Сириус Б

– Это все я?
– спросил он, уже заранее зная ответ.

– А то кто же!
– закричал Митроха.
– Он еще спрашивает! Боже мой, что же ты наделал? Сам загрузил все четыре печи, а потом принялся как ненормальный отливать эти черные тюльпаны! Ты израсходовал весь наш месячный запас металлолома! Ты понимаешь, что ты наделал? Третья домна чуть не взорвалась. Вот они (дед Митроха указал на алкоголиков) рыдали и просились домой, но не могли выйти из цеха, потому, что ты носился как угорелый, а я ничего не мог поделать, так как у меня сильно болела и кружилась голова! Силантий, что с тобой, тебе плохо?!

– Наоборот, - спокойно сказал Силантий.
– Мне очень хорошо. А вазоны... Что ж вазоны? Лишними не будут. Теперь нам обязательно квартальную премию выпишут. Разве нам всем от этого будет плохо?

– Он еще шутит!
– воскликнул Митроха, хлопнув себя по брезентовым штанам.
– Какая на хрен премия? Премию дают, когда план перевыполняешь на четыре процента. Понял ты - на четыре процента! А не в четыре раза. Теперь нам точно нормы выработки увеличат вот, что ты наделал.

– Успокойся, Митроха, - сказал Силантий примирительно.
– Может быть, обойдется. Эх, если бы ты только знал, где я только что побывал...

Глава V

Предстояние товарища Бычина

Следующий день был рабочим, но сокращенным в честь праздника и снова все повторилось - Силантий опять побывал на капитанском мостике "Ломотанго" и снова танцевал там с Мари. Весь Новый Год он промаялся дома в ожидании начала рабочих будней, которые так неожиданно и счастливо превратились для него в настоящие праздники, а уже третьего числа, утром, стремглав бросился на работу и танцевал там снова.

Дед Митроха как в воду глядел. Уже шестого числа, в час пополудни в кабинет директора ЗТЛ, товарища Бычина, вбежал главный инженер Легкокрылов. Махнув рукой на секретаршу Люсю, которая попыталась его остановить, Легкокрылов буквально ввалился в личное кабинетное пространство директора и прямо с порога закричал трагическим голосом:

– Беда!

– Закозление домны?!
– крикнул в ответ Бычин. Он еле успел спрятать в тумбу стола початую бутылку армянского коньяку.

"Какой все-таки идиот," - с легким профессиональным презрением подумал Легкокрылов. Вслух же он сказал:

– Если бы закозление! Ах, если бы это было оно!

Бычин, в молодости расторопный и очень способный к аппаратным интригам партийный бюрократ, быстро дорос до второго секретаря обкома, а теперь состарился, в ходе проведения очередной аппаратной интриги потерпел поражение от третьего секретаря обкома и тут же был сослан на ЗТЛ директором.

Он ничего не смыслил в металлургии, но, как всякий позднесоветский бюрократ был абсолютно уверен в своей способности управлять кем и чем угодно, а также сколько угодно долго и до тех пор, пока это будет угодно вышестоящим партийным бюрократам.

Сразу по прибытии в директорский кабинет ЗТЛ, он зазубрил несколько специальных слов и теперь бросался ими к месту и не к месту, а вся практическая работа по изготовлению продукции лежала на плечах его заместителей и главных технических специалистов.

На самом деле после падения с партийного Олимпа, главным занятием Бычина стало постоянное, медленное и вдумчивое распитие коньяков, но только самых дорогих и дефицитных сортов. В комнате отдыха у него хранился изрядный запас этого продукта вместе с десятком лимонов и двумя банками красной икры. Обычно во второй половине дня, Бычин говорил секретарше Люсе, что бы она никого к нему не пускала, так как он собирается поработать с секретной технической документацией, а Люся сейчас со своей задачей не справилась и вот - чуть не произошел конфуз. А может быть он уже и произошел, так как тарелка с нарезанным лимоном оставалась на столе и Легкокрылов, собака, конечно же, все уже понял.

– Присаживайтесь и расскажите толком - что случилось, - сказал Бычин, придавая своему лицу то выражение, которое он про себя называл "государственное, озабоченное 11".
– И успокойтесь, пожалуйста, здесь... женщины. Люся, закрой дверь с другой стороны. Возьмите вот лимончик - помогает от давления. Мне, во всяком случае, очень помогает. Я только этими лимончиками от давления и спасаюсь, если честно.

– Какой лимончик, когда у нас случилась такая беда? Беда! Понимаете?!

– Успокойтесь и доложите по форме, - отработанным за долгие годы аппаратных интриг голосом сказал Бычин и насупился еще сильнее ("державная дума, вариант 6")

– У нас в ширпотребе один литейщик перевыполняет плановое задание в четыре-пять раз, уже шестой день подряд!
– воскликнул Легкокрылов, буквально падая в кресло и прикрывая ладонью глаза.

– Только-то?
– легкомысленно спросил Бычин.
– Хороший, видать, парень. Так выпишите ему премию, да и дело с концом.

– Я вижу, что вы не понимаете...

– Если честно - да. В смысле - нет, - Бычин откинулся на спинку кресла и снова поменял выражение лица ("благожелательно-насмешливое 3")

– Послушайте, это совсем не смешно, - Легкокрылов с сомнением посмотрел на тарелку с лимоном, но брать дольку не стал.
– Этот факт означает, что у нас невероятно низкие нормы выработки по человеко-часам на смену. Понимаете? А они у нас стандартные по всему Главку предприятий нашего профиля. И это при том, что министерство постоянно требует от Главка увеличения выпуска продукции! Это же уголовное дело! Нас обвинят в саботаже и посадят, а может, и расстреляют, как директора Московского зоопарка (он хотел сказать "директора Елисеевского гастронома", но от избытка чувств оговорился).

– Так вот оно что...
– прошептал Бычин. Он все мгновенно понял и отработанные долгой практикой выражения лиц, сразу же были им позабыты, и само это лицо тут же приняло обычное выражение испуганного человека, независимо от желания Бычины и очень естественным образом.
– А кто у нас отвечает за эти самые нормы?

– Главный технолог, естественно, - со злостью сказал Легкокрылов и, взяв с тарелки ломтик лимона, бросил его в рот.
– Это он их когда-то рассчитывал.

Бычин нажал на нижнюю кнопку коммутатора и закричал в большой розовый микрофон: