Синдром вечного возвращения

— Генэх — какую роль играет он?

— Косвенную, по административной части, — с готовностью отвечает Зеддоэф. — Генэх сторонится участка. Вряд ли его можно было заставить пойти на реальные переговоры, поэтому я и не поверил их обещаниям. Генэх практически чист, сложно будет вменить ему преступление, разве что — мошенничество… От его имени мне и было обещано повышение, но мне кажется, что он и сам об этом не знает… — Зеддоэф торопится выложить всю известную ему информацию, оказаться первым среди дающих показания, говорит с нескрываемым волнением, поэтому часто запинается, пытаясь что-то вспомнить и дополнить. — Куныз — другое дело… Он и подбил меня на кражу Полумесяца. Куныз и его прихвостень… Скамеечник… Не помню, как его зовут…

— Авикиом, — знает Лаасти. — Его зовут Тине Авикиом, но про него можешь не рассказывать, он уже во всём признался.

— Вот как? — удивляется Зеддоэф и смотрит на инспектора жалко и затравленно.

— Да, представь себе, — Лаасти делает паузу и даже позволяет себе улыбку. — Он сам вышел на меня и вчера вечером дал признательные показания.

Зеддоэф произносит неясный звук. Инспектор, видя его изумление, поясняет:

— Куныз решил от него избавиться и почти преуспел в этом. Выбрав из двух зол меньшее, Авикиом пришёл к нам за защитой. Пришлось посадить его в одиночную камеру и приставить усиленную охрану. Из разных подразделений — чтобы исключить возможность предательства или сговора, — Лаасти проницательно и с упрёком глядит в глаза Зеддоэфа. — Тебя, кстати, ждало то же самое — Куныз таких проступков не прощает.

Зеддоэф уныло кивнул. Добавить больше как будто нечего.

— Ну что же, — подводит итог Лаасти, — коррупционная связка налицо, всё остальное мы выбьем после арестов. Гражданская ставка — это хорошо, это помогает самореализоваться, — философски заключает инспектор, — но она имеет и свою отрицательную сторону. Ответственные должности у нас зачастую занимают непрофессионалы и коррупционеры… Идём, — обращается он к Зеддоэфу, — внизу нас ждёт повозка. Мы поедем в участок, где ты повторишь всё то, что только что говорил.

— Жутёротаф меня убьёт… — хмуро говорит Зеддоэф.

— Не Жутёротаф, — возражает инспектор. — Бери выше! Мы едем к Мицарою! — торжественно провозглашает Лаасти, надеясь на благоразумие Мицароя и считая его единственным, кому ещё можно доверять.

— Инспектор, — подал голос Шоиноце, который молчал всё это время, боясь помешать Лаасти, — а как же быть с Полумесяцем? Вы дадите мне немного времени?

Инспектор задумчиво посмотрел на коллекционера.

Тот выполнил свои обязательства по негласному соглашению, которое они заключили позавчера в кабинете инспектора.

Шоиноце тогда лишь намекнул, что был бы рад, если Лаасти передаст поддельный экспонат звездочётам. А Лаасти уже тогда понял, что пути настоящего Полумесяца при любом раскладе приведут к Шоиноце или к его подопечным.

Вслух договорённость даже не озвучивалась, однако двое честных и благородных мужчин поняли друг друга по одному лишь взгляду.

И результат не заставил себя долго ждать: поддельное, но не менее информативное, а оттого — ценное, изделие находится у исследователей, а Шоиноце сообщил инспектору, как только к нему обратился некий пройдоха с предложением приобрести искомый дозорными Полумесяц.

Шоиноце пригласил инспектора на сделку, за что инспектор ему и благодарен — сдержанно, в своей холодной манере.

— Хорошо, — кивнул Лаасти, — у вас будет время. Вы сами вручите Гомбе его утерянный экспонат. Но не в тюрьму же для этого идти. Через пару дней мы его выпустим, и вы сможете с ним встретиться. Этого достаточно?

— Нет, конечно, — улыбнулся Шоиноце. — Не достаточно. Но это лучше чем ничего, — сказал он, подразумевая, что два дня — это слишком мало для обладания столь ценной вещью.

Впрочем, Шоиноце вполне обоснованно рассчитывает, что после случившегося Лонар Гомба станет посговорчивее, и его удастся уговорить на продажу Полумесяца. Но это — потом, сейчас же у него есть оригинал Полумесяца Путешественника, и никто не сможет помешать наслаждаться его созерцанием.

34. Бегство

Он входит в рубку и решительно следует к пустующему рабочему месту. Движения резки и выдают внутреннее напряжение.

Сразу заметно, что Ли старается ни на кого не глядеть — прячет взгляд, смотрит прямо перед собой, в пол. На губах что-то вроде улыбки, вид в целом загадочный и ничего хорошего не предвещает.

Его головной убор кажется Мараве необычным — нарядная офицерская фуражка с безупречно белой тульёй и выгодно контрастирующим с ней чёрным околышем. Парадная флотская фуражка — в такой иногда любит щеголять командор. Неотъемлемый элемент красивой и торжественной формы.

Марава приглядывается повнимательнее и определяет, что, скорее всего, эта фуражка и принадлежит командору: справа от кокарды он различает два отблёскивающих тёмным металлом ромбика — лычки, положенные высшему командному составу. Дырка от третьего ромбика также легко угадывается — очевидно, Ли выдрал его, чтобы знаки различия соответствовали присвоенному самому себе званию вице-командора.

Ли устраивается поудобнее в кресле слева от Маравы, а тот глаз не может оторвать от него, а ещё больший интерес вызывает у дежурного фуражка Ли — выглядит она совсем не к месту и не ко времени, чем и провоцирует кривую ухмылку.

Глубокая ночь по корабельному времени, почти весь экипаж спит, и непосредственно перед появлением вице-командора, находящиеся в смене с Маравой Кват и Сато тоже поклёвывали носами. Однако визит командующего их, разумеется, взбодрил, а его необычный вид вызвал вполне понятную настороженность, и сейчас все трое дежурных молчат, не рискуя вступать в разговор с Ли, поведение которого адекватным не назовёшь.

— Решил вспомнить старые времена? — добродушно улыбнулся Марава.

Но Ли не отвечает. Открыл на своём экране сводные графики по состоянию корабля, вчитывается в них, сравнивает различные показатели, задаёт команды и получает на них результаты.

— Ну да… — пробормотал сам себе Марава. — Так-то, да… — устав от ожидания реакции на свою шутку, Марава отвернулся к монитору просматривать очередной ежечасный отчёт.

— Кват! — неожиданно позвал вице-командор. — К пульту!

Кват вздрогнул, обескуражено поглядел на командующего, потом в нерешительности переглянулся с Маравой. Всё его существо порывается встать, и бёдра даже дёрнулись, однако он так и не сдвинулся со своего места. Кват не может себе уяснить, в каком смысле нужно воспринимать указание Ли, поэтому часто хлопает округлившимися от страха глазами, переводя взгляд то на Мараву, то на вице-командора.

— Кват, ты недослышал то, что я тебе сказал? — шепелявит сквозь зубы Ли, поворачивает голову и упирается взглядом в подчинённого. — Или тебе что-то непонятно? — цедит он, а глаза его горят откровенной ненавистью.

На правах старшего в текущей смене, Марава имеет все основания возразить или попросить разъяснений. Однако, здраво рассудив, что перечить ТАКОМУ Ли не стоит, он утвердительно кивает Квату — делает это украдкой, из-за спины вице-командора. Кажется, он решил понаблюдать, что предпримет Ли дальше, поэтому на данный момент выбрал осторожную тактику непротивления.