Сказки о сотворении мира

— Макс издевается надо мной! — решила графиня. — Какая авария? Зачем мне псих Евдокимов? Разве в моей жизни недостаточно психов?

— Надо уточнить место аварии, — посоветовал Жорж.

— Ах, черт! — вспомнила графиня. — Я, кажется, знаю место. Надо уточнить, от чего мужик спятил.

В статье говорилось о том, что гонщик едва не сбил пещерного человека, невесть откуда прыгнувшего ему под колеса. Голого, страшного, обросшего бородой, в ужасных лохмотьях, в точности такого, как в иллюстрациях к каменному веку. Мало того, на месте аварии гонщик беседовал с говорящей вороной, и именно она подсказала ему дорогу обратно. Евдокимов обратился к врачу, чтобы проверить голову и убедиться, что с психикой все в порядке.

— Так отчего же он спятил? — поинтересовался Жорж.

— Оттого, что пообщался с вороной. И не поверил…

— Не общался бы, если не верил.

— Врач ему сказал то же самое. Жорж, если ты не видел говорящих ворон, это еще не повод утверждать, что их нет.

— Я не утверждаю того, что не видел. Более того, я видел разных говорящих птиц, в том числе и ворон. Но чего я точно в своей жизни не видел ни разу… Я не видел, чтобы Макса Копинского подвела интуиция. Если он дает информацию, значит, стоит проверить.

— Проверю, — согласилась графиня. — Где этот автоклуб? Я хочу познакомиться с Евдокимовым.

— И я бы не отказался с ним познакомиться.

— Зачем?

— Есть вещи, которые надо знать точно: скорость, с которой он вылетел в мир иной, время суток…

— Жорж!.. Давай хоть раз начистоту? Зачем ты ввязался в историю вместе со мной? Хочешь помешать или помочь? Или ты настолько не веришь в успех, что тебе все равно?

Жорж выдержал паузу, пока машина не выехала на шоссе, и убедился, что погони нет.

— Шутов мне нужен не меньше, чем тебе, — сказал он.

— Для чего?

— Хочу убедиться, что он жив и счастлив. Только при условии, что он жив и счастлив, я могу расслабиться. Пока я в этом не убежден, покоя не будет. Если его нет в живых, значит, его место занял кто-то, кого я не знаю, и мне предстоит та еще работенка. Если он несчастлив, он будет ковырять физику мироздания, пока все вокруг не взлетит к чертям. Чем больше я о нем знаю, тем спокойнее мне живется.

— Кто займет его место? Натан Валерьянович уже забился под лавку. Ты его туда забил! Кроме Натана…

— Никто, кроме Шутова, Греаль повторить не сможет.

— Что ты сказал?

— А Шутову я не позволю.

— Конечно, не позволишь. Разве ты позволил в этой жизни кому-нибудь сделать что-нибудь путное? Надо было отдать Греаль Яшке. Он по крайне мере гнобит самого себя, а ты — всех вокруг. Ты не позволил ему даже опубликовать несчастную книжку. А, между прочим, Натан считает, что его книжка совсем не тупа. По крайней мере, на фоне того, что сейчас публикуют…

— А что сейчас публикуют? — поинтересовался Жорж.

— Авантюрные романы. Как некоторые картежники выигрывают в дурака святые горшки, а пользоваться не умеют, только мстят за свою беспомощность… в основном невиновным.

— Позволь тебе дать разумный совет.

— Как-нибудь обойдусь!

— Если твой раллист не сошел с ума и сможет указать координату прохода… Если из той дыры действительно вышвырнули Яшу Бессонова, а не пьяного егеря забыли подобрать у дороги… Если в зоне сохранилось дольменное поле нужной плотности, и если ты действительно найдешь Шутова с той стороны, — упаси тебя Бог тащить его назад через коридор. Получишь нового Борьку Слупицкого со всем вытекающим маразмом.

— Я сама разберусь, что мне делать.

— Не в этот раз, — сказал Жорж. — Сегодня мне придется выполнить обязательства, данные твоему лечащему врачу.

