Сингапур

29

Разговор по телефону со старшим механиком прервал вкрадчивый стук в дверь. Только успел Тоболин положить трубку на место, как стук снова повторился. Было похоже, у двери стоит нетерпеливый человек. Дверь открылась и в кабинет торопливо вошел чиф-стюард. Кого, кого, а его капитан не ожидал увидеть у себя в каюте. Вспомнился разговор с радисткой. И Тоболин подумал, не с разведкой ли явился. Да и не забылся разговор со старпопом, где тот нелестно отзывался о чиф-стюарде. Гадливое чувство к китайцу возникло не только на основании подозрения в воровстве, но достаточно было взглянуть на него самого. Что-то мерзкое во всем облике вошедшего показалось Тоболину. Чиф-стюард, по-лисьи ухмыляясь, пружинисто дергая свое короткое, раздутое тельце на кривых ножках, заискивающе улыбаясь, лающим голосом льстиво заговорил:

— Я прошу господина капитана меня простить. Вероятно, я помешал…Я тоже не люблю, когда меня отрывают от дела, а особенно, когда думаю о жене и детях.

От его выкрутасов веяло холодком и прежде всего от непонятности его визита. Обычно на судах, всякие проблемы личного состава разрешает не капитан, а старший помощник.

Затем чиф-стюард пустился в долгие объяснения, которые кроме как игры слов в китайской манере, другого содержания не имели. По-английски он говорил не столь плохо, как слишком много употреблял ненужных слов. Тоболину не хватило терпения дослушать его ло конца. Однако, следуя правилу: капитану недостойно говорить грубо с подчиненными, вежливо его остановил:

— Все это вы, чиф-стюард, может быть, по-своему говорите и верно, но слушаю вас по конкретному вопросу. Вы же пришли по делу?

— По делу, по делу, господин капитан. У меня ровно через десять дней заканчивается контракт, но я бы хотел списаться сегодня…

Черные, заплывшие глазки китайца хитро забегали по прямой линии от капитана к столу с бумагами и обратно.

Тоболин догадывался, что-либо втолковывать чиф-стюарду-напрасная трата времени.

— Почему вы заранее не предупредили старшего офицера? Завтра выход в море. Об этом вы знали?

— Знал, знал, господин капитан. Жена хочет, чтобы я списался. Очень скучает…

Последнее Тоболина нервно вздернуло и он в горячах подумал: «Черт разберет этих азиатов!» Снова вспомнив о характеристике, данной о чиф-стюарде старпомом, решил: «Пожалуй, будет лучше, если он спишется.» Затянувшееся молчание китайцу показалось отказом. С его лица слизнулась льстивая ухмылка, а за ней и улыбка. В глазах засверкали злые огоньки. Но до всплеска эмоций дело не дошло.

— Хорошо, я вас спишу. Идите к старшему офицеру. Я ему позвоню.

Чиф-стюард неуловимо быстро преобразился. Лицо больше прежнего засияло. Затем, раскланявшись чуть ли не до палубы, исчез из каюты, словно его выдуло ветром. Тоболину даже вслед ему оказалось противно посмотреть, однако же подумал: «Очень сомнительно то, что причина списания-желание жены. Наверняка собака зарыта в чем-то другом».

30

Занимаясь грузом, старший офицер в течение всего рабочего дня безвылазно находился на палубе. Не только следил за погрузкой, но и нередко приглядывался к транспорту, на котором доставлялись к борту грузы. Неслучайно обратил внимание на автомобиль «тойота» перламутрового цвета, стоящий напротив борта в стороне от фуры, над которой висела стрела портового крана. Точно на такой же ездил старший стивидор, которого в данный момент он ожидал. Из машины никто не вышел и это заставило старшего офицера приглядеться к машине повнимательней. На водительском месте сидел незнакомый человек, и который, как видно, выходить не собирался. Он бросал взгляды на судно и поначалу его пришлось принять за обычного зеваку. Через некоторое время приехал старший стивидор и чиф забыл о стоящей у борта машине.

Появились проблемы по загрузке четвертого трюма и требовалось их срочно утрясать. На пару со старшим стивидором, так, до конца рабочего дня, старпому пришлось этим заниматься.

В средине следующего дня Халимед снова заметил ту же «тойоту», стоящую в том же самом месте. На этот раз в нем взыграл интерес. Уж слишком любопытный господин. Автомобиль находился на порядочном расстоянии и рассмотреть водителя удалось только в общих чертах. Здоровяк, скуластое лицо, короткая стрижка на голове. Теперь он его принял за доверенное лицо грузоотправителя, который наделен полномочиями контролировать процесс погрузки. Память неожиданно выхватила другой, подобный эпизод. Не конкретный, а несколько размытый. Не будь этого, не вспомнился бы тот. Рейс также планировался на Филлипины.

