Скопец, сын Неба

– Мне жаль тебя, Иоанн, - говорит он гордому ученику Иисуса.

Юноша лишь пожимает плечами.

– А вы, - обращается нашрит к младшим братьям, - забудьте все, что слышали. Одно правильно сказал Иисус: он оказался плохим сыном. Вы же не станьте такими.

Иоанну становиться жаль своих бывших приятелей. Они состоят в кровном родстве с Мессией и не ценят этого. Он расстается со святым семейством на окраине села.

– Все будет хорошо, госпожа, - еще раз повторяет он Марии на прощание.

Но для нее это - пустые слова. Перед нею лишь милый, наивный мальчик, который даже не понимает, что Иисус замыслил что-то ужасное. И он это сделает. Она горько кивает и уходит.

Иоанн вспоминает похоронную процессию, встреченную ими неделю назад при входе в Кану. Вслед за гробом люди вели под руки убитую горем женщину. Он смотрит вслед Марии, которую сыновья так же ведут сейчас под руки. Только гроба нет впереди. Эта ассоциация неприятна ему, и он спешит ее забыть. Перед хижиной Захарии он задерживает шаг. Он тянет время, перед тем как оказаться лицом к лицу с учителем, от которого ждет жесткого порицания за то, что привел семью Иисуса сюда. Он сам не понимает, как это с ним случается: желает лучшего, а выходит наоборот. Почему его вечно сопровождают недоразумения? Во всем виновата его горячность. Помявшись у порога, Иоанн входит в лачугу. Он готов покаяться за свою суматошную юность. Но учитель не говорит ему ни слова упрека.

Однако Иисус чувствует, что должен что-то сказать ученикам после этой сцены со своей семьей. И он говорит:

– Кто оставил дом свой и родных своих ради свободы, тот ступил на дорогу в Царство Небесное. И говорю вам: вскоре он получит во стократ более того, что потерял.

– Как скоро, учитель?
– вопрошает Петр.

– Надеюсь, хотя бы один из вас узрит небо раньше, чем вкусит смерть, и воскреснет для Духа Святого еще при этой жизни. Нужно ли вам это?

– Учитель, мы уже оставили свои дома.

– Тогда - в путь!

Упавшие духом ученики приободряются. Группа быстро собирается и покидает лачугу Захарии так стремительно, будто ее кто-то гонит. Всем хочется поскорее забыть семейный конфликт Иисуса. Безропотный хозяин дома молча провожает своих гостей до дороги. Иисус по-братски обнимает этого чужого ему человека и говорит:

– Прощай, Захария. Скоро примет нас Царство Небесное - и тебя, и меня.

– Я жду, господин, - отвечает он и второй раз за многие годы улыбается.

Иуда дружески кивает ему. Остальные тоже вполне сердечны. Иоанн чуть задерживается и говорит садовнику:

– Слышал, Захария, что сказал Мессия? Будешь и ты в Царстве Небесном. Вот какая милость тебе оказана!

Садовник без всякого восторга повторяет:

– Я жду, господин.

“Эх ты, чурбан-человек!
– думает Иоанн, догоняя своих спутников.
– Ничего не понимаешь”. Он занимает свое место справа от Иисуса и слышит, как тот говорит:

– Не нужно изучать философию, чтобы стать мудрецом.

– А кто мудрец?
– любопытствует он, полагая, что пропустил что-то важное.

– Ваш садовник.

– Захария? Мудрец? Но его даже в этом селе считают последним!

– Последние станут первыми, если смотреть на мир с другой стороны.

Этого юноша не понимает. Какую мудрость обнаружил учитель в этом ничтожном, бессловесном как тень человеке? Его пылкое воображение отказывается видеть жалкую фигуру садовника в ореоле мудрости. Может, это просто очередная причуда Иисуса?

– Но в чем его мудрость, учитель?- вопрошает Иоанн.

Иисус холодно поясняет:

– Ты знаешь его много лет. Мне же достаточно было одного вечера, чтобы заметить: Захария не задает вопросов. Подумай, кем должен быть человек, который никогда никому не задает вопросов.

– Разве это трудно: ни о чем не спрашивать?

– Он и Бога ни о чем не спрашивает, Иоанн. Захария живет как камень. И умрет он так же. Говорю тебе, и царь Соломон не имел столько мудрости, как этот садовник.

Иоанн не понимает этой любви учителя к камням. Несомненно, если бы Иисус был живописцем, он писал бы только камни, а если бы делал портреты, то на них были бы каменные лица.

