоянно помогал мне, так как магическая сила его велика.

— Да, это видно невооруженным глазом,— кивнула Джейн,— но кто и как смог создать его?

— Это произошло более тысячи лет назад, в дни сотворения Хогвартса. Сделала его одна волшебница из останков своего любимца Златогривого Единорога. Такие существовали давно и вымерли из-за тщеславия магов,— добавила Мэри, видя изумление в глазах Джейн,— тот единорог был одним из последних Златогривых, и медальон этот содержит часть души той волшебницы.

Джейн была явно потрясена словами Мэри.

— Тебе очень повезло, что ты владеешь этой уникальной вещью. А она, случаем, не может избавить тебя от болезни?

Мэри грустно покачала головой.

— Нет, к сожалению. Его сила велика, но на это он не способен.

— Ясно. Ну что ж, мне нужно идти...

— Вначале скажи, приходил ли кто-нибудь ко мне?— спросила Мэри, особо не надеясь на положительный ответ.

— Да, молодой человек,— кивнула Джейн к удивлению волшебницы,— назвался Люциусом Малфоем. Появлялся три раза, и последний раз – два дня назад.

— Спрашивал что-нибудь?

— Когда ты поправишься и насколько плохо твое самочувствие. И, разумеется, просил, чтобы ему дали знать, когда ты очнешься. В первый свой приход он был так бледен, словно боялся, что ты умрешь.

Мэри непроизвольно ощутила к своему бывшему ученику, а ныне – соратнику, симпатию.

— А теперь я оставлю тебя одну – тебе нужен отдых и здоровый сон,— произнесла Джейн с твердостью в голосе,— и даже не смей спорить.

Мэри об этом и не думала – она и сама чувствовала дикую усталость и сонливость. И прекратив бороться против этих чувств, уснула крепким сном...

...Бездна... бесконечное падение в пустоту и темноту... неприятные ощущения головокружения и тошноты усиливаются с каждой секундой, заставляя ее тратить все свои силы на борьбу с ними... кажется, это падение вечно и никогда не закончится... мысль об этом порождает в душе ее ужас, затопляет разум... неужели это когда-нибудь кончится?

Пробуждение было тяжелым, кто-то словно не хотел, чтобы Мэри находилась в сознании. Но вопреки этому она проснулась, несмотря на мучившие ее кошмары, отдохнувшей и выспавшейся, и уже осознанно подавила чужую волю.

Открыв глаза, Мэри несколько минут кряду пыталась понять, где она. Затем, вспомнив вчерашний разговор с Джейн (память возвращалась очень тяжело), волшебница поняла, что находится в больнице святого Мунго. Комнатка, в которой она лежала, была совсем небольшой, с одним маленьким и узким окошком; у кровати, на которой лежала Мэри, стоял ночной столик и стул. Дверь, что была напротив окошка, через которое проникали веселые солнечные лучи и пение птиц, была заперта.

Разобравшись со своим местонахождением, Мэри попыталась было сесть, но не смогла – по всему позвоночнику и мышцам прокатилась обжигающая волна боли, что заставила ее со стоном рухнуть обратно. Шипя от злости, волшебница вспоминала вчерашние слова Джейн о ее болезни и думала... Думала о том, как будет учить юных волшебников в Хогвартсе, ожидая каждую секунду последнего в ее жизни приступа... О том, как долго она сможет сопротивляться действию заключенной в медальоне части души Волан-де-Морта и возможно ли то, что у нее действительно может родиться ребенок... Необязательно девочка, необязательно та самая Марго Мордес, а просто ее ребенок, что принес бы в ее жизнь радость и наполнил бы ее смыслом...

Темнота снова опустила на нее свое душное покрывало... но на этот раз она не хотела взять ее в плен, а пыталась уберечь от беды, неотвратимо надвигающейся. Она распознала в ней свою последовательницу, посчитав часть чуждой ей души за единое целое с ее душой... и злой рок, пройдя совсем близко, удалился, выжидая свое время...

... И снова утро, вновь она видит лишь стены больничной палаты, что угнетает ее. Испытывая отчаяние после очередной попытки сесть, к сожалению, неудачной, волшебница почувствовала себя загнанной в угол, ужасно беспомощной. Ни один мускул не хотел слушаться, медальон и тот молчал, истратив всю свою мощь на спасение Мэри. Теперь ему придется долго восстанавливаться – с учетом того, что в нем еще заключена часть души Волан-де-Морта.

— Доброе утро, Мэри,— произнес мужской голос справа от нее. Волшебница чуть не вывихнула шею, резко повернув голову в сторону говорящего – им оказался Люциус Малфой.

— Доброе?— переспросила Мэри еле слышно – язык едва шевелился,— оно скорее уж злое в высшей степени – я себя дровами для камина ощущаю.

Малфой усмехнулся:

— Вижу, ты идешь на поправку, раз уж шутишь, как раньше.

— Ты уже знаешь, да? О том, что со мной произошло?

— Знаю, но не все. Лишь то, что очередной приступ загнал тебя в ту кому, из которой ты вышла пять дней назад.

— Пять?— удивилась Мэри невольно,— я думала, что с тех пор три дня прошло. Значит... сегодня 27 июля, да?

— Да,— подтвердил Люциус,— и того месяца, что остался до первого сентября, тебе должно хватить на подготовку к своей новой должности.

Возмущенно фыркнув, Мэри тут же воскликнула:

— Хватит, говоришь? Очень сомневаюсь – мне ведь здесь еще валяться и валяться...

Люциус лишь скривил губы, ничего не ответив.

— Кстати, Люциус, как давно ты тут сидишь? Неужели с ночи?— спросила Мэри ехидно.

— Не больше часа,— ответил Пожиратель с каменным лицом.

Язвительная усмешка пробежала по губам Мэри.

— Да ну? Наверняка больше. Но даже если это не так... с твоей стороны очень мило ждать моего пробуждения лишь затем, чтобы спросить о самочувствии. Или же не только об этом?

— Не только,— холодно подтвердил Люциус,— мне интересно, что же все-таки произошло, когда ты так внезапно пропала из особняка.

Мэри лишь пожала плечами:

— Ничего не произошло, кроме приступа. Тебе, что, Джейн ничего не рассказала?