— А что ты ему обещал? — испугалась Мира.

— Наказать тебя и запереть на крепкий замок.

Хмурый мужчина по фамилии Евдокимов не захотел говорить о воронах с незнакомой женщиной. Мирослава застала его в гараже, где гонщик отмывал черные руки вонючим раствором и тихо материл автора статьи, опорочившей его честь. Графиня поняла, что не с той стороны подкатилась. Нужно было поинтересоваться историей русского ралли, напроситься в гости, чтобы посмотреть чемпионские кубки и фотографию на стене… в обнимку с министром физкультуры. Не стоило нагружать психику автогонщика. Надо было предложить свою помощь в уборке гаража, в починке машины, стоящей без колес и без фар. Мира поняла, что налетела на человека не вовремя и напомнила не самое приятное событие, чем загубила свой без того невеликий шанс.

Отчаяние взяло графиню за самое горло. Усталость последних дней, дремучее пьянство, вонючие номера дорожных отелей и полная безнадега почти доконали ее. Графине стало так тошно, что она села на бетонный пол и расплакалась. Гонщик Евдокимов отложил вонючую тряпку.

— Э… — сказал он. — Девушка! Не надо бы сидеть на полу, плащик испачкаете. Плащик-то новый совсем, дорогой, и брючки на вас… недешевые. Жалко… пропадут. — Графиня зарыдала пуще прежнего. Евдокимов поднялся с табуретки. — Э… слышишь? Ты это кончай тут сырость разводить. Ну, что такое? Что случилось? Давай-ка, поднимайся, нельзя тебе сидеть на бетоне. Застудишься. Этого еще не хватало… — Он хотел поднять рыдающую даму на ноги, но побоялся испачкать плащ руками. Мира даже не подумала встать. Наоборот, вдобавок к новому плащу она вымазала о пол свои светлые джинсы и обмакнула край сапога в черной лужице, натекшей из-под капота. — Слушай… — испугался гонщик, — ты откуда вообще взялась? Ты кто такая? Что ты от меня хочешь?

— Какая разница, — всхлипнула графина, утирая сопли. — Какое тебе дело до моих проблем? Я сегодня умру и перестану портить жизнь вам всем…

— Да ну… — не согласился с графиней гонщик.

— Я в полном дерьме и мне никто не хочет помочь, — рыдала графиня. — Зачем мне жить?

— Да ну тебя… Красивая девка, а смотреть тошно. Давай, поднимайся с пола, пока не очумазилась вся. Ты посмотри, на что стала похожа? Разве так можно? Умрет она… Зачем же так говорить? Это грех. Даже думать грех!

— Я искала тебя трое суток! Не спала и не ела, чтоб вот так вот…

— Может, ты есть хочешь? — не дожидаясь ответа, Евдокимов вынул из сумки пакет с бутербродами, приготовленный супругой на всю рабочую смену.

Графиня посмотрела на бутерброды и поняла, что страшно проголодалась. Что все три дня, ушедшие на поиск Евдокимова, ей даже в голову не пришло купить себе такой бутерброд. Графиня увидела еду и поняла, что мимо нее пролетела вся жизнь, чужая, но такая настоящая и трогательная. Она испугалась, что если откусит кусочек запретного пирога, ее вывернет наизнанку, и гараж Евдокимова превратится в кунсткамеру привидений.

— Может, кофе хочешь? — предложил Евдокимов.

Графиня приняла из его рук крышку термоса с горячей жидкостью, поднесла ко рту, и зубы застучали по жестяному ободу. Дрожащими руками, она закинула в себя глоток, но обливаться слезами не перестала.

— Подавишься, — испугался гонщик. — Ох, ё-моё! Что ж это делается… — Еще немного, и он готов был звать на помощь, но гостья наглоталась кофе и притихла. Не то чтобы она перестала обтирать гаражный пол дорогим плащом, просто закончила рыдать и сосредоточилась на своем несчастье. Гонщик Евдокимов рискнул приблизиться к гостье. — Ну?.. — спросил он.