Следующую ночь восемь путников проводят в Сариде, затем - в Наине, на постоялых дворах вместе с другими паломниками, которые тянутся в Иерусалим на Пасху со всей Римской империи. Они идут такими же группами по пять-десять и более человек из Понта, Каппадокии, Киликии, Сирии - как частные лица и в качестве городских посольств еврейских общин с дарами Господу Израиля. Во всех караван-сараях Палестины царит праздничное настроение. Иоанну кажется, что все эти люди вместе с ним радуются тем великим событиям, которые произойдут в Святом городе. Но ни с кем из паломников он не пытается об этом говорить, помня запрет Иисуса.

На третий день они спускаются в Изреельскую долину, пролегающую от горы Кармил на западе до горы Гелвут на востоке с древним городом - крепостью Мегиддон посередине, который стоял здесь еще до прихода израильтян в Палестину. Иоанн очарован красотой этого края, в котором есть все для райской жизни: реки из ясписа, берилловые луга, изумрудные рощи с рубиновыми цветами, горы из халцедона и сапфировое небо с солнцем из золота, сменяющегося на ночь черным агатом в алмазах. Да, думает Иоанн, вот он чудный Божий мир, вокруг которого бродит рыкающий дьявол, чтобы погубить прекрасное творение Господа. Воображение Иоанна, падкое до всего экзотичного и сказочного, разыгрывается. Именно эта прекрасная долина придет ему на память спустя десятилетия и станет его сценарной площадкой, его Армагеддоном, где силы добра в белых иерейских одеждах столкнуться с силами зла в кровавых римских плащах. Имя этого багряного зверя будет созвучно имени императора Нерона, прославившегося зверской расправой над христианами. И белое победит красное. И Сын Божий Иисус Христос достанет свой Логос - меч и низвергнет дьявола в бездну. В этой книге Иоанн отомстит всем за своего возлюбленного учителя. Семь казней он обрушит на тупые людские головы, он истребит души всех, кто не возлюбил его учителя: римлян, Синедрион, язычников, фарисеев и своего отца Зеведея.

К вечеру, когда голубой сапфир над головой юноши уже готов превратиться в черный агат, восемь путников достигают славного города Изрееля. Иуда предвкушает отдых на постели какого-нибудь постоялого двора, Андрей с Петром ждут сытного ужина, Матфею хочется войти в очаг цивилизации, а Иоанн собирается помечтать у камелька на сон грядущий. Но Иисус вдруг отказывается войти в город.

– Учитель, позволь хоть еды купить, - просят рыбаки, не понимая его каприза.

Он остается тверд и безжалостен, как камень. Могучие братья со вздохом покоряются. Андрей вспоминает о головке сыра, которую так и не приобрел про запас. Он мог купить ее вчера в Наине, но не купил. Поистине, сытый голодного не разумеет. Вот теперь мучайся. Они обходят город стороной и, удалившись от него на пару километров, останавливаются на ночлег в диком поле, будто пастухи, а точнее - овцы немилосердного Пастыря.

– Вот хорошее место, - удовлетворенно решает Иисус, осматривая совершенно пустынное место, на котором нет ничего, кроме травы.

Лишь в сотне метров севернее видна роща на берегу речушки, которая течет отсюда в Иордан. Он торжественно усаживается на траву, будто на трон, и с легкой улыбкой оглядывает всех. Ему словно нравится всеобщее недовольство его спутников.

– И зачем нужно ночевать в поле?
– ворчит Андрей тихо, но так, чтобы его услышали.

– Это не поле, - заявляет Иисус.
– Это зал суда, где каждый из вас будет судить себя собственным судом! А пока разведите костер, чтобы видели вы друг друга, когда сядете в круг для суда.

Ученики покорно расходятся на поиски топлива. Только Иуда опускается на траву рядом с Иисусом и устало вытягивает свою искалеченную ногу. Он, как Захария, не задает вопросов.

Иоанн в предвкушении новой проповеди и сладчайшей музыки, которую давно не слышал, устремляется к рощице на сумеречном горизонте.

– Брат, пошли!
– зовет он Иакова.

Вскоре они возвращаются с ворохом сухих веток. Братья - рыбаки отыскали сухое дерево. В вечерней тишине далеко разносится треск, с которым они выворачивают его из земли, а затем волочат целый ствол по земле. Вносят свою древесную лепту и Матфей с Симоном.