Сказание о Синей птице

Гунь достал меч и вручил его мне. С ним я три года сражался с восставшими у реки Дань, наотмашь разя всех мятежных лидеров объединенных племен мяомань. Рубил, колол, рассекал и отсекал – я был непобедим. При виде смерти врага мои глаза наливались кровью, пламя в груди разгоралось все сильнее. Я ощущал небывалую радость от алой крови и огня, пылающего вокруг.

– Народы мяомань покорены. Теперь задача подчинить чужие народы, заставить их служить нам, а для этого нужно время. Не следует убивать всех без разбора, остановись! – передал приказ отца посыльный, прибывший издалека.

Я казнил и посыльного.

Даже если мяомань покорены, я не мог так просто остановиться! Убивать! Только убив всех из объединения племен мяомань, только проливая кровь, можно добиться мира. Мой отец был слишком великодушен. Я ослушался его приказа ради нашего же блага. Услышав вести обо мне, отец пришел в ярость и приказал мне немедленно вернуться в столицу.

– 4 ~

Я вернулся, пробыв на землях племен мяомань три года и все это время упорно подавляя очаги восстания. Отец не оценил моих стараний. Как только я переступил родной порог, он заточил меня в темнице у подножия горы.

– Чжу, если люди мяомань сдались, то почему же ты продолжил убивать их? Твоя злоба чрезмерна. За бесчисленные убийства тебя прикуют к стене на месяц – будет время хорошенько подумать о том, что ты сотворил!

Что же мне оставалось? Я отказался от пищи.

Каждый день на рассвете ко мне в темницу приносил еду странный юноша. Какое-то время он молча сидел рядом, потом уходил, а ночью забирал нетронутую плошку. Глаза у него были темные, как два омута.

Я лежал в холодной и сырой камере, тихо ожидая прихода смерти.

Сознание помутилось, я не помнил, сколько дней провел в таком положении. Мне было холодно, тепло по капле покидало мое тело. Во сне я возвращался в долину снега и льда, такую близкую к небу, и чувствовал, что постепенно таю, рассеиваюсь, словно дым или туман…

Однажды мою голову обхватили чьи-то теплые руки, а в ушах прозвенел знакомый голос:

– Чжу, не умирайте! В ваших жилах – кровь императора Хуан-ди. Жертвовать собой нужно только ради народа и страны. Разве вы не можете стерпеть столь мелкое унижение? Вы малодушны! Сын императора Яо, недостойный быть принцем Хуася! Объявив голодовку и отказавшись покаяться, знаете ли вы, насколько жалко выглядите, ваше высочество?

Кто-то влил мне в рот ложку теплого рисового супа.

Я услышал женский плач.

– Гунь, Нюйин… – Я медленно открыл глаза, шепотом повторяя их имена, а по моему лицу текли слезы.

Позади Гуня и сестры я увидел юношу с темными глазами, спокойно наблюдавшего за нами.

– Кто он? Пусть уходит, – задыхаясь, сказал я.

– Это Чунхуа [47] , – тихо прошептал мне на ухо Гунь.

Чунхуа? Он происходил из знаменитого рода Ююя [48] . Еще находясь в землях мяомань, я слышал, что он из новой знати племенного союза Хуася. Говорили, что он очень благороден, а его моральные принципы поистине достойны восхищения. Его люди возделывали земли у горы Ли, на озере Лэй ловили рыбу, на побережье делали глиняную посуду. Куда бы он ни отправился, люди шли за ним. В какой бы город ни прибыл, тот становился столицей.

47

Чунхуа – одно из имен императора Шуня.

48

Ююй – одно из имен императора Шуня.

Когда мяомань подняли мятеж, двенадцать вождей рекомендовали его в союзники, и мой отец отправился к горе Ли, чтобы лично оценить его таланты. Чунхуа примкнул к нашему племенному союзу.

Он мне не понравился, слишком много непонятного таили его глаза.

С меня сняли оковы и отвели к отцу. Тот пытливо посмотрел на меня, я же, склонив голову, молчал. Затем отец отпустил придворных, чтобы поговорить со мной наедине.

– Сын мой! – Он подошел ко мне. – Ты осознал свою ошибку?

Я медленно поднял голову и упрямо поджал губы. В его глазах промелькнули боль и сожаление.

– Ступай. – Он отвернулся и махнул рукавом, приказывая мне уйти.

В расстроенных чувствах я снял военную форму, оставляя позади все переживания о внутренних делах союза. На собрании я наблюдал, как «шестнадцать мудрецов» при дворе выживали министров, а Чунхуа стоял в стороне и помалкивал. Отец был разочарован во мне и все больше и больше доверял Чунхуа. Ради увеличения его влияния он отодвинул в тень старейшин союза, таких как Гунь и Гунгун, которые внесли большой вклад в объединение племен.

– 5 ~

Шел долгий, непрерывный ливень. Реки вышли из берегов, затапливая дома, скот и поля. Много людей утонуло или погибло от голода.

На собрании союза отец приказал Гуню взять под контроль воду.

– Ваше величество, если ему это не удастся, как вы накажете Гуня? – спросил Чунхуа.

– Я рассчитываю только на успех, неудача карается смертью, – был ответ.

– Если потерплю неудачу, я готов умереть. – Гунь смотрел на императора без тени страха на лице.

– Отец, позволь мне заняться водой, – вызвался я, давно потерявший интерес ко всему, в том числе к жизни и смерти.

Люди не первый год страдали от наводнений. До Гуня много вельмож отправлялись усмирить воду, но возвращались ни с чем. На этот раз отец, подстрекаемый Чунхуа, решил, что неспособность обуздать воду будет караться смертью.

Чунхуа посмотрел на меня, затем перевел взгляд на моего отца и с едва заметной ухмылкой произнес:

– Хуася славится своими архитектурными сооружениями и управляет водами многих рек. Что до способности контролировать реки, то среди князей Гунь самый одаренный.

– Ваше величество, я готов. – Гунь, не давая мне пройти, вышел вперед.

Отец на мгновение задумался, его губы дрогнули. Он отдал приказ Гуню отправляться.

Я поймал взгляд Чунхуа, чьи глаза были все такими же темными, словно глубокие омуты, – и невольно вздрогнул.

Дождь все лил. Я пошел проводить Гуня. Капли дождя падали на наши плащи и на тростниковые шляпы. За всю дорогу мы не сказали друг другу ни слова. Я молча провожал в путь человека, который заботился обо мне и ободрял меня в детстве. С тех пор как умер дядя, Гунь был для меня самым близким и надежным человеком в мире.

– Идите назад, Чжу.

Перейдя реку на границе города, Гунь остановился. Дождь размыл дорогу.

– Дядя Гунь, берегите себя! – Мое сердце наполнялось грустью, я знал тысячи слов, но ни одно не подходило в этот момент.

– Чжу, – обратился ко мне Гунь, – ваш отец добр и мягкосердечен, им легко управлять. Вы старший сын и наследник императора. Задержка в назначении наследника ставит вас в крайне затруднительное положение. Среди вождей у вас нет союзников, «шестнадцать мудрецов» решают свои проблемы, а Чунхуа коварен, поэтому в общении с ним вы должны быть очень осторожны.