Симпатия

Улисесу в глаза бросилась новость с передовицы «Универсаль» от 7 августа 1977 года о поломке канатной дороги на станции Мариперес. Один из главных тросов застрял в лебедке и начал рваться. На несколько часов переполненные кабины зависли над зеленой бездной. Многих пассажиров пришлось эвакуировать через ветку Макуто, с другой стороны хребта, у моря. После этого канатку закрыли на неопределенный срок, а у отеля «Гумбольдт» начался один из самых долгих периодов простоя.

На следующей странице оказался репортаж «Насиональ», опубликованный в понедельник, 22 августа 1977 года, под названием «День, когда Авила должна была расколоться надвое… но не раскололась». Автор, которого звали Л. Медина, с волнением писал, как на все выходные город опустел, поскольку прошел слух, что Авила разойдется пополам, а в трещину хлынет Карибское море, что приведет к разрушительному наводнению. Слух распространил некий мужчина, утверждавший, что встретил на улице пророка в темных очках, который и предупредил его о грядущем катаклизме.

Две вырезки лежали рядом, из чего можно было заключить, что дон Пако усматривал связь между закрытием канатной дороги и поверьем, будто вулкан в недрах Авилы однажды начнет извергаться. На нижних полях новости от 22 августа он нацарапал что-то типа библиографической ссылки с номерами страниц. Улисес присмотрелся к полкам и обнаружил этикетки с буквенно-цифровыми кодами. Таким импровизированным способом Пако каталогизировал свою коллекцию. Улисес нашел журнал по ссылке в статье. Это оказался номер — тоже августовский, только 1969 года — двуязычного немецко-венесуэльского издания Venessuela. На обложке преобладали черный и красный цвета, а две буквы s сплетались в форме свастики.

Неужели дон Пако нацист? И этим объясняется его тяга к уединению. Вообще-то не очень логично, ведь он уехал из франкистской Испании как раз из-за своих республиканских взглядов. По крайней мере, он сам так говорил.

Улисес нашел в журнале нужные страницы. Статья называлась «Ein U-Boot in Guaire-Fluss» — «Подводная лодка в реке Гуайре» — и рассказывала про плавание немецкой подлодки «Гнаде» к берегам Венесуэлы во время Второй мировой войны. По-видимому, миссия состояла в зондировании вод близ некогда существовавшей здесь немецкой колонии — единственной во всей Америке — с целью ее возвращения Германии. В статье подробно упоминалось, что на период с 1528 по 1545 год король Испании Карл I отдал аугсбургским банкирам Ведь-зерам управление над Кляйн-Венедиг, или Маленькой Венецией (под этим названием Венесуэла была известна со времен Америго Веспуччи), в счет долга: Вельзеры финансировали кампанию, в результате которой он стал Карлом V, императором Священной Римской империи.

Так или иначе, подводная лодка пропала без вести. Поговаривали, что ее случайно подбила торпедой другая немецкая субмарина — U-502,16 февраля 1942 года потопившая в рамках операции, организованной Кригсмарине, танкер «Монагас» у полуострова Парагуана. Подтверждения этому не было. Автор статьи (аноним), придерживался другой версии, которая, несмотря на фантастичность, явно очень ему нравилась — нравилась настолько, что это даже слегка пугало. Якобы «Гнаде» слишком близко подошла к побережью Макуто, там ее подхватило мощнейшим подводным течением и утащило на дно реки Гуайре. Как «Гнаде» удалось проплыть под горой? Через один из подводных потоков, скрытых в глубинах Авилы, если соответствующим образом истолковать некоторые записи иезуита Афарансия Кирхера из его знаменитого труда «Подземный мир». Исполинскую стремнину, которая «подобно Сцилле и Харибде, покушавшимся на Улисса со товарищи, всосала подводную лодку и извергла в самом сердце города — реке Гуайре». Что было с «Гнаде» потом? Больше она не появлялась, хотя находились свидетели, утверждавшие, что в 1945 году во время ночных прогулок по берегам Гуайре видели, как на поверхность всплывает огромный кит.

«Со страниц этого печатного органа, призванного бороться с позорным порядком, ныне господствующим в мире, — завершалась статья, — мы можем утверждать, что это была „Гнаде", железный кит и символ неминуемого возрождения германской нации, ее подъема со дна не в омертвелой Европе, предавшей свои корни, а в Венесуэле, первом немецком бастионе Нового Света».

