Сказание о пустыне
Шрифт:
Старый слуга уходит.
— Надира, займись едой.
Хватаю за руку мать и тяну за собой. Сердце стучит громко, но уже не оглушает. Я знаю, что нужно делать. И страх подгоняет. Он заставляет перевернуть шкатулку с украшениями. В глаза сразу же бросаются желтые топазы — свадебный подарок. И руки сами тянутся к ним, но Саид останавливает:
— Нужно что-то неприметное. То, что не выдаст вас. Драгоценности придется обменивать на еду, воду или еще что-то необходимое, — он говорит спокойно и уверенно. Словно все это с ним уже случалось. И внутренне я согласна.
Отодвигаю топазы в сторону и выбираю
Отворачиваюсь и быстро выбираю из драгоценностей то, что не вызывает эмоций.
— Лучше разделить на несколько частей, — вновь говорит сын пустыни. — Спрятать в разных местах. Так надежнее.
Киваю и достаю платки. Делю украшения на три более или менее равные части и раскладываю на ткани. Затем скручиваю каждый. Один заматываю на талии вместо пояса. Другой протягиваю матери, которая приводит в мою комнату детей. Она без слов делает тоже самое. А ко мне подходит Рашид.
— Мама, что случилось?
В свои двенадцать лет он уже моего роста и так похож на отца. Али хвалит его за ловкость, за умение обращаться с саблей и держаться в седле. А вот науки ему не даются. Но он старается. Мой старший сын делает все, чтобы отец мог им гордиться.
— Нам нужно уйти, Рашид, — сжимаю плечи сына. — В городе опасно. Нужно покинуть его и добраться до народа пустыни. Там нас примут.
— Но разве мы не должны дождаться отца? — он хмурится, и складка меж бровей вновь напоминает Карима.
Я хочу ответить, но со стороны улицы вдруг доносится ужасный грохот и крики. Зейнаб и Лейла визжат от страха и цепляются за подол моей абайи. Ибрагим и Изза хватают за руки бабушку.
— Что случилось? — заглядываю в глаза Саида и уже знаю, каким будет ответ.
Крики становятся громче, к ним добавляется звон металла. А в комнату вбегает Надира с парой котомок в руках и Али со старшим сыном.
— Госпожа, вам нужно уходить немедленно! Через сад! Быстрее!
Старый слуга хватает меня за руку и тянет за собой. Я успеваю сунуть последний платок с драгоценностями Надире. Саид одним рывком подхватывает на руки обеих девочек, Рашид бежит рядом, а охрана подгоняет мать и Надиру с близнецами.
— Лекарства! — я оборачиваюсь, но слышу лишь звон сабель и вижу, как падает один из стражников. Как кровь его льется на ковер. А тот, кто поверг его, падает под ударами других охранников.
Отворачиваюсь. Мы уже в саду, и здесь дети устремляются вперед.
— Мама, сюда! — зовет Рашид, устремляясь к стене. С этой стороны находится старый заброшенный дом муллы, и я сотни раз запрещала детям играть там, но сейчас рада, что они знают, как забраться на стену.
Изза и Ибрагим залезают на самый верх следом за братом. Я мельком отмечаю, что дочь снова одета в одежду брата, но и это сейчас к лучшему. Все знают, что у аттабея три дочери и два сына, их и будут искать. А лишний мальчик собьет ищеек с толку. Саид забрасывает наверх девочек, которые ревут от страха. Братья спускают их на другую сторону и
скрываются за стеной, повинуясь окрику сына пустыни.— Теперь вы! — он оборачивается ко мне, но я качаю головой.
— Сначала Надира и припасы.
Шум становится громче. Я боюсь обернуться, но знаю, что бой уже совсем рядом. Служанка пытается возразить:
— Я не могу! — она срывается на короткий визг, когда Саид подхватывает ее и вместе с баулами закидывает на стену, где Надира повисает, но упрямо не разжимает руки. Кочевник забирается следом, перекидывает девушку на другую сторону и свешивается, протягивая руку мне.
За спиной вскрикивает мать, и я все же оборачиваюсь, чтобы увидеть, как сын Али падает на землю в двух шагах от нас. Из горла его хлещет кровь. А между убийцей и нами стоит лишь старый слуга, который молча делает шаг вперед.
— Мама, лезь! — я хватаю ее за плечо и толкаю к стене.
— Нет, — она качает головой. — Спасайся, дитя мое! Уходи!
Она срывает с пояса платок и отдает мне, а потом оборачивается и с каким-то отчаянным криком бросается на воина.
— Госпожа, скорее! — крик Саида заставляет отвлечься.
Я хватаю его протянутую руку и стараюсь подтянуться. Беспомощно перебираю ногами, пытаясь найти опору и помочь ему поднять меня на стену. Кочевник силен. Рывок, и я уже готовлюсь повиснуть на стене не лучше служанки, как кто-то хватает меня за ногу и дергает назад.
Крик срывается с губ. Сын пустыни рычи сквозь зубы и сгибается под тяжестью двойного веса. Я пытаюсь вырваться. Брыкаюсь изо всех сил, но чьи-то руки обхватывают колени и тащат назад. Бороться бесполезно. И все, что я могу сделать — это сунуть в руки Саида платок с драгоценностями. И прошептать одними губами:
— Сбереги детей!
А потом разжать пальцы. Так надо. Он должен уйти, чтобы защитить их. Одни они не выберутся. И кочевник понимает. Лицо его искажается лишь на мгновение, а затем он исчезает за стеной.
Я падаю на землю. Чье-то тело смягчает удар. И я начинаю извиваться и царапаться. Но чья-то рука хватает меня за волосы. Никаб давно упал с головы где-то в спешке. Боль заставляет застонать. Пытаюсь перехватить руку, что держит крепко и тащит по земле, не давая подняться на ноги. Краем глаза замечаю тело Али и рядом с ним маму… А затем вижу только ноги и саблю, измазанную кровью.
Дыхание перехватывает. И боль отступает. Остается лишь страх.
— Что тут у нас? — спрашивает незнакомый голос.
И тот, кто держит меня за волосы, дергает вверх, заставляя запрокинуть голову. Грубая рука хватает за подбородок. Вижу лицо с резкими чертами и странные глаза зеленого цвета.
— Ее называли госпожой. Я решил, что она нам и нужна.
— И правильно решил, Асман. У нее светлые глаза. Как песок под солнцем. Вряд ли у кого-то еще есть такие. Господин аль-Хатум будет доволен. Уходим!
Человек с зелеными глазами делает повелительный жест, и остальные слушают его беспрекословно. Меня поднимают на ноги и ведут к дому, тащат по комнатам, что еще недавно казались мне надежными и мирными. Повсюду лежат тела, расползаются лужи крови. От ее запаха становится дурно, и я хочу потерять сознание, а потом проснуться и понять, что все произошедшее мне только приснилось. Но разум мой сильнее, чем хотелось бы.