Скальпель для шейха

Громко ахаю.

Он совсем не в себе!? Упырь!!!

Он рычит, наклоняя меня.

Все происходит быстро.

Боже, я ошеломлена силой его намерений настолько, что даже не могу отреагировать. Голые ягодицы выставлены на показ.

Юбку он задрал и жестко удерживает.

В то время как другой рукой пальцами он раздвинул мои внутренние губы и замер. Смотрит, не отрываясь.

Все вместе выбивает почву из-под ног.

И взвинчивает...

Сердце колотится сильнее некуда.

Я дергаюсь в попытке выскользнуть.

Бесполезно.

Он жестко, как юбку, фиксирует и меня.

– Замри, – приказывает рыком. – Ты же не хочешь, чтобы нас услышали?

Черт, он прав. Только не в таком виде.

Я послушно замираю. Ни одной мысли в голове.

Он никуда не торопится. Смотрит на ягодицы и на киску.

Мне нечем дышать.

Нежно прикасается к моим губам пальцами. Словно хочет приручить их. Бережно ведет вверх и вниз. Ощутимо дергая в движении туда-сюда.

Мое тело начинает кричать о продолжении.

То, что мы делаем, оно невероятно пронизывающее, красноречиво неприличное. Боже! Боже! Ты ничего не видел...

Его палец гладит меня, толкается весомо, властно гуляет между губок, не проникая в глубину.

Я теку, захлебываюсь от острых, новых ощущений.

Меня никто никогда не трогал там. Даже Галиб.

– Развернись, – велит он, отпуская. – Хочу посмотреть на нее. И поцеловать.

Что-то подсказывает, он говорит не о моем лице и не о поцелуях в губы. И как только он вынимает свой мокрый палец из меня, я тут же вскакиваю свободная и в развороте шлепаю ладонью по его лицу.

Отхожу от него, пока он сердится, но не двигается. Просто стоит и молча испепеляет меня. Запыхавшись, я одергиваю юбку.

– Никогда больше, – шиплю, ощущая внутреннее душевное противоречие.

Я лгунья. Мне понравилось то, что он делал. Но он не тот, кто должен это делать. Я разворачиваюсь и иду в спальню.

И когда я там оказываюсь, то не вижу вещей Галиба.

Их нет.

Звоню на сотовый, но связь здесь отстой. А затем узнаю, что мы спим раздельно. Ужас-ужас-ужас. Галибу я не могу рассказать. Связи толком нет, интернета тоже, и даже такси не вызовешь.

13

Ночь проходит спокойно, а утром я нахожу лишь записку на кухонном столе. Целый день в одиночестве наводит на мысли, что никому я и вовсе не нужна. Зачем приехала? И мало того, что давно стемнело и довольно жутко, так еще с улицы за пределами дома слышны ненормальные звуки. Может быть, это ветер или падающие с крыши сосульки, или снег. Страшновато…

Я замираю, прислушиваясь. Слышу уютное потрескивание поленьев в камине. Решаю, что это все воображение, и снова расслабляюсь. Пальцы продолжают игру с киской, каждый раз наталкиваясь на ластовицу. Стринги — самое ужасное белье на свете. Сдвигаю негодницу в бок, теперь лобок частично обнажен. И все приятно.

Мысли текут в сторону дальнейшего поведения с Марсом. И как быть? Как теперь вести себя? Прятаться в комнате? Хороший выход, но ведь есть приемы пищи. Значит, не выход. Срочно сделать вид, что приболела? Привлечет внимание. Не пойдет. Остается сделать вид, что ничего не было между нами вчера. Лицо кирпичом, смущение в зад, хвостик по ветру.

Удивительное дело, когда человек прикасается сам к себе, невозможно добиться того же эффекта, как от прикосновения другого. Особенно мужских рук. Пальцы Марса обжигали меня, оставляли следы на коже, воздействовали как электрический провод. Я глажу себя сильнее, упорнее, но не могу обрести даже сотой доли удовольствия от своих касаний, как от его вчерашних. Не особо помогают закрытые глаза и фантазии. Я покусываю губы. Замираю, стараясь прочувствовать. Даже ощущаю чье-то присутствие, как будто кто-то нависает надо мной. Наблюдает поблизости.

С Марсом все непросто. Он сводный брат отца Галиба. У них общий отец. Перед поездкой я погуглила о нем. Биография вроде обычная. В одной из журнальных статей раскопали историю о том, что его не признал отец. Детство прошло в нужде. Он рано потерял мать. Несчастный случай на пешеходном переходе, в день его рождения. С тех пор не празднует. Только благодаря спортивной стипендии он получил образование. А потом Катя (и откуда знает, редиска, так и не раскололась) рассказала, что Галиб любит дядю, но побаивается. Может, в этом причина того, что он не стал возражать против поездки.

Она рассказала, что Марс так ненавидел отца, что разорил его и «достал» до инфаркта. Отца Галиба он не стал доводить до банкротства, но принудил к слиянию. Сам держит в руках основной пакет акций. Его ненавидит все семейство Мактумов, за исключением племянника. В общем, он непростой человек. И с ним стоит вести себя осторожнее. Мне ли не знать. Вчерашний напор, настрой, как локомотив на скорости. Приятный локомотив. Я раздвинула ноги шире, водя пальцами, ныряя кончиками в узкую щелочку. Внутри влажно, скольжение обратно позволяет размазывать смазку по всему лону, изнеженно задевая клитор. А после, любая девочка знает, как сделать себе хорошо. Два пальца по обе стороны от него, и задыхаясь от нарастающего растирания туда-сюда, жмешь на волшебную кнопку. Когда она сработает, неизвестно. Но когда случится, я кончу, выдохну беззвучно от удовольствия, особо не палясь, как часто представляют парни. Вот бы все вопили от экстаза. Любой дурак бы знал, чем занимаются девочки в спальнях.

Я одна, потому выдыхаю более шумно, чем обычно, двигаю рукой и бедрами смелее, чем всегда. Вчерашние события работают как триггер, как вдохновение. Становится хорошо. И все-таки что-то мешает. Ощущение, что за мной наблюдают, и если не отмахиваться... Наблюдают… точно! Я распахнула глаза.

О, боже…

Марс.

Он стоит прямо надо мной.

Шок накатывает ударом под дых. Я одергиваю руку и махом опускаю юбку на лобок, пряча место "криминала".

Я вспыхиваю от неловкости.

Щеки горят. Волна жара под чужим пристальным взглядом действует как удавка. Жжет невыносимым стыдом!

Дыхание перехватывает, и меня заливает краской.

Захватывает дух от его убийственного взгляда.

От смущения я облизываю губы, чувствую, как потею. Сглатываю, ощущая непереносимую сухость во рту.

— Не останавливайся.

Это все, что он мне сказал...

Черт возьми! У меня мысли скачут от потрясения, как обезьяны с гранатами.

А он стоит надо мной, пожирает глазами, на губах кривая полуулыбка-усмешка... и часто дышит. Хм?

И просит не останавливаться?!

И, о ужас! Он один? Один?

— Вы вернулись? — спрашиваю я или утверждаю, лишь бы заполнить паузу.

Резко сажусь на попу и лихорадочно ищу других мужчин за спиной.

Сдуваюсь как воздушный шарик от облегчения, выдыхаю шумно.

Позорница!

Мы с ним в библиотеке одни. Смотрю, куда смотрит он.

Моя грудь обнажена. Соски торчат! Краснею дальше некуда и поспешно одергиваю футболку вниз резким движением. Хорошо, что мы одни. Хвала небесам! Как я вляпалась?