Sindroma unicuma. Finalizi

Мэл правильно сказал - нужно идти к психологу.

– Эва, на тебя никто не давит и не принуждает, - сказал парень, сжав мою руку.
– В любом случае, поступай, как считаешь нужным. Как велит сердце.

Хорошо сказано. Мое сердце пока что отдыхает, сбросив ношу, пригибавшую к земле все эти дни.

– А твой отец знает, что я не вижу?
– поинтересовалась у Мэла.

– Нет. Как я понимаю, в личном деле хранится поддельная вис-экспертиза, да?

– Возможно. Не вникала. Отец устраивал нужные обследования. Даже не знаю, существуют ли настоящие результаты замеров вис-потенциалов.

За разговором мы сделали крюк по заснеженным улицам и вышли к институту.

– Смотри, сегодня полнолуние!
– воскликнул Мэл, показывая рукой.

Луна, прятавшаяся за зданиями и деревьями, решила вылезти на небосклон. Желтый блин цеплялся за крышу дома, освещая улицу ярче фонарей. Отчего-то стало тревожно, и я оглянулась назад.

– Замерзаю, - поежилась зябко.

Мэл потрогал мой нос, и мимолетное заботливое касание не раздражало.

– Точно. Прибавь шаг, - потянул парень за собой.

Когда мы торопливо шли по аллее с ангелами, я дернула руку Мэла, показав пальцем наверх.

– Смотри, вон там! На крыше кто-то сидит.

– Никого там нет, - сказал Мэл, изучив институтскую черепицу.
– Это тень легла, вот и кажется. Пошли.

Я следовала за ним, подняв голову, пока мы не повернули за угол здания. В какой-то момент мне показалось, что у вентиляционной шахты очертились контуры темной фигуры с распростертыми крыльями - такими же, как у каменных ангелов с аллеи.

Прощаясь у двери швабровки, Мэл поцеловал руку как джентльмен, чем смутил. Я успела отвыкнуть от жестов внимания.

– Спокойной ночи, леди.

– Спокойной ночи, - рассмеялась и сделала реверанс.
– Спасибо за прогулку, Егор Артёмович. Мне понравилось.

– И вам спасибо, Эва Карловна, - сказал он серьезно и отвесил поклон.
– Провел чудесный вечер в вашем обществе.

Несомненно, после нескольких дней, в течение которых отвратительный характер лез из меня как прогорклая каша из кастрюли, сегодняшний вечер показался сказкой нам обоим.

Ну, и что с того, что мы разошлись по своим комнатам, а потом встречались возле душевой и в пищеблоке? Мэл улыбался, и я тоже.

Брачные стратегии, о которых рассказал Мэл, воспринималась через призму мутного стекла. Словно бы не из-за меня, а из-за другой девушки перекраивались политические взаимовыгодные альянсы, и словно бы другой счастливице выпала великая честь примерить фамилию столичного принца.

Разве не об этом мечтает каждая особа женского пола? Отец - высокопоставленная шишка, самый завидный жених - мой парень. Наверняка свалившаяся на меня удача не дает кому-то спать ночами, вызывая черную зависть. Найдется немало желающих поменяться местами с дочерью министра экономики.

Умная и дальновидная девушка сразу бы поняла, куда дует ветер, и подстроилась, влившись в струю. Какая разница, видны волны или нет? Нужно хватать от жизни по максимуму, пока есть возможность.

И все же, что нужно мне? Мэл сказал: "Слушай сердце", но оно в растерянности.

И все же сердце признало, что следует сказать спасибо парню, прикрывшему меня перед Рублей, которому втемяшилось в голову породниться с Влашеками. Мэл не побоялся и рискнул пообщаться с премьер-министром. Иначе я попала бы в патовую ситуацию.

Мэла не смущала моя слепота, и он хранил тайну. Более того, узнав о матери-каторжанке, не отвернулся и предложил свою фамилию и вдобавок кольцо как гарантию данных им обязательств. Мэл сделал красивый жест не потому, что мой отец - министр, для которого готовят кресло руководителя страны, а потому что... хочет быть со мной. Пусть в глазах общества парень выглядит расчетливым и беспринципным, но я знаю, его глаза не лгут, как руки и губы.

Что ж, будем двигаться вперед маленькими шажками. И жить. Это не страшно, главное, оставаться собой.

Надевая пижаму, я решила: всё, хватит бегать и во сне. Встречу хозяина леса с распростертыми объятиями, и мое неадекватное поведение нарушит еженощную программу, избавив от навязчивого сновидения. Если же план не удастся, поделюсь проблемой с психологом. Легче выговориться о фантазиях, обуревающих сонное сознание, перед специалистом, нежели советоваться с Альриком или с деканом.

Но, как ни старалась уснуть, а, несмотря на упавшую тяжесть с плеч, отключиться не получалось. Я ворочалась в постели, тщетно смеживая глаза. Накрывалась с головой и одеялом, и подушкой, но сон не шел ни в какую. За стенкой Мэл и Капа обсасывали достоинства и недостатки машин, а потом переключились на обсуждение самых популярныхцертам*.

Мешала луна. Запрятанная за домами, она, тем не менее, освещала укрытый снегом институтский парк, и бледно-голубоватый свет наслаивался на электрический, шедший от фонарей. Даже шторочка не спасала, как ни натягивай ситец на щели. Лунная полоска заползала в окно то слева, то справа, нахально устраиваясь на стене или на потолке.

Проворочавшись впустую с боку на бок, я кое-как заснула - измученная и на смятой простынке.

И во сне появилась луна. Она повисла над лесом большим тяжелым кругом, освещая поляны и низины, и от деревьев протянулись длинные тени, уходящие частоколом вдаль.

Ни дуновения ветра, ни вскрика птицы. Тишина. Воздух пропитался ожиданием.

Хозяин был здесь, рядом. Он кружил неподалеку, мелькая тенью между стволами, и неслышные шаги отдавались эхом в ушах.