Сингапур
Шрифт:
— Почему в сложных условиях плавания на мостике отсутствует рулевой?
— Есть, капитан. — Возразил Халимед, не поднимая головы от радара.
Тоболин еще раз, на этот раз внимательным взглядом окинул мостик и заметил матроса, стоящего в сторонке от рулевой колонки.
— Извините. В потемках не увидел, — негромко проговорил Тоболин, а его голос потонул в шуме и свисте сильного порыва ветра. Тоболин, прислонившись лбом вплотную к иллюминатору, пытался рассмотреть, что творится снаружи. Но жуткая темь оказалась непрозрачной.
От неожиданного мощнейшего толчка всколыхнулась средняя часть судна. Тоболин ударился лбом о стекло иллюминатора. В то же время почувствовал ногами, как передняя часть надстройки не просто поднялась, а подпрыгнула. За этим откуда-то снизу последовал резкий звук, напоминающий скрежет
Состояние растерянности продолжалось секунды и было подавлено необходимостью немедленно действовать. Времени — анализировать, обстановка не давала.
— Чиф, свет на палубу! Право на борт! Курс двести шестьдесят! — Прогремел капитанский голос.
Судно с большим креном на левый борт стало резко уваливаться вправо. Но не прошло и полминуты, как рулевой доложил:
— Капитан, приборы обесточились! Заклинило руль!
Старший офицер на некоторое время растерялся, но повторная команда капитана: «Свет на палубу!» привела его в чувство. Бросившись к электрощиту, он защелкал тумблерами. Яркие фонари осветили палубу, но лишь на несколько секунд, и погасли навсегда. Надрывно, как жалящая в сердце боль, заверещал телефон, связывающий мостик с машинным отделением.
Тоболин сам схватил трубку.
— Капитан, нас очень быстро топит! Заливает дизель-генераторы! — полным ужаса и беспомощности голосом прокричал вахтенный механик.
— Чиф! — Крикнул Тоболин-Сигнал тревоги!
Рев колокола громкого боя рванул, содрагая тишину темных коридоров и помещений. Но только на мгновение и также резко оборвался.
32
Жилет держал на плаву надежно и даже пластиковый мешок, наполнившись воздухом, создавал дополнительную плавучесть. Способ — бороться с волнами, Тоболин постепенно нашел. И со временем появился опыт, как их встречать и беречь силы. Взамен пришел страх одиночества. Умом понимал, надо прежде всего победить самого себя. Заставить свою волю бороться за выживание. Соединить вместе желание и волю на практике не так просто. Сказывался слишком большой психологический надлом. И прежде всего основные факторы, это гибель судна, людей, ответственность и много чего другого, не позволяли Тоболину в полную меру сосредоточить внимание на себе.
Случайно дернул за шнурок батарейки, о которой он как-то забыл. Вспыхнула аварийная лампочка, осветив небольшое пространство. Появилась искорка надежды быть замеченным. Успокаивая себя, Тоболин подумал, что не зря пройдет ночь. Если появится судно, то благодаря лампочке, есть шансы, что его заметят. Оказавшись на гребне высокой волны, Тоболин успел осмотреться вокруг. В пределах видимости-ни единого огонька. Море, словно, вымерло навсегда.
Между тем, он хорошо понимал сложившуюся ситуацию: место аварии находилось слишком далеко от района интенсивного судоходства. И появление судна может быть, как чистая случайность. И то неизвестно, если и появится какое-либо судно, заметит ли предмет, одиноко болтающийся на волнах. Это его угнетало.
С началом развиднения восточного горизонта, на небе блеснула светлая полоса. Вскоре она расширилась и небо очистилось от облаков. Ветер перед рассветом, как по расписанию, стал стихать. С его ослаблением и волны пошли на убыль. Крутые гребни стали наведываться редко и у Тоболина появилась возможность лежа на спине, отдыхать, а также собраться с мыслями.
