Сказки о сотворении мира

Чтобы прогнать от себя злые мысли, она села за руль и снова выкатила джип из тумана. Зеленое облако оседало в траву, баллончик аэрозоли был пуст. Мира оставила себе еще пять попыток, но сбилась со счета, и завалила машину на бок. В следующий раз, когда она пришла в сознание, к ней не приблизился даже Ангел. Мира еще ждала, что Творец придет попрощаться с ней, прежде чем закончит главу похоронами, но Творец не думал ее хоронить, он решил, что сойдет и так. Кучку костей под елкой скоро прикроет хвоя. Мира перестала верить в Творца. Она смотрела на небо и не верила в то, что жива. Она верила только в макушки елей высоко над землей. Над лесом проносились ветра, проливались дожди, снова поднималось Солнце… слева направо. Потом справа налево. Потом наступила ночь и все закончилось, но к Мире не подошел никто, и она поднялась с травы, чтобы подумать, как перевернуть на колеса здоровый автомобиль.

— Иногда Человек заходит тупик, из которого выхода нет, — сказал Валех, — если нет мудрого Творца, готового помочь заблудшему, вопреки логике здравого смысла. Настало время, когда надо помочь…

— С какой стати?

— Ты привела ее в отчаяние. Тебе выводить обратно, к надежде.

— Даже не собираюсь. Во-первых, она сама себя привела… Точнее, ее бессмысленное упрямство. А во-вторых… с какой стати я буду нарушать логику романа? Мой роман хорош именно логикой. Боюсь, что ничем другим он так не хорош.

— Ты дашь ей умереть — и я перестану читать роман.

— Твое дело.

— Лишишься читателя.

— Она меня достала, Валех! Пусть выпутывается сама. У нее был выход, но эта дама все решает самостоятельно. Когда она принимает решение, ей никакой автор не нужен. Пусть теперь сама выпутывается. Я не собираюсь делать из сюжета мыльную оперу только потому, что тебе ее жаль. Мне не жаль! Все! Разговор окончен.

— Ты хочешь убить ее потому, что она на тебя похожа.

— Она на меня не похожа, Валех. Она ни в чем на меня не похожа!

— Ты хочешь убить ее потому, что боишься признать, как сильно она на тебя похожа.

— Я не собираюсь менять сюжет ради персонажа, который ни разу, ни в чем не послушался автора. А ты, если откажешься читать, пропустишь самое интересное. В конце концов, роман совсем не о ней. Тем более не о том, как сделать второй Греаль. С меня одного Греаля вполне достаточно. Второй зачем-то понадобился ей, моему роману он не нужен. Для этой дамы, Валех, писалась другая роль. Между прочим, эпизодическая, а она вломилась и перелопатила весь сюжет. Не проси меня! Она сама забралась в этот лес. Пусть делает там, что захочет.

— Смысл человеческой жизни заключается в том, чтобы убежать от судьбы, написанной для него. Если Человек делает первый шаг, его Ангел-Хранитель приходит к Творцу и просит милости для отступника, потому что судьба — это узкая дорога, невидимая в темноте. Идти по ней — значит верить в справедливость и милосердие. Ангел иногда подходит к заблудшему Человеку, чтобы предложить ему помощь.

— Если не ошибаюсь, она послала тебя куда подальше. Ты не ее Ангел, Валех. Ты мой Ангел.

— Прежде чем стать твоим Ангелом, я также просил за тебя Творца, который не понимал, зачем ты появилась на свет. Он тоже боялся, что ты испортишь сюжет. Он также позволял тебе умирать, потому что сотворил этот мир не для того, чтобы отвечать на твои вопросы.

— Не жалоби меня, Ангел! Мир не изменится оттого, что я зарыдаю. Если тебе жаль мамзель, помогай ей сам.

— Она верит только тебе. Ни в Бога, ни в адское пламя она не верит так, как в тебя. Все, что осталось живого в ее душе — это вера в твою справедливость.

— Не надо мне верить. Все и так достаточно справедливо. Не надо придавать слишком много значения моей скромной персоне. И тебя никто не заставлял за меня просить! Лучше будет, если каждый из нас самостоятельно ответит за свои поступки: я за себя, ты за себя, и графиня пусть сама за себя отвечает.

— В этом случае наше совместное бытие в общем мире теряет смысл.

— Разве оно имело смысл? Не ты ли меня убеждал, не искать смысла в человеческой жизни? Не ты ли мне говорил, что Человек — неразумная форма материи? Поди теперь в лес, полюбуйся на графиню и поразмысли еще раз над своим отношением к Человечеству. Когда поразмыслишь — сообщи мне об этом.

