Сирийский рубеж 3
Шрифт:
— Но вы имеете опыт применения Ми-28 ночью, разве не так? — спросил меня начальник управления Армейской авиации.
— Да. И лишь благодаря удачно выбранному маршруту мы не разбились. Влияние очков ночного видения было весьма пагубным. Пока вертолёт не адаптирован полностью для ведения боевых действий ночью.
— А Ка-50? — спросил уже другой генерал.
— Мы летали ночью и в Сирии, и в Торске. Таких проблем не возникло. К тому же, лучшая маневренность помогает при полётах в горах. Плюс, электронная начинка Ка-50 более насыщена. К тому же, на Ми-28 только 4 точки подвески, а на Ка-50 есть
Особенно внимательно слушали представители конструкторских бюро. Все плюсы и минусы своих машин они знали, поэтому приняли всё спокойно.
— Давайте подытожим. Вы говорите, что эти два вертолёта по своим характеристикам друг другу практически не уступают. Затем говорите о необходимости двухместного Ка-50… — начал рассуждать Чубов.
— Егор Алексеевич, нами уже разработан такой вертолёт. Так что много времени на первый образец не потребуется, — быстро добавил один из конструкторов Камова.
— Это прекрасно. Но Клюковкин говорит, что если и есть разница, то в современной войне она несущественна, так? — переспросил меня маршал Рогов.
— Да. Два вертолёта друг друга дополняют.
Тут слово вновь взял Чубов.
— Тогда всё понятно. Вот экспертное мнение человека. Если нет разницы, зачем нам выпускать два ударных вертолёта?
Судя по всему, с этими «эффективными менеджерами» в роде Чубова надо говорить по-другому. Надавить не получиться. На жалость тоже не стоит надеяться. Да и Рогов пока не полностью готов поддержать идею с двумя вертолётами.
Придётся Чубову подкинуть более денежную идею, чтобы он не путал маршала.
— Разница есть, Егор Алексеевич. Вы упускаете возможность выгоды, — поправил я Чубова.
Тут уже напряглись и генералы, и все конструкторы. Да и сам министр авиационной промышленности не скрыл удивления. Наверное, слово «выгода» его заинтересовало.
— О как, Егор Алексеевич! Так, майор, что там за выгода? — спросил маршал.
— Все знают, что вертолёты соосной схемы лучше адаптированы для полётов над морем. На базе двухместного Ка-50 можно сделать корабельную модификацию со складывающимися лопастями и крылом. Думаю, такие идеи есть у КБ Камова.
— Подтверждаю. Есть, товарищ маршал, — объявил генеральный конструктор КБ.
— Ну идеи это хорошо. Но нам зачем по сути сухопутный вертолёт на корабле? — развёл руками Рогов.
А маршал не промах! Действительно, Советскому Союзу может и не сильно нужны.
— Речь идёт об экспорте, товарищ маршал. Например, Индия и Египет имеют большие десантные корабли и планы на закупку вертолётоносцев. Насколько я знаю, с Египтом началось постепенное сближение после разрыва отношений. Также наши вертолёты показали себя с отличной стороны в Сирии. Так что на них можно найти покупателей, а это доходы государства. К тому, же нет в мире больше вертолётов с катапультным креслом. Работающим, между прочим, — ответил я.
При словах о возможной продаже, Чубов что-то себе отметил в тетради. Заинтересовался, Егор Алексеевич.
— Не ты ли сам недавно
проверил это кресло? — улыбнулся Рогов.— Так точно. И спасибо конструкторам за это. Вертолёт действительно спас мне жизнь.
Маршал кивнул и посмотрел на Чубова.
— Иван Иванович, мне идея майора понравилась. Думаю, мы продолжим работать над двухместной модификацией, — кивнул Егор Алексеевич.
Маршал встал со своего места и направился в мою сторону.
— На том и решили. Ка-50 считаем пройденным этапом на пути к «новому Ка-50». А тебе майор, я желаю удачи, — подошёл ко мне Рогов и пожал руку.
— Спасибо, товарищ маршал.
После столь большого события, я направился в парк Сокольники. Конечно же, не гулять, а проходить внеочередное ВЛК. Оно положено всем, кто испытал на себе прелести покидания воздушного судна с помощью катапультного кресла. Однако, при заселении в Центральный авиационный госпиталь возникли проблемы. Причём сразу в приёмном отделении.
Оказывается, меня не ждали, хоть я и припёрся по направлению из самой Сирии. Причина банальная — нет мест. Поэтому пришлось мне ехать к основному месту службы в Торск с ответным «письмом». Но мне обещали принять меня на ВЛК в течение месяца, как только освободятся места.
Не сказать, что я расстроился, но осадочек остался. Особенно он остался после того, как я узнал, что Антонина Белецкая проходила лечение в другом госпитале.
Приехав в Торск, я направился к себе домой. Город был весь в золоте пожелтевшей листвы. На реке ещё можно увидеть уток, а рыбаки уже не так плотно усеяли берега в надежде поймать какого-нибудь карасика.
Как обычно, у подъезда моего дома собрался местный бомонд за обсуждением последних новостей.
— Санька, ну ты как? Хорошо загорел смотрю! — улыбнулся мой сосед по подъезду Фархадович, делая очередной ход шашкой.
— Да как на курорт съездил. А вы всё покоряете вершины большого спорта?
Фархадович подмигнул и достал из внутреннего кармана бутылку кефира. Без кефира само собой.
— Саня, тяжело идёт тренировочный процесс. Форму потеряли. Меня тут собака укусила. Так я думал пить совсем брошу…
— Но всё хорошо закончилось? — уточнил у Фархадовича его оппонент.
— Да, всё прошло успешно. Пить не бросил.
Ну с этими колдыриками не соскучишься!
В квартире у меня был относительный порядок. Требовалось слегка протереть все поверхности и можно отдыхать. В тишине убираться было скучно, так что я включил телевизор.
Сразу же попал на выпуск новостей.
— Этот радостный день рабочие БАМа встречают вместе. Открытие сквозного движения по Байкало-Амурской магистрали ещё одна веха в истории нашей Родины, — передавала сообщение диктор.
На кадрах репортажа показывали радостных рабочих, обнимающихся прям на железнодорожных путях. Действительно, строительство такой магистрали — огромный трудовой подвиг.
Диктор вскоре перешла рассказывать об Указах Президиума Верховного Совета о награждении работников БАМа. Я уже уборку закончил и решил привести в порядок форму.
Открыв шкаф, вытащил парадную форму, чтобы повесить очередную награду. Смотрю я на свой китель и как-то пусто на душе. Вроде и грудь вся в наградах, а чего-то не хватает.