Рассвет бойко побежал по морю, снимая пелену со страшной ночи. В надежде что-то увидеть, Тоболин приподнял голову. Впрочем, ничего утешительного не увидел. Вокруг пустынная ровно колыхающаяся поверхность моря. Оно, успев спрятать улики ночной катастрофы, таинственно играло солнечными бликами. Он еще раз попытался всмотреться, но больше на север. На большом отдалении заметил что-то похожеее на оранжевого цвета предмет, который мог оказаться спасательным плотом. Он появлялся эпизодически, когда поднимался на гребни волн. Он и навел Тоболина на решение — плыть в том направлении. Получасовые усилия ни к чему не привели. Предмет окончательно исчез из виду. После никчемных
усилий, перевернувшись на спину, Тоболин подумал: «Если бы знать, что найдут, пусть не сегодня, так завтра, то, очевидно, шанс выжить есть. А позже…». О том, что может случиться позже, не хотелось думать.Мысли о радистке, как и о своей собственной участи, шли параллельно. Он не сомневался в том, что она где-то недалеко. Не могло их разнести на большое расстояние, так как промежуток по времени между падениями в море составлял не более пяти минут. А в каком она состоянии, это уже другой вопрос. Теперь он не знал, кого больше жалел: себя или ее. Однако ясно понимал, что заниматься поиском-неосуществимые потуги. Единственно, что могло бы помочь, так это судно или из спасательной службы вертолет, о чем можно было только мечтать.
Плохие и хорошие мысли чередовались. Хорошие-это связанные с надеждой спасения, плохие холодили тело и мутили разум. Они даже настойчивей, чем хорошие, проникали в душу, вызывали тупую боль в голове. И тогда море казалось огромным кладбищем, а воображаемое будущее выглядело примерно так: «Рано или поздно каждый человек приходит к своему концу. И не такая уж скверная участь найти свой конец в море. Плохо то, что ни жена, ни дети не будут знать, где могила отца.» «О чем я! — Содрогнулся всем телом Тоболин, — Так я долго не протяну!» Захватила жгучая жажда жизни. И она заставляла бороться.
Забывшись на некоторое время, Тоболин не заметил некоторых перемен. Солнце поднялось над горизонтом, а его лучи, заигрывая с морем, коснулись и его. Они пригревали и расслабляли. Мозг устал от непосильного напряжения, сердце — от переживаний, тело изнемогло от борьбы с волнами. И теперь, когда они не грозят захлестнуть лицо, с верой, что все зависит от воли случая, Тоболин начал забываться и уходить в сон. Организм не мог находиться в состоянии постоянного стресса. Ему требовался хотя бы кратковременный отдых.
В какой-то момент Тоболин ощутил свое тело невесомым и незаметно впал в глубокий сон. Не на долго. Всего лишь на несколько минут. Подлетела крупная, крутая волна, так бывает в море, вроде бы спокойная поверхность и вдруг с огромной скоростью несется заблудший вал. Тело опрокинулось. Сна как не бывало, но он хоть и короткий, зато оказался исключительно плодотворным. Главное-отдохнули клетки головного мозга. Тоболин, наглотавшись соленой воды, несколько секунд корчился в судорогах. Затем снова успокоенно затяжалела голова и сама опустилась на пробковый подголовник. Засыпал, просыпался бесчисленное количество раз. Окончательно вышел из двоякого состояния, когда солнце начало обжигать лицо и больно резать глаза. Тоболин попытался хоть что-то осмыслить в причине катострофы. Он не сомневался в том, что причиной явился взрыв. Но вот его природа-осмыслению не поддавалась. Усмотрев за собой ничем не обоснованную вину за гибель людей, он занялся самобичеванием. Снова наступил острый момент переживаний и нервного напряжения. И очевидно, высшая его точка привела к резкой головной боли и слабости, вдруг охватившей все его тело. Этот момент стал границей между прошлым и будущим. Впадая в состояние депрессии, Тоболин закрыл глаза. Открыл их, когда почувствовал невыносимую жажду. Голод не мучил, а острое желание пить отдавалось тупой болью в затылке и резью в горле. Попробовал глотнуть соленой воды. В результате — незамедлительно открылалась рвота. Желудок сжался и заныл. После чего дикая потребность в воде значительно притупилась. Вялость из тела стала постепенно уходить. Такая перемена Тоболина обрадовала. Отрадно стало и то, что перестали досаждать проклятые больные мысли. Вероятно, мозг, пережив очередной стресс, начал освобождаться от пут прошлого.
Первый день тянулся нескончаемо долго. С наступающими сумерками повеяло прохладой. Море оставалось спокойным.
Пережить ночь куда тяжелее, чем день. Тоболин готовился к одному: удержать свою волю от срыва, понимая, что предстоит борьба не только с природой, а прежде с самим собой. На быстрое спасение теперь уже не надеялся. Тем не менее, свою задачу представлял себе четко: сопротивляться и выживать до последних сил. И мотив тому, не так уж важной казалась собственная жизнь. Он обязан выжить, чтобы разобраться в причине катастрофы. В конце концов, чтобы снять с себя хомут виновного. Догадывался: гибель судна отнесут за счет потери остойчивости, не коснувшись истинной причины-взрыва.