Скиталец среди миров

Княжна Лобанова же постоянно отслеживает реакции. Мои, подруг, гвардейцев. Опасная девушка! Очень! Как змея, в высокой траве. Тонкая манипуляторша. Одной — двумя фразами может повернуть разговор в нужное ей русло, завести Белозерскую, разговорить баронессу, сыграть на самолюбии Рогнеды. А что еще ждать от дочери князя Лобанова — главы Великокняжеского Тайного приказа? Только вот оконфузился князь полностью. Заговор прошляпил, дочь едва не потерял, наверняка есть еще что-то, о чем я не знаю. Не орел Его Сиятельство, не орел! А вот дочурка у него ничего. Явно южная кровь в ней бурлит. Жгучий взгляд из-под темных разлетающихся птицей бровей. Этим бы глазам, да побольше доброты. Движения у Натальи резкие, порывистые. Но точные, выверенные. Наверняка, тоже хороший боец. Я же видел, с каким профессиональным напряжением она наблюдала за нашим с Адель боем.

Но все это лирика. А сейчас надо приводить зарвавшихся девиц в чувство. Для их же пользы. Это сейчас мы в относительной безопасности. В пути ситуация может сложиться по-разному. И от того, как быстро они выполнят приказы, будет зависеть их жизнь. А учитывая их высокий социальный статус, еще и жизнь людей, которые, не щадя себя, ринуться спасать высокородных дур.

— Бегом в строй! — я реву, слегка придавив окружающих ментально. Пискнув, четыре красавицы молниеносно замирают на правом фланге, хлопая испуганными глазенками. Даже у медичек откуда-то строевые навыки появились. Ничего, я вас научу Родину любить, вы у меня спать по стойке смирно будете!

— Для альтернативно одаренных поясню, — впиваюсь злым взглядом в девиц, затем перевожу его на остальных, — Мы пойдем Заброшенными землями. Там, где уже несколько столетий не ступала нога человека. Какие опасности нас там ждут ­— неизвестно! И от того, как будет вести себя каждый из вас, зависит жизнь всего отряда. Каждый! — еще раз смотрю на Белозерскую. Все эти прописные истины, которые я вынужден повторять, два дня вбивались всем в головы, но видимо мало, раз девочки не поняли.

— До тех пор, пока мы не доберемся до обжитых, сохранивших верность вашему Князю земель, отрядом командую я. А я очень не люблю терять своих людей! — это было вполне логичное решение, озвученное Рогнедой и горячо поддержанное Гуннаром. В этих лесах я ориентируюсь лучше кого бы то ни было из присутствующих. Да и с повадками зверей за год жизни в этой тайге ознакомился.

Пройдя вдоль строя, вглядываюсь в глаза стоящих передо мной людей. Белозерская смотрит со страхом и ненавистью. Лобанова, делает вид, что напугана. Только вот проскакивает в змеином взгляде холодный расчет. Зелень глаз Адель все так же затягивает. А ведь, она может и поопасней княжны будет. Наталья, не смотря на соответствующее воспитание, еще не очень хорошо умеет скрывать чувства и эмоции. Научится. И очень быстро. Но пока ее можно прочитать. А вот то, что показывает баронесса, я более, чем уверен, красивая картинка. И что скрывается под ней, есть тайна великая. Не в первый раз ловлю себя на мысли, что хочу прочитать ее мысли. Но нет! Она не враг. Пока не враг.

Взгляд Зоряны наполнен любовь и восхищением. Ни капли страха, не смотря на ментальное давление. Неужели все-таки привязка после Подавителя осталась. Еще раз проверяю. Нет. Просто девочка влюбилась. Зря. Я не герой рыцарского романа. И спасал ее, только исходя из своих жизненных принципов и выгоды.

Рогнеда деловито насуплена. Понимаю. Простая поисковая миссия обернулась настоящей боевой операцией, с потерями, в окружении врагов, без баз снабжения, в экстремальной ситуации. И пусть рядом такой зубр, как Гуннар Адеркас, девочка-то считает, что она командир, и ответственность эту тянет на себе добросовестно. Барон же в усмешке кривит ус, весело поглядывая на замерший строй. Этого криком и давлением не прошибешь. Тертый калач. Ну а гвардейцы, как и положено имеют вид лихой и придурковатый. Они привыкли выполнять команды. И раз начальство сказало, что походом будет руководить вот этот юнец, значит, так тому и быть. Их дело маленькое.

— Сейчас, у вас есть последний шанс отказаться от этого похода. Отсюда до Кочек два дня. Там эллины. Сдадитесь. Не думаю, что вас там будет ждать что-то хорошее, но все же это известное зло. И так, — реву я, — Кто уходит в Кочки, два шага из строя.

Ни один человек не шелохнулся. Даже Белозерзкая лишь гордо вскинула голову.

