Скандальная история старой девы

Но Есения категорически против:

– Прошу, не говори никому. Радик порой бывает жесток, я согласна, он бывало поднимал на меня руку, но можно же и потерпеть…

У неё и сейчас следы от пальцев на руке, слегка заплывший глаз и синяк на ключице. Вчера она уверила, что он не насиловал её, но я же видела, что собирался.

– Бывало поднимал руку? Я видела твои синяки ещё в день нашего знакомства. Это не «бывало поднимал». Он делает это часто, признай, – возмущённо говорю я.

Неужели еда, хорошее постельное бельё, мебель и прочие вещицы стоят того, чтобы тебя избивали? Я просто не могу поверить! Но молчу, понимая, что тема щекотливая, в землях безмужних каждый выживает, как может. Я убеждаю себя, что не должна осуждать, но внутри всё аж горит от возмущения.

– Дело в том, что он очень вспыльчив и… – Есения понижает голос, её бледные щёки заливает румянец. – Его заводит, когда женщине больно, понимаешь? А вчера он вернулся от тебя сам не свой и решил оторваться по полной.

Негодование вырывается наружу, я больше не в силах это слушать.

– И ты терпишь всё ради этого? – я беру красивое белое блюдце с голубой росписью и бросаю его на пол от избытка чувств.

Оно раскалывается с громким звоном, разлетаясь на десятки осколков. В воздухе застывает напряжённая тишина, а я тяжело дышу, сжимая руки в кулаки. Затем бросаюсь к красивым узорчатым занавескам и срываю одну из них.

– Думаешь, оно всё стоит свободы? Стоит твой жизни?

– Анна, хватит! – Еся зажимает ладонями уши и мотает головой. – Прошу, остановись!

– Тогда ответь! Где ты потеряла своё достоинство? Радик же убьёт тебя! Ты ведь понимаешь это?

– Его и не было! Не было достоинства! – вскрикивает Есения в ответ, она уже красная, как помидор. – Я – шлюха, так мне всегда говорили. Мой бывший жених, соседи. Даже здесь – в землях безмужних – меня недолюбливают. Кому я нужна?! Даже ты бросишь меня, я уверена. У меня никого-о-о…

Хрупкое тело Есении начинает содрогаться в рыданиях. Она оседает на пол, вся дрожа. Слёзы текут из её глаз, губы искривлены страданием.

Я корю себя за несдержанность и жестокость, сажусь рядом с ней. И мы какое-то время молчим, каждая в своих мыслях.

– У меня есть младшая сестра, – прерывает Еся тишину. – После смерти матери её определили в дом для несовершеннолетних. Я не могла её взять… меня считали неблагонадёжной. Но теперь Радик помогает ей, понимаешь? Она учится на гувернантку, у неё есть жених, который не знает о дурной репутации старшей сестры невесты. И Радик даст моей сестрёнке приданое, понимаешь? Если я буду хорошей, буду угождать. Я обязана помочь сестрёнке, ведь после смерти мамы у нас больше никого. Она в следующем году выходит замуж. Моя сестра будет счастливой, у неё будет то, чего не будет у меня. У неё будет семья!

– Я понимаю, – тяжело вздыхаю, касаясь плеча Есении.

– Радик не даст приданого, если мы будем жаловаться. Он отомстит… Он влиятельный и богатый человек, его здесь все слушают.

Ну вряд ли все… я могла бы обратиться к Рагнару. Но не доверяю ему. Вдруг дракон обернёт всё против меня? Что может сделать бывший жених? Обвинить меня в связи с Радиком, например.

Да и сам Радик может сказать, что я ведьма. Сейчас он будет молчать, покрывая свои постыдные делишки. Стоит ли мне начать это всё первой? Я выбираю занять выжидающую позицию. Подумаю немного, понаблюдаю. Но вдруг он снова начнёт бить Есю… как же всё тяжело!

Собравшись и перекусив, я бегу к фабрике, чтобы встретиться с Зоряной. Но там всё ещё устраняют последствия аварии. Рада просит меня подойти завтра, а что мне ещё остаётся? Только послушаться.

В храм я прибываю с небольшим опозданием. Но на меня мало кто обращает внимание. Старые девы заняты работой, а Дарины нет на горизонте, что радует.

Лишь Добромир слоняется по главному залу, будто поджидая меня. Надо бы с ним посоветоваться по поводу Радика.

– Лира Анна, – зовёт меня с облегчением Добромир, едва я вхожу. – Я до сих пор молюсь Морене за тех, кто пострадал вчера на фабрике. Мне сказали, что вы в порядке, но я всё равно почти не спал ночью.

– Всё обошлось, по крайней мере со мной, – успокаиваю его я, а затем подхожу ближе и говорю уже тише: – Но Дарина пыталась выставить меня лгуньей.

Я коротко описываю произошедшее, опуская некоторые подробности разговора с Рагнаром.

– Вы точно уверены, что не пострадали? У вас плохой вид, уж простите за прямоту.

Ещё бы… день вчера был безумный, и спала я всего несколько часов.

– Точно всё хорошо, просто мало спала, – отвечаю я.

– Вы не передумали выдвигаться на пост наставницы, Анна? – Добромир мнёт рукав своей робы длинными бледными пальцами.

– Не передумала, скорее наоборот. Мне кажется, сейчас самый подходящий момент, чтобы что-то изменить.

– Вижу, вы настроены серьёзно, мне придётся смириться и принять это, – грустно улыбается послушник.

– Так и есть. А военачальник Норд в храме?

– Нет, но уже прислал гонца, что скоро заглянет, – лицо старшего послушника становится кислым. – Уж не знаю зачем. Надеюсь, не потому что нашёл ошибки или расхождения в расчётных книгах, я всё перепроверял…

Нет, тут дело в другом. Опять будет мучать меня. Страшно представить, что будет, если сейчас лекарь скажет, что метка настоящая. Я уже не уверена, что хочу, чтобы правда вскрылась. Ведь тогда я буду безраздельно принадлежать Рагнару. Да, он вытащит меня из земель безмужних, но лишь затем, чтобы посадить в другую клетку.

– Вы снова загрустили, лира Анна. У меня есть две прекрасные новости, может они немного приободрят вас, – Добромир щурится от скупого зимнего солнца, падающего из окна на нас.

??????????????????????????Прекрасные новости в землях безмужних это нечто – редкое. Я замираю, готовая слушать.

– Вчера ближе к ночи пришёл указ, который нам, работающим в храме, должно разнести по всем землям безмужних, – Добромир улыбается, обводя рукой вокруг себя. – Сегодня отправлю часть старых дев с добрым известием.