Синдром вечного возвращения

Вальтер нахмурился, пожал плечами, пытаясь сопоставить сведения, известные ему из сомнительной теории, с наблюдаемым в реальности положением дел. Однако общего мало, найти точки соприкосновения не получается. Заблудившись в поисках здравого смысла, он недоумённо произнёс:

— Не понимаю. О чём это ты?

— Она — эта самая Зоя — утверждает, что любое развитие циклично: история в целом, человеческая цивилизация в частности. Даже само время — не прямая линия и уж тем более не круг, а нечто вроде спирали, — охотно рассказывает Эрнст, он уже не возлегает на скамейке, а сидит, вперив увлечённый взгляд в напарника. — Всё в этом мире, да и в других тоже — разумеется, если таковые вообще существуют — всё циклически повторяется вновь и вновь. Проходит один этап развития, достигаются определённые высоты, а потом неизменно происходит падение, откат в прошлое, на предыдущие уровни.

— Ерунда-то какая… — между делом вставляет Вальтер, однако Эрнст его, разумеется, не слышит.

— Тельман жила в какую-то древнюю, допотопную эпоху, чуть ли не в докосмическую эру, — одержимо продолжает он. — Но и тогда находила подтверждения своей точки зрения. И думается мне, что она не так уж далека от истины: вот оглянись вокруг — где Веретено? Где оживлённые подпространственные трассы? — риторически вопрошает Эрнст, имея в виду привычный для его эпохи освоенный космос. — Система Веретена распалась! — провозглашает он, торжественно, чуть ли не с радостью. — Миры разобщены — и с этим ты, надеюсь, спорить не будешь? Миры разобщены до крайней степени — и это было бы ещё половиной беды. Соль в том, что наша вселенная — имею в виду знакомую нам, освоенную человеком сферу — она явно на уровне какой-то предыдущей версии. Ты не находишь?

— Ну и что? — спросил Вальтер с неприступным видом, по которому можно сделать вывод, что если и есть во Вселенной что-то постоянное, то это скептичность старшего инженера.

— А то! — нисколько не смущаясь недоверием коллеги, вещает Эрнст. — То! Если принять во внимание теорию Зои Тельман, то всё становится на свои места: такое уже было! Если бы Тельман застала космическую колонизацию, то наверняка вычислила бы параметры того, что я назвал бы периодическим коллапсом.

— Каким ещё коллапсом? — вздыхает Вальтер, желая, чтобы побыстрее всё это закончилось.

— Похоже на то, что человечество периодически достигает определённого высокого уровня развития, успешно в своей экспансии. В данном случае — расширило ареал обитания до сумасшедших пределов, завоевало обширную часть космоса, но потом по какой-то причине потеряло связь с отдельными своими популяциями и забыло, кто оно и что собой представляет, — на одном дыхании выпалил Эрнст, чуть отдышался и вновь кинулся в бой: — Если идти дальше, то можно предположить, что и Земля когда-то давно была так же вот — заселена извне. Ведь на Земле тоже были обнаружены фигуры в скафандрах, запечатлённые на пещерных рисунках. Ведь так? Однако впоследствии земляне утеряли связь со своими корнями. Понимаешь? — он пытливо заглядывает в глаза Вальтера, и тому не остаётся ничего другого, как снизойти до попытки объективного рассмотрения выкладок взбалмошного товарища.

— И как ты себе это мыслишь? — через силу спрашивает он, лишь для того, чтобы не обидеть впечатлительного коллегу.

— Возможно, дело в том, что… — задумался Эрнст, но тут же перескочил на соседнюю ветвь параллельных рассуждений. — А ты не заметил, что в книжке, которую дали нам местные, есть упоминания о светлячках?

— Вот как? — удивился Вальтер, усиленно вспоминая, в каком именно месте сводного описания жизнеустройства Полярии имеются сведения о физиологически особенных людях, биология которых позволяет им путешествовать по подпространственным тоннелям. — Судя по всему, не заметил, — решил Вальтер.

