Скальпель для шейха

Как же так? Катя рассказывала, что от этого невозможно отказаться. Это, мать её, очень приятно. Это прямо офигеть как хорошо. Где? Я спрашиваю, где это так? Точно не в моей пи@@@!!!

— Ты чертовски мокрая. Трогай себя, — приказывает он, явно наслаждаясь больше меня.

Я вынуждена слушаться его. Потому что пока нифига не интересно. Всё моё внимание внутри меня, и чего там требуют мои клитор и соски, мне всё равно. Я трогаю их, щипаю и издаю иронично-отчаянный смешок. Совсем ничего не ощущаю от шока.

Он останавливается, но член не вынимает.

— Всё?

– Я намерен трахать твою киску так долго и жестко, что тебе придется кончить несколько раз.

– Очень смешно! Девственницы не кончают! – огрызаюсь я.

– А ты кончишь, – произносит он уверенно. – Вера, твой клитор практически умоляет об этом. Ты же хочешь кончить?

Я что, враг себе, чтобы отказываться?

Ну, киваю.

Марс меняет позу и стаскивает меня на край кровати. Трогает пальцами клитор, нежно его поглаживая. Прижимает большой палец в тот же момент, когда его член входит в меня глубже. О боже, я откликаюсь.

Сладостно сжимаюсь вокруг него.

Может, моя пи@@@ ненавидит его и хочет задушить?

– Хорошая девочка, – рычит он. – А теперь сосредоточься на моем пальце и том, что я делаю. Кончи для себя. Кончи сильно, как делаешь это одна!

Он так страстно приказывает и двигается, что по телу и в самом деле начинает бежать дрожь. Восторженный трепет превращается в неизъяснимое блаженство. Он трет интенсивнее, наполняет меня. Ощущения странные, кружат голову, захватывают дух, и в краткий миг киска содрогается в спазмах, пока он входит в меня снова и снова.

Боже, а кому-нибудь так бывает хорошо?

Когда самые смелые фантазии штырят радужным опьянением невероятного наслаждения. Кто ж не захочет жить в оргазме? В этом же счастье. Нет его слаще...

Честно говоря, после этого мне уже было вообще все равно, что он там делает у меня между ног.

Марс двигает членом, равномерно вдавливая его обратно, очевидно наслаждаясь в своем неистовстве. Рыча. Краснея. Срываясь в контроле на свои пределы и грани.

Интуитивно я толкнулась в ответ. Это было знание по наитию. Ответить обратным толчком. И он застонал от накрывших его ощущений, от перегрузки в удовольствии. Тяжело дыша, весь мокрый от пота, он двигался в своем угаре.

Его член проникает в меня максимально глубоко. Пальцем одной руки он давит мне на клитор, раскачивая меня, крутит его, тянет. И я вскрикиваю, потому что снова кончаю. В этот раз иначе, ощущения иные.

А затем он сжимает мои ягодицы, трогает анус. Для меня это слишком, но ему все равно, в бешеной скачке толчков двигается в меня бедрами с безумным вожделением, сильно толкает в последний раз. Он кончает в меня. Даже не думает о том, чтобы вытащить член и кончить на живот.

И кончает много.

Он давно не трахался?

Потому что я чувствую, как что-то липкое и теплое бежит по ягодицам. Очень много, снова и снова. Тяжело дыша, он открыл глаза, глядя на меня сурово, одуревший от одержимости. Усмехается.

Пока я наконец ощущаю облегчение от того, что его член во мне стал мягким. Почти ручным. У меня распухло абсолютно все. Губы, соски, киска. Но, черт возьми, в душе приятное чувство удовлетворенности. Словно я долго носила в себе бомбу, и она взорвалась во мне. Теперь на её месте пустота. Но она славная, как отдых, как нечто, что не требует напряжения, а подарило легкость.

Марс откатывается от меня и ложится рядом на кровать.

– Это было очень сильно, – произносит он довольным голосом.

Я лежу и думаю. А в моей жизни это был первый раз, и мне не с чем сравнивать. Болит абсолютно все.

И пока я философствую, он подтягивает меня к себе в объятия и целует. В губы. Нежно и немного властно.

– Я хотел тебя с нашей первой встречи. И ты моя. Понимаешь?

Нет, не понимаю. Где-то на свете есть Галиб.

Вот странное дело...

Он меня трахнул, он меня лишил девственности, а я чувствую, что виновата и сука. Это как так? Просто пипец какой-то.

Даже думать об этом не желаю.

А желаю только забыться тяжелым сном и запамятовать весь этот первый опыт.

Он поворачивает мое лицо к себе и заглядывает в глаза.

– Я не отдам тебя. Ты моя.

Я кусаю губы. Мы так не договаривались.

– Я не вещь вообще-то. Ты получил то, что хотел. Я же хочу остаться девушкой Галиба.

Некоторое время он сурово молчит, затем разжимает руки, но не отталкивает. А мне не хочется от него отползать. Мы лежим в постели, в темноте пустого дома. Вокруг нас лес и горы, укутанные снегом. И я думаю, если человек хочет себе врать, он будет это делать.

У Марса явно какие-то тараканы и терки с Галибом. Завтра, когда они вернутся, все ему расскажу и попрошу увести меня отсюда.

– Ты же не скажешь ему о нас? – очень надеюсь, что он сдержит слово.

Марс некоторое время молчит, потом кивает, гладит мои волосы, прикасаясь к ним губами. Он опять о чем-то напряженно думает.

– Не скажу из-за тебя. Если узнает, он сотрет тебя в порошок, Вера. Ты совсем его не знаешь.

20

Первая ночь моей взрослой жизни проходит тревожно. Я то засыпаю, то просыпаюсь вновь. Мое тело слишком взбудоражено от случившегося. Логический разум испытывает когнитивный микс — такой коктейль Молотова из угрызений совести, осознания случившегося и добивания от фактов.

«Упс! Я же теперь женщина!»

О, боже мой!

Все девочки через подобное проходят или я одна?

Ну, типа ты такая девочка-одуван, а потом раз — и Женщина с большой буквы.

Как будто у тебя сиськи оттопырены от гордости, но знаешь об этом только ты одна.

Глупости, конечно, но факт остается фактом: я однозначно точно не помру старой девой.

Утром я просыпаюсь одна и очень поздно, тело всё растянуто, возмущенно болит.

Да, его как котлету вчера! Как отбивную…

Вчера, мне кажется, я перенапрягла буквально все мышцы тела, кроме мозговой. И все это говорит об одном: мне ничего не приснилось, в самом деле всё было… всё строго… без плана, без обязательств и без головы.

Что логично, где-то же должно было быть расслабленно. И если это не низ, то верх. Я всё еще ощущаю на себе запах Марса и не только его. Я будто помечена им. Отбрасываю эти мифические мысли вон, прямо в Средневековье — там им место. Иду в ванную и тщательно моюсь, а когда выхожу из душа, кажется, слышу внизу дома мужские голоса.