Системный приручитель 1

Как натоптыши на пятках, блин, только по всей площади тела.

Даже я себе такую интересную внешность не хочу, для девушек оно и вовсе будет смерти подобно.

Наконец, мы спустились, спугнув лисицу, которая безуспешно пыталась прогрызть медвежью шкуру. Рыжая стрелой умчалась в лес с другой стороны Проклада, едва завидела нас.

Никогда раньше не охотился на лис: есть их нельзя, а пушистые красивые шкуры мне были нафиг не нужны. Пусть лучше своих хозяев украшают.

Теперь, когда система превратила шерсть в чешую, моё мнение поменялось. С медведицы мы много забрать не сможем: во-первых, кислота сильно попортила шкуру, во-вторых, снять всё просто не хватит времени, а до темноты мы должны попасть в безопасное место.

Зато надёжная защита нужна, как воздух.

В общем, лис ещё ждёт жёсткое сокращение популяции, тут как пить дать. Зелёных, которые придут с транспарантами протестовать против истребления животных, тут нет.

Декана я снова пристегнул к сосне наручниками. Он, поняв, что конец близок, и скоро я исполню своё обещание, попытался вырваться — но снова получил по печени и обмяк.

Теперь яростно мычал сквозь кляп, пуча единственный глаз.

Ребят я устроил напротив. Внимательно осмотрел: они на пленника смотрели с отвращением, но жалости во взглядах не было. И это хорошо — неадекватная сердобольность нам ни к чему.

У гуманизма есть пределы, даже когда речь идёт о самых добрых и гуманных людях.

Парни отлично понимали, что их декан собирался пустить в расход. Девушки — что в них он видел свои подстилки, тёплые и живые секс-игрушки, с которыми можно играть, пока не сломается.

Я опасался одного: что мы скатимся в дебаты о допустимости казни. Честно, грешил на Илью, к писклявым возражениям которого успел привыкнуть, и на Сметану — всё таки, свою заботливость и жертвенность она успела показать на деле.

И когда подавила истерику, чтобы помочь Олегу. И потом — когда бросилась к Илье, даже не думая о собственном состоянии.

Илья, однако, смотрел жёстко. А Лена — просто с безграничным отвращением, будто и не на человека даже, а на мерзкого таракана.

Это хорошо, не придётся терять время на бессмысленные споры.

— Я не буду в очередной раз рассусоливать, что мир изменился. Это поняли уже все. Мы не можем знать целей Системы, но вот выводы из того, как она действует, сделать можем. И, первое — она не хочет, чтобы с опасностями нового мира боролись государства. Она, по сути, государства уже уничтожила практически безвозвратно, разделив планету на осколки.

В каждом сейчас будет стихийно формироваться свой социум с лидерами и аутсайдерами, а катализатором будет угроза быть сожранным мутантами.

Она обещала, что открыть стены осколков можно, только выполняя задания. И осколки постепенно будут открываться, а группы выживших — сталкиваться. Кто-то объединится, кто-то устроит войну за ресурсы… Сообщества людей будут расти, но прежние государства уже не возродить.

И поверьте мне, как человеку, который видел, как военные диктатуры в условиях анархии растут, как грибы после радиоактивного дождя: первыми к власти придут те, у кого есть оружие и решимость им воспользоваться.

Полиция, армия, бандиты, частные армии бизнесменов и чиновников — очень скоро они начнут делить между собой города, а гражданские, что не научатся себя защищать, быстро станут расходным материалом.

И нет, я не думаю, что люди — это исключительно звери без разума, скрывающие хищную суть под налётом цивилизованности. Я видел на войне как примеры бессмысленной жестокости и самые жуткие преступления против человечности, так и настоящие, не наносные и не раздутые СМИ, примеры героизма и самопожертвования.

Осколков много, и в каждом люди пойдут своим путём. Там, где много ресурсов и мало опасностей, вряд ли случится Содом и Гоморра. Но и причин становиться сильнее там будет не много. Когда осколок откроется, люди из тепличных условий попадут к тем, кто шанс на жизнь выгрызал зубами.

Где-то сильные лидеры организуют порядок, где-то мрази с оружием будут творить всё, что захотят, пока их не остановят те, кто сильнее.

Правил больше нет.

Нет полиции.

Нет армии.

Нет адвокатов и прокуроров, миллионов бесполезных бумажек, разрешений, запретов.

Ни больниц, ни психушек — ничего.

Знаете, что это значит?

Мы не будем ждать, когда нас придут и спасут. Мы не будем перекладывать ответственность за себя на больших дядек, которым виднее. Мы не будем лить слёзы и бегать в истерике, заламывая руки.

Вы уже прошли крещение огнём, крещение кровью.

Теперь настало время придумать свои правила — те, по которым мы будем жить в изменившемся мире. Потому что, если правил нет, люди — такие.

И я небрежно кивнул на декана, дёргающегося у сосны.

— Мне нет смысла перечислять, что он сделал, вы все — его жертвы. Минуло это только меня и Олега, но это не значит, что мы в стороне. Этот человек хотел навредить нашим близким. Вы — товарищи Олега и, теперь уже, после всего пережитого — мои товарищи. А Юля… Юля — как дочь для меня.

У нас есть сила, есть оружие, есть мы друг у друга. И мы будем держаться вместе, и вместе же обретём силу, защищая друг друга и поддерживая. Это первое наше правило — единство.

И мы никогда не простим тех, кто будет покушаться хотя бы на одного из нас. На удар отвечаем ударом, и это второе правило.

Мы — люди, а не животные. Право сильного, не обременённого моралью, будет ломаться о большую силу. О нас. Потому что, девушки не должны становиться личными шлюхами психопатов со стволом в руке. Потому что те, кто убивают себе подобных просто потому, что могут, подобны бешеным собакам.

Третье правило — мы должны становиться сильнее, чтобы защитить себя и друг друга, чтобы противостоять любой угрозе, какой бы она ни была.

Ваш декан — это анархия и право сильного.

Мы — порядок.

Я, как лидер нашего отряда, приговариваю его к смерти — за преступления против нашего отряда. Он убил человека, который мог стать нам верным боевым товарищем. Он бросил вас умирать, чтобы спасти свою шкуру. Он похитил одну из нас, и хотел её изнасиловать.

Мы это не прощаем.