— Отлично. С этой минуты, вы мои! — я кровожадно усмехнулся. А девочек-то пробрало. Даже Адель побледнела. У одной Зоряны лишь восхищения добавилось. Да что с ней не так?! Ну, нет у нее закладок, и привязки нет! Точно нет! Я на несколько раз проверил! — Если чьи-то амбиции или дурь, будет нести угрозу всему отряду, я просто убью этого человека, — еще раз смотрю в глаза вспыхнувшей краской Дарье, — Я не могу себе позволить подвергать смертельному три десятка человек, ради глупости кого-то одного.

Девчонка прикусила зубками губу. Нет, ну хороша же чертовка. Этакая пушистая голубоглазая лапочка. Пока ротик совой не откроет. Бедный муж, я ему заранее сочувствую и оплакиваю его нелегкую судьбу. Да, ничего подобного! Мне плевать! Если ты, дубина, женился на змее подколодной — мучайся. Заслужил! Даже если род заставлять будет, всегда можно сбежать. Уж лучше прожить жизнь безродным простолюдином, чем с боярыней Белозерской. Ладно, отвлекся.

— Сейчас по одному, начиная с правого фланга, подходим ко мне и получаем амулеты, которые защитят вас от влияния аномалии. Их не терять. Это в ваших же интересах. Раз в пять дней будете подходить ко мне на проверку. Бежецкая, проконтролируешь.

— Сделаю, командир!

Ну, вот и все. Раздав амулеты, отправляю отряд на берег, грузиться. А сам даю команду на свертывание жилья. Мне не обязательно все время находиться рядом, оно привязано к душе. Я об этом, вроде, уже говорил. Просто волнуюсь. Вглядываюсь в окрестные заросли. Неужели не появится? Нет! Пришел! На лицо сама собой наползает улыбка. Из густого кустарника неторопливо появляется Лютый. Все-таки заглянул попрощаться. На глаза наворачиваются слезы. Мой первый, и пока единственный в этом мире настоящий бескорыстный друг. Он вальяжно, подходит ко мне. Позади него из зеленой гущи появляются черные тени. Одна, две, три… десять… двенадцать. Они настороженно глядят на меня, но близко не подходят.

— Да ты, дружище, смотрю, развернулся, — с улыбкой становлюсь перед ним на колени и обнимаю лобастую голову. Лютый недовольно ворчит, обнажая желтые клыки и обдавая меня смрадом из распахнутой пасти, — Не рычи, зараза лохматая, ­ — я смотрю в желтые, хищные глаза, — Спасибо, что пришел. Это же бывшие твои? — киваю на стаю. Лютый молчит, лишь подергивает черной верхней губой, из-под которой тянется ниточка слюны. Только мне не страшно. Знаю — не тронет. — Твои. Вон того драного узнал. Это же ты его тогда. Молчишь. Жаль. Ну, все, мне пора, — я встаю и лохмачу ему загривок. Знаю, что волк этого не любит, но не могу удержаться. Он, клацнув зубами, слегка прихватывает мне руку. Как раньше… — Все, друг. Прощай. Может увидимся еще, — я бесстрашно поворачиваюсь к стае спиной. Только сейчас замечаю, что отряд никуда не ушел, стоят метрах в ста, ощерившись арбалетами, да самострелами.

— Того, кто стрельнет, лично загрызу, — я как Лютый оскаливаюсь и люди в страхе делают шаг назад, — Что встали?! Бегом на погрузку! — настроение мерзкое и грустное. А грустный командир — горе подчиненным. Я уже прилично отошел от места прощания, когда в голове раздалось:

— Возвращайся!

Вздрогнув, оборачиваюсь. Стаи уже нет, лишь одинокий темный силуэт выделяется на зеленом фоне. Но и он спустя мгновение пропадает. Показалось, наверное. Но я все равно кричу и мой крик подхватывает эхо. Странно, раньше не замечал, что оно тут есть.

— Я вернусь!

— Вернусь, вернусь, вернусь, вернусь…

Глава 15

— И-и, раз, два-а-а, три-и. И-и, раз, два-а-а, три-и, — счет кормчего, плеск весел, мощное дыхание обросших за три недели пути гребцов. Лодки плавно скользят по безмятежной глади. И, растревожив ее, оставляют за собой пенные буруны волн. Они неторопливо катятся в стороны постепенно угасая, до брега доходит лишь тихое едва заметное волнение. Тусклое, еле пробивающееся сквозь серую муть облаков солнце, делает воду похожей на расплавленный свинец, — И-и, раз, два-а-а, три-и, — Огромные вековые сосны и ели отражаются в реке, отчего вода у берегов кажется еще темней. И из этой черноты торчат коряги топляков, до дрожи напоминающие уродливые руки старух-русалок, тянущиеся к живым, чтобы утащить их к себе на дно, — Весла не задирай! И-и, раз, два-а-а, три-и.