Сирийский рубеж 3

А пока за окном были стройные ряды деревьев большого парка. Я разглядывал липы, клёны, лиственницы, рябины, вязы, дубы и многих других представителей местной флоры. За кронами деревьев можно было разглядеть аттракционы, которые в это время года уже не работали. Видимо, мы сейчас объехали центральный парк Люберец.

Как мне подсказали, он носит название Наташинский парк. А в его центре есть и самые настоящие Наташинские пруды.

— Приехали, — объявил водитель, когда мы подъехали к воротам на проходной завода.

Все начали выгружаться. Выйдя на улицу, я осмотрелся по сторонам и глубоко вдохнул воздух этого рабочего городка. Интересное сочетание керосина, гари и свежести парка.

— Товарищи инженеры, я вас рада приветствовать! — подошла к нашей группе молодая девушка.

Выглядела она не совсем по-советски. Стройная фигура. Волосы для объёмности сострижены слоями, прикрывают лоб и шею. На голове филировка в виде «пёрышек». А сама причёска с боковым пробором налево. Крупные серьги с какими-то тёмными камнями. Всё это прекрасно сочетается со светло-синим пальто и туфлями-лодочками.

— Не знаешь её, Сань? — подошёл ко мне сзади один из инженеров, кивая в сторону девушки.

— Не-а. Первый раз вижу.

— Зря! Это наша Анечка. Военный корреспондент газеты «Правда».

Странно. Мне казалось, что в этом издании только один военкор. И я его хорошо знаю.

— Мне сказали, что с вами приехал лётчик из Сирии. Где он? — спросила эта самая Анечка, пожимая руки инженерам.

Ещё более странно. Чем я так заинтересовал ещё и газету «Правда». Совсем недавно давал интервью Лёхе Карелину. Нарасхват просто!

— Вот наш Сан Саныч, — показал на меня один из представителей конструкторского бюро.

Девушка улыбнулась и быстро подошла ко мне, застучав каблуками по асфальту.

— Александр, меня зовут Анна. Военкор газеты «Правда». Не уделите мне несколько минут? — показала она свои документы.

Следом девушка протянула мне руку, но совсем не так, как это делают дамочки её фактуры и внешности. Своим движением она не предлагала поцеловать ей ладонь. Да и рукопожатие у неё было достойное.

— Здравствуйте. Вы извините, но я опаздываю на совещание. Если дождётесь, то после поговорим…

— В этом нет необходимости. Ещё никто не приехал, так что вы не опаздываете. Я всё рассчитала, молодой человек. Так как? — протараторила Анна.

— Никак. Не понимаю, что я могу вам рассказать?

Анна улыбнулась и обошла меня слева. Затем аккуратно потянулась к уху.

— Думаете, я буду вас спрашивать про ваше участие в рейде на Рош-Пинна? А может про события в Идлибе и успешную операцию против «Чёрных орлов»? Или вы думаете, что я не в курсе, как вы давали интервью Алексею Карелину в мае этого года в Сирии? Меня интересуют иные вопросы, товарищ Клюковкин, — зашептала девушка.

А вот меня уже сильно интересует, кто рядом со мной. И начинают одолевать смутные сомнения в реальной должности этой дамы.

Свою фамилию я не называл девушке. Да и осведомлена она о таких серьёзных операциях.

— И, кстати, у меня для вас подарок, — сказала Анна и достала из сумки плотный конверт.

«Передать моему другу А. Клюковкину». Почерк на лицевой стороне был Карелина.

— А вы свою фамилию не скажете? — спросил я, раскрывая конверт.

— Краснова. Анна Леонидовна Краснова.

— Приятно… познакомиться, — сказал я, достав содержимое конверта.

В душе стало тепло и приятно. Да так, что я не сдержал улыбки. На нескольких фотографиях были запечатлены мы с Антониной на рынке в Дамаске. Приятные воспоминания о том, как я покупал ей платье, прогуливался по рынку и… какая была классная шаурма!

И ещё одна фотография была сделана в стиле селфи. Улыбающееся лицо загорелого Карелина, а где-то на заднем фоне мы с Тосей. Теперь ясно, кто сделал эти снимки.

— Спасибо. И Лёхе, и вам.

— Пожалуйста. У вас очень красивая девушка. Вы отлично смотритесь. И это чистая правда, — ответила Анна.

Что ж, как я после такого подарка могу не уделить внимание красивой журналистке!

Я оставил сумку на проходной, дежурный записал мои данные, и мы отправились с Красновой сделать круг по Наташинским прудам.

Осенний парк, окружавший пруды, действовал на меня умиротворённо. Немногочисленные оставшиеся листья на деревьях создавали слегка унылый, но такой приятный фон. Есть ощущение, что природа готовится перейти в своё новое состояние. Вдыхая свежий воздух, я понимал, что это именно то, что мне нужно для перезагрузки.

Вопросы Анна задавала обо мне и моей службе.

— Как так вышло, что вы уже имеете такое количество наград? У вас я думаю уже места на кителе скоро не будет, Александр.

— Это всё заслуги моих экипажей, техников и подразделений обеспечения, отцов-командиров…

— Вот вы мне напоминание одного моего знакомого. Тоже лётчика, участника войны в Афганистане и Анголе. Но вы же не такой скромный, каким кажетесь?

— Я могу и покутить, и посмеяться. А уж некоторые командиры вам скажут, что я невыносим и чересчур умный, — ответил я.

— Вообще-то, мне сказали, что вы порой «совсем без царя в голове». Или вот — «не знает страха и не видит краёв». Это как понимать? — спросила Анна с серьёзным выражением лица.

— Да так и понимайте. Вы ж знаете, что на войне главное — не ссать. Кто ссыт, тот гибнет, — улыбнулся я.

— И вы ничего не боитесь, верно? О многих ваших вылетах говорят, что непонятно как вы вернулись. Например, спасение Басиля Асада. Это вы выполняли его эвакуацию?

— Кто ж его знает, — ответил я.

Анна кивнула и убрала в сумку блокнот.

— Вы хотите про страх услышать? — спросил я.

— Да. Интересно узнать ваше мнение и ощущение в моменты, когда, кажется, уже всё.

Давно… а может и никогда мне такие вопросы не задавали. Мы уже вышли из парка и направились к проходной. Анна ждала моего ответа, а я пытался вспомнить ощущения в моменты большей опасности.

— Время останавливается в такие моменты. Организм мобилизуется. Ты видишь всё от положения стрелок на приборе до песчинок пыли в кабине. Страшно? Конечно. Не боятся лгуны и дураки. Но ты просто берёшь ручку управления, отклоняешь педали, поднимаешь или опускаешь рычаг шаг-газ. Потому что за тобой люди, которые тебе верят. Потому что кроме тебя эту работу никто не сделает.