Сказка о колдовстве, гаданиях и проваленной охоте на ведьм
Шрифт:
«Было бы забавно сжечь тут всё к чертям…» - Неожиданно мрачно подумал Адам. В столице к сожжению не прибегали, но вот выжиганием часто баловались. Ходили слухи, что инквизиторские костры горели как раз в таких, далёких, глухих и, в общем, никому не нужных местах.
Глаз лениво мазнул в сторону, туда, где виднелось начало этой проклятой деревни. Дерево и солома, мясо и кость. Хорошо бы горело. Но так нельзя.
Адам снова тронул рукой распухшую щеку. В голове мелькнула жалкая мысль: написать отцу и попросить у того совета. Память смутно нарисовала суровое лицо с
– Какой же ты жалкий.
– Да, я жалкий. – Согласился Адам со своими мыслями. – Ну же, отец, посмотри, что за слабак вышел из твоего семени!
Где-то на чердаке тревожно взвизгнул воробей, но Адам не обратил на это никакого внимания. Воробьи были слишком неважными птицами, чтобы воспринимать их мнение всерьёз.
Голова гудела и полнилась мыслями. Адам взял зуб, нацарапал записку на двери и вышел прочь. До настоящего города дорога была долгой, но Адам этого не боялся. Лоуренс выпросил у пекаря гнедую кобылку под предлогом небольшого путешествия к старому другу для выяснения неких важных вопросов и отправился в путь.
В кармане плаща был зуб, кошель и полученная от пекаря булочка с повидлом. Вообще, добрым был человеком этот пекарь, но Адам, как бы он не старался, не мог сохранить в памяти его имени или лица. До тех пор, пока мужчина не маячил перед глазами, Лоуренс практически не помнил о его существовании. Также дела обстояли с остальными. Весь мир вымирал в тот момент, когда уходил из-под глаз. Исключением была только она…
Навязчивые мысли о Неле наводили ассоциации с приворотом, но Адам давно отбросил эту идею. Крестик из орешника был крайне мощным амулетом, который защищал практически от любого недуга, в том числе и от недоброго глаза и коварных чар.
Осень дышала прохладой. Лошадь шла неторопливо, а мысли в голове Адама мчались с бешеной скоростью. Лоуренс обернулся и увидел, как позади исчезает место его ссылки. Растворяется в зыбком тумане, превращаясь в память.
В душе проснулась неприятная мысль – он не может тут жить. И дело было вовсе не в местных. Просто эти домики, эти скользкие взгляды, эти неясные брожения были не для него.
Когда-то Адаму казалось, что работа в инквизиции лишила его всякой радости. Что ж, теперь он инквизитором не был, но чувство неудовлетворённости не исчезло. Лоуренс устремил взгляд южнее. Если его не обманывала память, то там, в двух днях пути, кончалась граница и начиналась другая, совсем новая страна. Может, податься туда?
Невольно Адам представил как он, на настоящем боевом скакуне с Нелей за спиной мчится прочь, оставляя позади прошлую жизнь. В воображении это выглядело чарующе, но реальность пугала. Адам уже ушёл от прошлой жизни, но что-то внутри, что пожирало его, не исчезло.
До самого города Лоуренс думал, мечтал и разочаровался.
Потом была ювелирная лавка, специфический заказ и неумелое враньё о том, что вырванный зуб – это частичка недавно погибшего родственника и всего лишь попытка сохранить память об умершем.
Жемчуг Адам выбрал сам. Он был красивым и гармонировал с зубом.
Когда ожерелье было готово, прошла ночь
и часть дня.В отдалении от работы жилось и дышалось легко. Мысленно Адам снова вернулся к идее побега. Едва ли его будут искать, учитывая, что отец от него практически отрёкся. Так просто было взять, ударить кобылу по крупу и изо всех сил рвануть прочь. Адам мог оказаться где угодно, но вот Неля была в одном месте.
Когда они встретились снова, появился Прошка.
И что за имя такое? Прошка?
Сцена с простынёй была уморительной, но не унизительной. Мысленно Адам подумал, что эта парочка так ничего и не поняла. Зато Прошка отлично понимал язык кулаков. И вообще, кажется, каждый лучше воспринимал язык насилия, а не дипломатии.
Какое-то время он и Неля смотрели в спины удаляющейся парочки. Адам смотрел особенно пристально. Он пытался найти хоть какой-то магический знак, который мог бы навести на мысль о колдовстве.
Прошка выглядел как увалень, думал как увалень и, собственно, увальнем и был. Едва ли он мог правильно сложить пальцы для оберега от сглаза, но всё же Адама грызла одна не очень хорошая идея.
– Почему ты так смотришь? – Вдруг спросила Неля.
Голос у неё приятный, - вдруг подумал Адам и повернул голову к целительнице. Неля быстро отвернулась. На круглых щеках вспыхнул румянец.
«Интересно, а они такие же мягкие, как живот?»
– Я вот думаю, Краса моя. Меня не было, а как они успели пожениться?
– Староста. – Неля пожала плечами. – Вчера только гуляние было.
То, каким тоном это было сказано, дало Адаму понять – Нелю не пригласили.
Нехорошая мысль только укрепилась в голове. Как бы Адам не любил отцовские методы, но они работали. Лоуренс улыбнулся.
– Кажется я только что нашёл инкуба, краса моя. Ты когда-нибудь видела кострища?
Неля, загнанная
– На что ты намекаешь?
Неля изо всех сил старалась говорить спокойно, но голос всё равно предательски дрогнул. Адам, до этого не вызывавший чувство откровенного страха, будто преобразился. В свете солнца черты его лица заострились, а тени как-то проглотили глаза. Неля увидела лишь недобрые, поганые огоньки.
– Намекаю? Краса моя, о таких вещах грешно намекать. Я говорю прямо: парень из бесов.
Какое-то время стояла тишина. Только холодный ветер бил крыши и тревожил желтую траву. Неля криво улыбнулась, а после рассмеялась. Прошка что ли? Бес? Но смех её Отче не подхватил. Наоборот, тени сильнее сгустились на лице Адама.
– Я сказал что-то смешное, краса моя?
Какое-то время Неля отчаянно пыталась понять: розыгрыш ли это всё или правда. Лицо Адама казалось непроницаемой маской, и разбить её оказалось непосильным трудом. Неля облизнула резко пересохшие губы.
– Это нелепо!
Силуэт Прошки и его возлюбленной давно исчез, но Неля всё равно боялась, что слова долетят до их ушей. Особенно её пугали речи Адама. Собственный опыт давно показал, что гнилая сплетня в хорошей почве быстро даст плоды и разрушит жизнь. Идеальным Прошку назвать было нельзя, но и не был он так плох, чтобы предавать его осуждению или, Всевышний, смерти.