Синдикат

«Нет» повисло в воздухе, словно отразившись от углов и стен многократным эхо. Повисло тяжко, неприятно и вполне угрожающе. Постников не видел ничего, что могло бы сойти за элемент системы охраны, не чувствовал в «мудрецах» ни единого болта, тем более военного никеля. И все равно почему-то не сомневался, что случись какое-нибудь недопонимание, кибернетики из переговорной квартиры не выйдут. По крайней мере, целыми.

— Мне понадобятся все рабочие материалы по башне. Кое-какие возможности уже видны, — сказал Кадьяк, разглядывая схему. — Но взрывать придется.

— Неприемлемо, — качнул головой Нах. — В идеале вообще никто не должен узнать, что информация ушла на сторону. Носители пойдут в переплавку, все довольны и счастливы. Любой шум вызовет вопросы, скорее всего инвентаризацию. И если, не дай бог, она вскроет…

Снова многозначительная пауза. Вероятно, то была козырная фишка «мудрецов» — предложение додумывать последствия самим.

— В крайнем случае, допустима инфильтрация, — добавил Копыльский. — Тогда никто не поверит, что информацию такой ценности отправили добывать одиночку-диверсанта, а не танковую роту. Но это потолок.

— Невозможно, — развел руками Кадьяк. — Я смотрю, ваш граф составил таблицу переменных, которыми он может поиграть на детекторах сигнализации…

— Ага, — польщенно улыбнулся Эль Мохито. — Кое-что можем.

— Мне нужно будет просмотреть все, что у вас есть на башню и сторожевую систему, — повторил Кадьяк. — Но пока я не вижу никаких возможностей для тихого проникновения.

Постников закрыл глаз и сделал пару шагов в сторону. Наемник и граф заспорили, вежливо, однако с непреклонностью, а Бес пытался выгнать из головы не к месту всплывших «битлов».

What would you think if I sang out of tune,

Would you stand up and walk out on me?

Lend me your ears and I'll sing you a song

And I'll try not to sing out of key.

Бес открыл глаз, чувствуя себя очень… странно. Как будто он заснул на считанные мгновения, за которые окружающий мир убежал вперед на часы. В ушах слегка звенело, мир вокруг показался очень контрастным, с отчетливым преобладанием синих тонов. Хотя возможно так проявлял себя подкрадывающийся вечер. Темнело здесь быстро.

—… можно закинуть на крышу голого человека без всякого хрома, — говорил меж тем Кадьяк, терпеливо, как ребенку. — Можно сделать ему снаряжение без грамма современных материалов. Можно ведь? — уточнил он на всякий случай у Беса.

— Дай подумать… Шерстяной костюм, самая простая снаряга из промальпа. Хотя нет, шерсть продувает, тут скорее парусина. Сто метров на восемьдесят-девяносто килограммов груза, значит веревка миллиметров тридцать в диаметре… Да, это возможно.

— Да, хорошо. Но бесполезно. Даже если агент сможет как-то попасть внутрь… сколько ему понадобится времени, чтобы настроить внутренний доступ и открыть лазейку для графа со стороны.

— То есть, для меня, — вставил Мохито. — Минут… — граф задумался. — Ну… десять. Девять. Восемь если все сделать быстро. Мдя, там же бескилород везде.

— Да, восемь-десять минут дышать инергеном или не дышать вообще. С интенсивными нагрузками. И потом еще бог знает сколько на обратном пути. И это мы еще не учитываем возможность схватки. Можно, конечно, вшить в легкие кислородные капсулы из биополимера… Нет, слишком непросто и времени мало на подготовку. Надо или несколько недель кропотливого планирования или сразу готовить штурм с десантируемой техникой. Или продавать конкурирующему тресту саму идею архива, пусть они с ней что хотят, то и делают.

«With a Little Help from My Friends…» никак не отпускало мозги Постникова.

— Нет, на все три варианта, — сумрачно отрезал Костин. — И надо уложиться в девять дней, пока «TDA» не заработала в полную силу, и уборщики не добрались до этажа с «ГосСтатом». Лучше в четыре-пять.

— Тогда давайте все, что есть, но свое квалифицированное мнение я сказал, — развел руками Кадьяк.

— Жаль, — с искренней грустью произнес Нах.

— Стопэ, — вдруг сказал Постников, и взоры всех присутствующих обратились к одноглазому кибернетику.

— Стопэ, — повторил Бес, машинально используя слово из прежней жизни, которым и тогда то не пользовался, а вот, поди же, запало в голову…

— Немного помощи от старых друзей, — сказал он, переведя вслух строчку песни.

— Что? — спросил кто-то из «мудрецов», Бес не понял, кто именно, уйдя в собственные мысли.

Постников, двигаясь как сомнамбула, прошел к столу и прямо из горлышка опустошил початую бутылку минеральной воды.

— Значит, голый человек без капли хрома. Очень сильный, — с расстановкой перечислял Бес вводные. — Который сможет не дышать минут десять, а то и все двадцать… и в случае чего, наваляет охране подручными средствами. Если не повезет. И у которого не будет времени на долгие тренировки, так что он должен освоить азы промальпа за пару суток, не больше.

— Поэтому я и говорю — невозможно, — повторил Кадьяк.

— Ты знаешь такого? — сардонически поджал губы Фирсов. Но во взгляде трестовика загорелся огонек тщательно скрываемой надежды и веры в чудо.

Бес честно поразмыслил, хочется ли ему отвечать на этот вопрос и вообще вспоминать о неких событиях. Затем ответил:

— Я знал такого человека. Но чтобы найти его за… считай, неделю, понадобятся кое-какие связи, деньги… — Постников вздохнул. — И везение.

— А, твою мать! — Фирсов, наконец, понял и, совсем потеряв самоконтроль, с размаху стукнул кулак в ладонь. — Как же я не подумал!

— Можно расшифровать для тех, кто в кабине под винтом, — попросил Нах так, что сразу было понятно — это не просьба.

— Матвей по прозвищу Коллега, — быстро надиктовывал графу Фирсов, Мохито кивал как заведенный на каждом слове. — Ближайший помощник в организованной преступной группе доктора Эла, Москва, тринадцатый год. «Разборка», трансецы», «Красная дорога».

— Понял. Ищу.

Мохито как стоял, прислонившись к стене у окна-экрана, так и сполз на паркет, закатив глаза, меж губ поползла ниточка слюны, нижняя челюсть мелко-мелко задрожала, словно выбивая азбуку Морзе в стремительном ритме.

— Так, — Копыльский, похоже, ухватил мысль быстрее других «флибустьеров». — Транс? Биофорс?

— Клон, — ответил Бес и тут же поправился. — «Мичуринец». По крайней мере, на то было похоже.

— И он сможет?

Постников улыбнулся, чувствуя себя так, словно и не было долгих лет боли, тревог, увечий. Улыбнулся как в свои лучшие времена, когда он был «оруженосцем» — арбитром, и весь мир лежал у ног профессионального убийцы.

— Не узнаем, пока не спросим.