Халимед, не поленившись, спустился на причал и прошел недалеко от «тойоты». Обратил ли внимание водитель на старшего офицера? Наверняка. Морского офицера в белого цвета униформе с погонами не заметить невозможно. Делая вид, что занят осмотром борта судна, Халимед бросил взгляд на «тойоту». Этого оказалось достаточно, чтобы удостовериться в том, что человека он где-то встречал. Вопрос — где? Поднимаясь по трапу, старался вспомнить, и почему-то больше склонялся к Сингапуру. Вместе с тем, догадка возникла в связи именно с рейсом на Филлипины, который был совершен перед последним плаванием в Европу. Теперь только Халимед понял, что это был тот же самый автомобиль и тот же самый водитель. Его он увидел за день до выхода в море. На палубу ставили контейнера с грузом, проходившем по грузовому манифесту, как оборудование для горных разработок. Он это хорошо помнил, а почему? Этому послужил небольшой эпизод. Стиверт пригласил старшего офицера зайти в его кабинет. И когда он поднимался по трапу, заметил, как оттуда же вышел, человек, определенно не занимавшийся погрузкой. Никто из стивидоров, ни представители грузоотправителя в жаркую погоду не носили пиджаков. Видел Халимед его со спины. И совершенно ни о чем таком…не подумал. Мало ли кто заходит к капитану…Таких посетителей уйма. Вдобавок после того, как Стиверт попросил чифа осуществлять особый контроль за контейнерами, это его насторожило. Почему особый? — задал себе вопрос Халимед. Такого никогда не было. За всем грузом должен быть надлежащий контроль. Еще раз взглянул в манифест грузов. Да, действительно, — оборудование для горных разработок. Несколько углубился в содержание названия. И вот тогда мелькнула пугающая мысль: в контейнерах-динамит. Он ведь также используется при горных работах. Можно назвать его толом или тротилом, неважно. Опасный груз. А без официального определения в документах идет, как груз контробандный. Для кого? Вряд ли для горных работ.

И все-таки, свои мысли Халимед не оставил при себе. Поделился со вторым офицером, который после рейса списался.

31

Первые сутки в Южно-китайском море прошли по ровной, не замутненной ветром глади. Длительная стоянка в порту до чертиков надоела Тоболину. И это понятно. Как правило, ломается размеренный ритм жизни, появляется множество непредвиденных забот. С выходом в море жизнь налаживается и все приходит в свое устойчивое русло.

К ночи вторых суток линия барографа резко повернула вниз. Радиостанции, передающие погоду, предупредили о надвигающемся шторме. Вскоре, действительно, ветер поменял направление на зюйд-ост и, не ослабевая, стал набирать силу. Море покрылось белой пеленой барашек, играя блесками в темноте.

«Голубая линия Гонконга» в это время следовала морем Сулу. На востоке, далеко за горизонтом, протянулась Филлипинская гряда островов, уходящая подковой на юг. Опасаться сильного волнения, оснований не было. А в принципе, смотря какой ветер. Он может достичь ураганной силы и случайная остановка главного двигателя будет грозить непредсказуемыми последствиями. Район изобиловал большим количеством островов, скал, отмелей и других в навигационном отношении опасностей.

Для Тоболина предстояла бессоная ночь. Погода, безусловно, его беспокоила, однако его опасения особой остроты не имели. Для него подобные условия плавания-обычная морская практика. Они, естественно, принимаются во внимание, но не слишком отягощают голову. Разумеется, какими бы условиями море не встретило судно, хорошими или плохими, полного спокойствия до постановки к причалу не будет. А если говорить точнее, то капитан до наступления отпуска — как заведенный механизм с названием «безопасность судна». Спит ли, ест ли, сидит в туалете, смотрит телевизор, за рюмкой водки, в его голове, как в компьтере, заложен сигнал тревоги и опасности, который должен включаться не нажатием кнопки, а автоматически. Судно, попросту говоря, огромный железный ящик, имеющий множество конструктивных отверстий, напичканный всевозможной техникой, трубами, километрами электрокабеля. Всему этому свойственно стареть, ржаветь, ломаться и, как правило, в самый неподходящий момент. Одна из сотни потенциальных причин может отправить судно на дно. Но, если капитану об этом думать постоянно, то сумасшедший дом обеспечен.

У Тоболина достаточно практики, опыта для того, чтобы почти мгновенно оценить обстановку и принять верное решение. Но какими бы отменными не были и опыт, и реакция, предусмотреть все невозможно.

После полуночи ветер достиг ураганной силы. «Голубая линия» при боковом ветре следовала с креном от пяти до десяти градусов. В значительной мере сказывался палубный груз: контейнера, трактора, бульдозеры-техника для дорожно-строительных работ, который уменьшал остоичивость судна.

Тоболин на полчаса покинул ходовой мостик. И когда снова поднялся, то судовождение осуществлял уже старший офицер. В появлени капитана на его вахте, Халимед ничего противоестественного не усмотрел. Тихо доложил обстановку: скорость ветра двадцать три метра в секунду, скорость судна семь узлов. И не получив от капитана никаких указаний, старпом уткнулся в радар. Тоболин, не успевший как следует привыкнуть к темноте, непридирчиво обратился к нему: