Сказ про Игната-Хитрого Солдата

– Какие вести принёс?
– спросил князь, - Что видел в дороге, что слыхивал?

– Ах, люди добрые, - проникновенно сказал Игнат и погладил усы, - не дали вы мне с дальнего похода отдохнуть да начали спрашивать. Вы бы прежде накормили меня, напоили, отдохнуть положили, да тогда бы и вестей спрашивали.

– Хам, ирод!
– запричитал Спирька, буравя Игната своими змеиными немигающими глазками.
– С кем говоришь? Как осмелился князю-батюшке указывать?

– Ты, змей, вот что разумей, - грозно произнёс Игнат, - у меня под ногами не вейся! При всём честном народе тебя упреждаю. Ещё раз под руку подвернёшься - головы не сносишь. Ты не Дурында - удара солдатского не выдюжишь!

– Не трогай Спирьку, солдат, - сказал князь.
– Он слуга наш верный... Иди пока к поварам, тебя накормят. Потом явишься, вести скажешь.

– Рад стараться!
– гаркнул Игнат.
– Спасибо на добром слове! А то за весь день полкуска хлеба, всего и съел.

– Чудно!
– улыбнулся князь.
– А я вот, почитай, уже года три хлеба не ем.

– Вот лихо!
– удивился Игнат.
– Да как же это прожить без хлеба можно?

– Живу, - продолжал князь с усмешкой.
– То блины, то пироги, то калачи... Так без хлеба и обхожусь.

Пухлый боярин закатился смехом, повалился на ковёр, чуть было не опрокинул шандал со свечами.

"Наш князь Стоеросов хоть куда, - думал Игнат, шагая через поляну к зазывному свету поварских костров, - голова - грош, борода - сто рублей".

Когда Игнат уселся возле котла и принялся уписывать всё подряд, что ему с уважением подносили повара, Спирька направился к шатру.

Князь и его гость ели жареную рыбу и запивали её бражкой.

– Как у тебя, князь, всегда потешно, - восторгался Голянский, - то драка, то ещё что-нибудь...

– Гей, Спирька!
– Князь покосился на слугу.
– Проучил тебя солдат?

– Поживём - увидим, - мрачно молвил Спирька.
– Ох, князь-батюшка, и натерпимся мы горя с этим солдатом, чует моё сердце.

– Не каркай, не каркай...
– замахал жирной ручкой Голянский, - ты всегда плохое говоришь...

– Вот помяните моё слово, боярин, - не унимался Спирька.
– Беду он нам принёс, солдат этот.

– Вот, помню, в прежние времена...
– начал было князь, но на дальнем конце поляны послышался тревожный шум.

Стоеросов, Голянский, Спирька, слуги замолкли, насторожились.

Слышно стало, как кто-то бежит по поляне, тяжело дышит.

– Князь-батюшка!
– закричала тёмная фигура, приближаясь к костру.
– Не вели казнить...

Из темноты выбежал старший конюх - бородатый, в рваной рубахе, рухнул на землю, к ногам князя.

– Беда, князь, беда...
– бормотал, едва переводя дух, конюх.

– Что, ирод, что ещё?
– пихнул конюха ногой в бок Спирька.

– Господи спаси и помилуй! Господи спаси и помилуй!
– мелко закрестился Голянский.
– Гос...

– Коня боярского воры свели!
– одним духом выпалил конюх и снова уткнулся головой в траву.

– Не усмотрел! Не уберёг!
– продолжал пинать сапогами в бок конюха Спирька.
– Изведу, ирод!

Голянский от испуга губы совсем распустил, уши развесил, глаза растопырил. Язык во рту вспух, еле-еле ворочался:

– Ко...ко...ко...ня мо...мо...мо...его...

– Живьём сожгу!
– зашипел Спирька.

– Не погуби, князь-батюшка!

– снова закричал конюх.

Голянский наконец смог заговорить, тяжело ворочая языком:

– Знаешь, сколько этот конь стоит? А? Что ж это... господи... князь... как же это... Я графу буду челом бить... обижают меня тут...

– Конь мною ещё куплен не был, - спокойно сказал князь.
– Твой конь, боярин, украден... твои деньги сгинули...

– Мой?
– завизжал Голянский.
– Ах, он ещё мой! Не твои ли тогда, князь, слуги его и украли? Я графу всё поведаю!

– Что?
– грозно вскинул голову князь.
– Я - конокрад? Да за такие слова...

– Что мне слова!
– всё громче визжал Голянский.
– Мне деньги подавай, князь! Твои сторожа его проспали, с тебя и спрос!

– Спирька!
– сказал князь с затаённой угрозой в голосе.
– Ежели не найдёшь коня, не сносить тебе головы! Ты за сторожей и конюхов в ответе!

– Ведаю, князь-батюшка, кто коня свёл, - склонился в поклоне Спирька.
– Солдатик этот, Игнат, не иначе. Ночью он по лесу бродяжил? Бродяжил. Явился тут, аки дух бесплотный? Явился. Такой хоть какого сторожа обведёт-обманет! С него спрос, с вора!

– Истинно, князь, истинно, - зашлёпал губами Голянский.
– Солдат сейчас по дороге шёл, должен был воров видеть. А нам того не сказал. За шуточку-прибауточку спрятался! Значит сие: либо сам солдат вор, либо с ворами заодно...

Князь ухватился за слова боярина, как голодный волк за ягнёнка:

– Или вор... или с ворами заодно?! Взять его! Связать! Порешу конокрада!..

– Теперь посмотрим, кто кого!
– зашипел Спирька и, подобрав полы кафтана, бросился к поварам.

... Игнат сидел в тепле костра, выскребал ложкой десятую миску ухи и успевал ещё байки сказывать:

– Кончилось Полтавское сражение. Сижу я на барабане, пироги ем... Съел сто пирогов. Ем дальше, вдруг слышу - что-то лопнуло. Ну, смекаю - живот лопнул. Ан нет...

– Что ж лопнуло?
– спросил самый молодой из поваров.

– Ремень с пряжкой, вот что!
– подмигнул Игнат и отправил в рот последнюю ложку ухи.

Ложка осталась торчать во рту Игната: так быстро набросили на него скатерть и связали по ногам, по рукам.

– К батюшке-князю несите вора, - услышал Игнат торжествующий хриплый голос Спирьки.
– Данила Михалыч сказать изволил: "Пусть за это перед богом отвечу, но конокрада головы лишу".

3. Ночной князь

Лучше споткнуться ногой, чем языком

Народная пословица

Князь Данила Михайлович Стоеросов рос баловнем. С младенчества славился леностью и строптивостью. А в юные годы к этому прибавилась ещё слепая вера во всякие приметы да предсказания. Вот эти свойства характера и сыграли коварную роль в жизни князя.

Из-за веры в различные приметы и предсказания князь в своей жизни превратил ночь в день, а день в ночь.

Дело было так: некая старуха-ворожея чуть не из самой туретчины забрела в Болотный край и сразу же начала гадать на воске, на пепле, предсказывать судьбу, лечить скотину от дурного глаза. Заодно она изгоняла мышей из изб, заговаривала зубную боль и бессонницу.