Прежде чем умереть, Мира обратила внимание на разбитое колено, из которого сочилась кровь, и на то, что ее штаны перестали быть белыми и об их внешнем виде больше можно не беспокоиться. Она заподозрила, что на ноге сломан палец. Сломан давно, поэтому и на палец можно не обращать внимание, однако колено перевязать стоит, пока вся кровь не вытекла в землю. Мира не освоила управляемого заноса, зато измазала весь салон и лишилась последней заправки, которая брала американские доллары. Все остальные деньги графиня давно истратила, карточки потеряли кредитоспособность, на разбойный налет не хватало сил, потому что заправщики на этом участке трассы давно укрепили двери и повесили решетки на окна, а потом и вовсе сбежали, закрутив за собою краны. Графиня долго мучилась, но заправить джип не смогла и поняла, что все кончено. Но то же самое озарение посещало ее достаточно регулярно, чтобы привыкнуть и перестать обращать внимание на мысли о смерти, как на испачканные штаны и сломанные пальцы. Она ждала, когда исчезнет туман, но облако все еще стояло у обочины, питая ее бессмысленной надеждой. Стояло, как распахнутые ворота среди пустыни. Графиня села за руль, чтобы исполнить управляемый занос на сухом асфальте и опять перевернула машину, только теперь поставила ее вверх колесами. Стекло разбилось, Мира выбралась на теплый мох. Торопиться было некуда, из бака вытек последний бензин.

Графиня вынула стекляшку, застрявшую в плече, и поняла, что перестала чувствовать боль. Она забылась без сновидений, спала без чувств, вокруг качались елки, макушки ходили ходуном от ветра, но внизу на подстилке из мха было тепло и уютно. Графиня мечтала спать вечно, но утром Солнце снова появилось над ее головой.

— Господи, на что я истратила жизнь? — спросила Солнце графиня и поняла, что не хочет видеть никого, ни Оскара Шутова, ни святого лика, протянувшего длань с облаков.

Графиня поняла, что глава похоронами не закончится. Ее кости сгниют у креста, не донесенного до Голгофы. Сюжетная линия плавно обтечет ее личность и двинется к новым героям. Она въехала в черновик недописанного романа, недодуманного, выброшенного на помойку, возможно, спаленного в огне, но ели зеленели вокруг, источая аромат, которым с непривычки можно было отравиться. Недопитая Густавом бутылка коньяка шлепнулась из-под сидения на потолок перевернутого автомобиля, и Мира вздрогнула. Если б она верила в знамение, возможно, настроение бы поднялось, но Мира больше не верила ни во что, поэтому подползла к машине, достала бутылку и хорошо приложилась. Тоска разбавилась огненной жидкостью. Боль, наконец, пробилась к ноге. На потолке бензобака, временно превратившемся в дно, плескались жалкие остатки бензина. Мира не представляла, как перевернуть эту груду металлолома с крыши на колесо, но точно знала, что справится. Что эта задача будет самой легкой из всех поставленных ею за прошедший год, но недостаточная для возвращения в роман, который был ей так дорог и ненавистен.

Асфальта не было видно, полотно мха, изрытое колесами автомобиля, простиралось между крепких стволов. Графиня пошла по колее, искать зеленый туман, но облако пропало. Колея оборвалась. Дверь за персонажем по имени Мирослава, наконец, захлопнулась навсегда.

— Вот, коза! — удивилась графиня. — Сколько ж раз меня сюда заносило, а я и не помню.

Она затруднилась сосчитать количество полос, продавленных покрышками. Их было определенно больше, чем надо. Простая арифметика казалась графине чрезвычайно подозрительной. Она опустилась на четвереньки, чтобы изучить обстановку. Широкая колея джипа мягко и равномерно давила мох. Та, что поуже, выкорчевывала из мха куски, словно рыла гвоздями.

— Что за ерунда? — удивилась графиня, отказываясь верить глазам. — Не может быть! Не может быть, чтобы Васька… Здесь не могло быть такой машины! Это не гоночный протектор. Я видела шипы, они совершенно другие. — Нет!!! — воскликнула она и упала, впившись пальцами в мох. — Все обман! Все!!! От начала и до конца в этой жизни обман. Этот гнилой роман все равно не дойдет до издателя. Я не позволю… потому что это не роман, а дерьмо! Настоящее дерьмо! Истинное дерьмо! Все вранье, от первой до последней буквы! Не верю! Не верю…

Когда графиня вышла к человеческому жилью, Солнце уже поднялось над лесом. За ее плечами висел рюкзак, тощий, как верблюжий горб после перехода через пустыню. По земле волочился чемодан на веревке. Кое-как отстиранные штаны еще не высохли и были закатаны выше колена, рана перевязана бинтом, использованным много раз. Из чистой одежды на графине была только рубаха размером больше необходимого, зато из прачечной. Прежде чем выйти к людям, графиня купалась в реке с поразительно чистой водой, и это придало ей сил. Она имела в руках подробный план местности, нарисованный пьяным Яшкой, но готова была идти на край света, и чуть не прошла мимо неприметного дома, сложенного из блоков, словно из детских кубиков.