Скорость. Назад в СССР 2

— Теперь только такое правило, а раньше эта лошадь за три сезона ни одной скачки не проиграла. Наездник тоже отличный, порядочный ни в чем таком раньше замечен не был.

— И что же в итоге?

— Шансы у меня были девяносто восьми процентные. Если посадить на лошадь меня, и привязать к седлу и стременам, она все равно первой пришла бы. А я верхом ездить совсем не умею. Но кто знал, что наездник будет ее придерживать.

— Понятно, развели тебя, как школьника?

— Получается так.

— А сколько в долг брал?

— Сто рублей.

— Проиграл?

Он обреченно кивнул

— И тоже наездник придерживал?

— Нет. Я просто как будто потерял самоконтроль. Веру в свои мозги. Ставил на эмоциях, как тотошник. Когда проигрываешь всё, что у тебя есть, сложно сдерживать эмоции и включать разум.

— То есть получается, что ты до сих пор, как тотошник на эмоциях продолжаешь ехать? Иначе зачем поджигал вагончик с людьми?

— Ну что ты заладил, я же сказал, что посмотрел и никого там не увидел. Никто же не погиб!

— Ну спасибо тебе комбинатор, за то, что так великодушно подарил жизнь и лишил двух человек жилья.

— Да ты прав, могло произойти страшное, я бы себе никогда не простил. Прости меня.

— Как они выглядели, эти двое. Рост, возраст, приметы какие-нибудь?

— Не знаю, — он задумался, — с юга они. С акцентом говорили.

— Грузины?

— Грузины или армяне, я не разбираюсь. Но да откуда-то оттуда. Как же город, — он поднял на меня глаза, — я не ездил, там гонки проходят.

— Кутаиси?

— Точно!

Я долго смотрел на него пытаясь понять, может ли он перепутать или вешать мне лапшу?

— Да наверно грузины. Только я тебя прошу не сдавай меня ментам. А пожить можете у меня, сколько захотите. Я на Новослободской живу. У меня три комнаты. Из них одна свободна.

— Я же говорю богатенький Буратино.

— В одной комнате я, в другой живет папа. У меня отец тяжело болен. Болезнь Паркинсона, лекарства стоят бешеных денег. Он без меня не выживет.

Я задумался.

Сдавать его ментам не было никакого резона. Я уже понимал, кто пытается нам подложить свинью.

Зато использовать, как крота в синдикате, да еще и с неплохими математическими способностями можно вполне.

— Вот как мы поступим: Я тебя сдавать ментам пока не буду. Мы может и поживем у тебя. Но ты будешь выполнять мои несложные просьбы скажем.

— Что за просьбы?

— Делать прогнозы, анализировать соревнования, делать небольшие тестовые ставки, иногда будешь сливать полезную информацию. И самое главное собирать все сплетни на треках и ипподромах.

— И все?

— Ну я пока не знаю, но поджигать вагончики и людей, я тебя точно не заставлю.

— Как долго продлиться мое рабство? — комбинатор заметно повеселел

— Ни хрена себе! Ты это называешь рабством? Я могу передумать и вызвать ментов.

— Хорошо, хорошо. Без вопросов живите бесплатно сколько хотите, только с вас еда на всех. По части анализа я в твоем распоряжении. Все равно у меня пока нет денег для серьезных ставок.

— Давай мне номер телефона и свой адрес. Звать-то тебя как, комбинатор. Ручка есть?

Он достал из нагрудного кармана авторучку и протянул ее мне.

— Меня? Михаил, Миша.

— А фамилия есть?

— А? Да. Конечно. Грин.

Я записал его координаты на том же листочке, что и телефон Марго.

Мы подходили к Константину, вахтеру и двум пожарным, стоявшим около потушенной бытовки. Остальная пожарная команда занималась укладкой брандсбойтов и пожарного инвентаря.

— Покажи, где канистра? — обратился я к комбинатору.

Все обернулись на мой голос, а мой новый знакомый с удивлением уставился на меня.

— Этот чтоли? —хмурый Костя развернулся, чтобы обрушить на него свой гнев.

— Стоп. Константин, успокойся. Человек, видел в пролом в заборе, как кто-то облил бензином вагончик, выбросил канистру и убежал. Потом мы вместе пытались догнать гада, но не смогли. Он ушел.

Я почти не соврал.

Комбинатор упокоился и захлопав ресницами показал в сторону ближайших кустов. Было темно и разглядеть канистру в зеленой траве было сложно.

— Ты смотри, точно, — пожарный подошел и вытащил на свет канистру защитного цвета, а я походил поискал источник огня. И не нашел.

— Ты точно оттуда наблюдал? — пожарный кивнул в сторону забора.

Комбинатор заикаясь закивал.

— Да, оттуда.

— Ну-ка опиши как выглядел, тот кто поджигал, — строго потребовал пожарный, который, судя по субординации, был старшим в расчете.

Ипподромный завсегдатай довольно подробно описал того, кто уехал в шестерке на пассажирском сидении.

— Понятно. Надо в милицию сообщить, — ответил пожарный.

— Ну это пусть начальство решает, мое дело маленькое я позвонил, всё доложил, а им там наверху виднее.

— Я все равно в рапорте укажу, что это поджог, а значит милиция должна предпринять соответствующие.

Потом он снова посмотрел на комбинатора. Он заметил его испачканную одежду и кровоточащие ссадины на ладонях.

— Это у тебя, что? Может скорую вызвать, я по рации могу.

— Нет спасибо, не надо. Это я упал, когда бежал за тем типом.

— Может аптечку?

— Нет-нет, все нормально я сейчас руки помою. Где тут у вас туалет?

Я указал в направлении бокса, где был подключен шланг. Я думал, что комбинатор

Тем временем рассмотрев канистру, пожарный открыл ее и осторожно принюхался.

— Похоже бензин. Я-то думал, что в день получки, мужики наквасились, и, как это обычно бывает, по пьяни оставили электропечку включенной. Или уснули с непотушенной сигаретой. Вам, товарищи,очень крупно повезло. Эти бытовки горят, словно спички.

Он рассказал, как служил в пожарной команде на Севере.

В городке нефтяников, где он проходил срочную были очень суровые зимы.

— За зиму бывало несколько по-настоящему холодных дней, когда температура опускалась ниже минус пятидесяти градусов.