Остальные полки четко показывали, что дон Пако, будучи германофилом, вовсе не являлся поклонником Гитлера. С экземплярами журнала Venessuela соседствовали публикации, включавшие фрагменты «Путешествия в равноденственные области…» Александра фон Гумбольдта и дневника Анны Франк. Из последнего Пако подчеркнул ручкой запись от 29 сентября 1942 года: «С прячущимися происходит много любопытного». Не только подчеркнул, но и выписал на прямоугольный клочок бумаги и приклеил к странице, на которой нашел цитату.

Так, значит, он чувствует общность с евреями? Или только с Анной Франк, поскольку, как и она, является «прячущимся»?

Продолжая обшаривать библиотеку, Улисес обнаружил папку с надписью «Отели». Вытащил и уселся в кресло с регулирующейся спинкой. Это было собрание статей о самых знаменитых отелях Каракаса. «Гумбольдт» фигурировал в конце первого раздела, и на его карточке только и значилось под звездочкой: «Сведения об отеле „Гумбольдт" содержатся в особом томе АВ/ГУМБ/19/секц. АВИЛА».

Коллекция Пако представляла собой не просто библиотеку, а самодельный «Гугл», который он создавал десятилетиями, превращая маленький мирок своих любимых понятий в неисчерпаемую вселенную с рукописными ссылками на полях, ведущими из места в место, от вещи к вещи, но всегда в пределах Каракаса. Паутина взаимосвязанных новостей, репортажей и статей воспроизводила сам город и саму жизнь Пако.

Улисес вернул папку на место и занялся другими. Одна была не подписана, и в ней оказались не статьи, а рукопись научно-фантастического романа авторства Франсиско Сеговии «Год милосердия». Подзаголовок гласил: «Апокалиптическая научная фантастика, которая, не исключено, поможет отвести порчу, чтобы описанные здесь события не случились в ближайшем будущем».

Улисес услышал, что качалка от едва заметного колебания в «режиме зимовки», производимого, казалось, сердцебиением спящего Пако, перешла к более явному поскрипыванию. Он убрал папку и снова сел в кресло. У Пако вырвался кашель, похожий на звук выхлопной трубы старого автомобиля, он проснулся и тут же заговорил: сначала слов было не различить, но по мере возвращения к бодрствованию речь становилась понятнее. Словно какая-то высшая сила настраивала старый радиоприемник. Пако продолжил начатую тему с того самого места, на котором уснул, будто и не спал вовсе, а просто моргнул. Но прежде чем рассказать, откуда на ошейнике Невадо взялось пятно крови, он счел нужным пояснить, как познакомился с генералом Айялой.

— Потому что, если я зайду с конца, вы ничегошеньки не поймете.

28

Апонте позвал Улисеса в «Ла-Параду», ресторан в районе Лос-Палос-Грандес, рядом с Гастрономическим кварталом.

— Сюда чависты не ходят, ходят боличикос. Разница в породистости. Боличикос — это внуки тех, кто наворовал при Пересе Хименесе. А кто наворовал при Пересе Хименесе — внуки тех, кто наворовал при Гомесе.

— А при Демократическом действии что, не воровали?

— Воровали, само собой, но чависты и боличикос — это другой уровень. Отцы-основатели распила. Они как Боливар, Паэс и Урданета, только от коррупции. Распилили столько, сколько мало кому удавалось — не только в этой стране, а во всем мире и за всю историю. Поэтому они лучше от Венесуэлы камня на камне не оставят, но добычу из пасти не выпустят.

Улисес кивнул и вынул из кармана телефон. Как бы мимоходом положил на стол.

— Порекомендовать тебе что-то из меню?

— Выбери за меня. Пить ничего не буду, только воду. Дел выше крыши — отсюда я сразу обратно в «Аргонавты», много всего нужно порешать сегодня. Очень хочу закончить в срок. И, думаю, получится. Единственная проблема, как я говорил, — оборудование. Без оборудования и без корма для собак мы в жопе.

— Я тебя понял, но сначала давай закажем, — сказал Апонте и подозвал официанта. — Возьмем лосося. Он тут всегда свежий, и обед не тяжелый получится.

Апонте болтал о разной ерунде, пока не принесли тарелки. И только с набитым ртом заговорил оделе:

— Как ты помнишь, Паулина снова мне звонила. Хочет, чтобы я помог ей вернуть дом и квартиру.

— В каком смысле «вернуть»? Когда это они были ее?

— Я тебе просто пересказываю ее слова.

— Ладно. И что ты ей ответил?