Сирень из прошлого

— Я только хотел… — судя по всему, Энзо ожидал в свою сторону одобрения, похвалы, а не осуждения. Заметно растерявшись, эльф кашлянул и менее уверенно произнёс: — Всем будет лучше, если девчонка будет мертва. Уже окончательно.

— Окончательно? — брови его взметнулись вверх.

— Да. Я знаю, что ты не был готов к её внезапному воскрешению.

Этими словами Потерянному удалось вернуть себе прежнюю уверенность и жёсткость. Впрочем, Пэн не собирался наказывать того за сказанную правду. Какой бы неприятной она не была, не стоит сразу убегать от неё.

— Что ж, не волнуйся, Энзо. Недолго всем нам придётся терпеть её здесь.

— Ты отправишь её обратно? Чтобы она привела ещё подмоги? — неверующе воскликнул рыжий. — Ты что, шутишь?

Как же любят эти глупые смертные дети путаться у него под ногами. Возомнят о себе невесть что, считают себя равными своему хозяину. О, глупцы, они даже не догадываются о прошлом Питера, о том как он готов далеко зайти ради власти, ради силы и бессмертия. Слабо верится, что тот же Энзо способен бросить своего сына. Человек слишком слабоволен. Потребуется время или вспышка безрассудства, чтобы так легко закрыть дверь всего человеческого.

— Энзо, друг мой, — несомненно, тот был ему абсолютно никем — просто очередной прислугой, выполнявшим грязные дела. Слабо улыбнувшись, Пэн положил руку на его плечо и, чувствуя ненавистный взгляд Джона за спиной, стальным голосом сказал: — Мне кажется, ты забываешь, кому принадлежит Неверлэнд. Только от меня зависит судьба всех, кто здесь находится. В том числе и твоя, ты ведь знаешь об этом?

Испытывающе вперившись в него, Питер легко прочитал в Потерянном стремление быть первым. Бунтовщик? Что ж, это будет очень интересно.

— Да, Питер, — переборов себя, тихо сказал Энзо, но желваки на его лице заметно напряглись. — Прошу простить меня за попытку лезть не в своё дело.

— Ступай к остальным. Я скоро подойду.

Проигнорировав недоверчивый взгляд Энзо, хозяин Неверлэнда отвернулся и уставился на новую птичку в клетке. Джон никуда не делся и продолжал пускать мысленно молнии в Пэна, хотя и оставил попытки сломать прутья своего заточения.

— Что же мне лучше сделать с твоей сестрёнкой, а, братец? — устало вздохнув, он задумчиво посмотрел на мужчину. — Убить — это правильно. Но, ты же знаешь, я не люблю слишком простые игры.

Если бы Джон умел говорить, то из него бы полилась сотня ругательств в адрес человека в зелёной одежде. Питер видел это по тому, как тот быстро зашевелил губами, затем вспомнил о магии и сузил от ярости глаза, словно готовясь сорваться с цепи и наброситься на невзрослеющего подростка. Мучительно, наверное, сидеть здесь и знать, что Питер может сотворить с сестрой всё, что придёт на ум.

— А ты бы мог остаться здесь не как заложник, — после нескольких секунд молчания произнёс юноша. В зелёных глазах загорелся недобрый огонёк. — Ты мог бы присоединиться к нам. Стать снова Потерянным. Уж с твоим-то умом многим бы стало здесь легче жить. Но ты не станешь делать этого, зная, что Майкл где-то в совершенно другом мире, быть может, разыскивает вас, когда вы прохлаждаетесь тут, тратя драгоценное для него время. За границами Неверлэнда его на каждом шагу подстерегают опасности в виде болезни, — сделал небольшую паузу, чтобы увидеть мрачное лицо Джона, — старости.

В ту же секунду брат Венди со всей силы дёрнулся в клетке, и та направилась в сторону Пэна. Ему с лёгкостью удалось уклониться от опасного сближения. Засмеявшись, подросток неспешно побрёл прочь отсюда, радуясь очередной победе над сдержанностью людей. Джон сильный человек, но любовь к семье делает его слабым.

И как же забавно наблюдать за чужими муками, угрызением совести, чувством вины, сожалениями о прошлых ошибках и умиранием надежды. Питер всё чаще испытывал триумф и какое-то насыщение после подобных разговоров. Боль, которая ему не принадлежала, питала его, словно какого-то тёмного ангела. Или кто там делает это по людским мифам о Боге и прочей лабуде?

То странное, чужеродное ощущение после появления Венди исчезло. Теперь пришло место хладнокровию и прежней расчётливости. Питер сделает так, чтобы девчонка страдала ещё сильнее, чем за все вместе взятые сто лет. Она будет жалеть о том, что судьба продлила ей жизнь.

— Простите меня, я не хотела, чтобы вы из-за меня так страдали! — пролепетала Венди уже в пятнадцатый раз, глядя на всё ещё бледного доктора Франкенштейна. Но тот, кажется, не разделял её чувств, а, скорее, желал, чтобы та уже наконец заткнулась.

— Ничего. Это пустяки. — Уже не скрывая раздражение, ответил Виктор, поправляя свои русые, слегка завивающиеся волосы. Выглядел он, мягко говоря, плохо ещё перед вырыванием сердца. Поход через джунгли оставил свой след: его по привычке надетый белый халат врача был испачкан в траве, грязи и мелких листьях. Некоторое время подумав, мужчина решил и вовсе снять испорченную вещь с себя и выбросить в костёр. Конечно, пришлось минут пять доказывать недоверчивым Потерянным, что в одежде нет никакого волшебного порошка, который взрывается при взаимодействии с огнём.

— А откуда я знаю, что это не то, что усыпит нас?! Ну уж нет, мне не нужны неприятности!

— Доктора всегда умеют обхитрить людей!

Споря друг с другом, они так и не пришли к общему решению. Эрик, стоявший всё это время в стороне, вышел в свет и, бегло глянув на сидевших Венди с Виктором, взял одежду и, пока мальчишки не замечали ничего вокруг, кроме собственного мнения, бросил халат в полыхающее пламя.

Все разговоры тут же стихли. Дюжина ошарашенных лиц уставились на виновника случившегося.

— Ты… Ты что сделал?

— То, что вы не были в состоянии, — с долей иронии ответил парень. — Успокойтесь. Вы видите какой-то порошок или взрыв? Хватит уже вам видеть в обычных вещах подвох.

Видимо, подумала Венди, мальчики просто не рассказали ему, как их всех однажды оглушили Спасительница с Румпельштильцхеном и Злой королевой.

На счастье, больше никаких конфликтов не возникало. Венди тоскливо посматривала на доктора, гадая, выберется ли он вообще когда-нибудь отсюда или застрянет вместе с ней на ещё один век. Какая ирония.

— Почему вы захотели покинуть Сторибрук? — решила спустя несколько минут спросить девушка, облокотившись о росшее позади дерево. Сидеть как рабы на твёрдой земле было крайне неудобно. В конце концов, Франкенштейн, помедлив, последовал примеру Венди.

— Потому что я родом из другого мира, — безрадостно сообщил он.

— Как и все жители Сторибрука, — горько усмехнувшись, Дарлинг повернула к нему голову, хоть они и сидели почти плечом к плечу.

— Пора было понять, что я не как все.