— Возможно, в этом-то всё и дело! — изрёк Эрнст и даже поднял вверх указательный палец. — Скажи, как ты считаешь — исчезновение светлячков сказалось бы на общем состоянии взаимосвязей между мирами Веретена? — задав ситуационную задачу, Эрнст выжидающе замолчал и даже прищурил один глаз.

— Ну разумеется! — не задумываясь, ответил Вальтер. — Мы — связующее звено, без нас, без нашей деятельности Веретено тут же распалось бы… — сказал и осёкся: ведь несколько минут назад Эрнст уже говорил о распаде системы Веретена, но тогда Вальтер даже не стал рассматривать такое событие всерьёз.

Возможность подобной катастрофы нельзя было принять даже гипотетически — поскольку невозможно вообразить себе причину подобной катастрофы. Теперь же, с лёгкой руки Эрнста (или тяжёлой — зависит от отношения к проблеме) — точнее, не с руки, а благодаря его неординарному разуму — простая, но вполне реальная причина нашлась.

Вполне себе правдоподобно — ведь никто до сих пор так и не выяснил природы явления: никто во времена рождения «Артемиды» или, скажем, Вальтера, так и не приблизился к пониманию того, почему светлячки вообще появляются на свет.

Они просто рождаются в семьях самых обыкновенных людей — никакой генетической предрасположенности, никаких внешних факторов к тому нет. И в чём-то Эрнст прав: если светлячки появляются спонтанно, то почему бы им так же спонтанно не перестать рождаться?

— А вот теперь представь себе, что в каком-то отдельно взятом мире — а может быть, и во всех мирах вокруг Веретена — выродились все светлячки, — зловещим тоном говорит Эрнст — он будто бы заглянул в мысли Вальтера. — И появления новых светлячков ожидать бесполезно…

— Но по какой причине? — упирается Вальтер.

— Откуда ж я знаю? — фыркнул Эрнст. — Так как признак ненаследуемый, исчезновение феномена могло произойти в силу… — выдумывая нарочитую несуразицу, Эрнст закатил глаза. — Ввиду особых физических условий на планете… Ну, это я так — вроде предположения… Ну, скажем, химический состав атмосферы… — размышляет он. — Или гидросферы, или литосферы — выбирай сам, что тебе больше нравится. Никто ж не знает, они просто исчезли. И что же? — вопрошает он, будто лектор в студенческой аудитории, не хватает лишь заложенных за спину рук. — А то! Мир откололся, связь потеряна. Чуть позже, возможно, деградация, утрата знаний, забвение истории. А ещё чуть позже им предстоит заново изобретать велосипед, а точнее — открывать Космическое Веретено. Доступно? — спросил Эрнст, подразумевая доступность изложенных идей.

— Вполне, — легкомысленно хмыкнул непрошибаемый Вальтер.

— А если ты заметил, то среди встреченных нами жителей Полярии не было ни одного светлячка, — заявил Эрнст, сделав многозначительное лицо.

— Как это ты определил? — недоверчиво спросил Вальтер.

— Косвенно, конечно. Ксенологический тест Эрлиха, — ответил Эрнст, на что Вальтер опять хмыкнул. — На прямые исследования у нас возможностей не хватит. Но прими во внимание, что мы наблюдали несколько сотен местных жителей, но ни один из них светлячком не является.

— Ничего не значит, — отрезал Вальтер. — По статистике…

— Плюс к этому, из местных источников мы узнаём о неких существах, способных путешествовать меж мирами, — гнёт свою линию Эрнст. — И эти существа в моём понимании — светлячки. Причём, местные наделяют их чертами небожителей, чуть ли не поклоняются им. Отсутствие же истинных светлячков имело сугубо практические последствия: охладило интерес к космосу, цивилизация Полярии самоизолировалась. Хотя, думается мне, это весьма специфический пример самоизоляции. Если уж на то пошло, частный случай общего правила неминуемого регресса. Более распространённый путь к тому — войны, болезни, тирания, морально истощение, культурная деградация, но тут этого не произошло. Редкий, должно быть, пример сравнительно мирного и безболезненного фазового перехода.