Скрепы нового мира

– Пойду, - бросил я Кольке, - найду Семеныча.

Ответа не было, да я его и не ждал.

Поиск много времени не отнял. Раскидав текучку по коммунарам, бригадир плотно уперся рогом в замысловато дурящий семнадцатый. Инструкция четкого ответа не давала - очевидно, разом наложилось несколько дефектов. По моим прикидкам, остолопы на сборке перепутали начало и конец вторички на третьей обмотке при включении звезда-звезда, вдобавок к этому на четверть не домотали меди по высокому на первой и одновременно устроили межвитковое на второй. Но коли Семеныч трусливо бросил меня погибать с напильником - пусть расшибает лоб самостоятельно. Или, назло премии, отправляет агрегат обратно, в полный демонтаж.

Предложение я выкатил в лоб, без приличествующих моменту расшаркиваний:

– Меняю сегодняшний день на рацуху с действующим образцом.

– Прямо таки целый день?!
– с ходу решил поторговаться Семеныч.

– Всего лишь день, - нажал я.
– Сокращу количество брака при сверловке примерно процентов на десять.

– Ого!
– крылья широкого бригадирского носа хищно дрогнули.
– Долго? Затраты на внедрение?

– Посильно, - небрежно отмахнулся я.
– Полпуда железа, моток медного провода, выключатель, по литру спирта и лака, вроде как...
– тут я вспомнил о ненасытной прорве домашней печки: - И куб упаковочных досок!

– Бери!
– Семеныч поспешно выудил из халатного кармана обмусоленный до густой синевы химический карандаш.
– Сейчас, черкну записку.

Ишь засуетился-то как, будто повышенное обязательство перед ВОИЗ подписал!

– Еще книжку ударника до конца месяца, - поспешно дополнил я список требований.

– Ох, ну ты и лимонщик!

– По вопросам пятилетки, - злосчастный напильник лег в руки бригадира, - торг неуместен.

Сами прилепили кличку богача-мироеда, сами и мучайтесь.

Инновация не казалось особо сложной в теории, не выявилось проблем и в исполнении. Сделать на Электрозаводе за поллитра спирта две плитки электромагнитов размером с половину листа писчей бумаги быстрее и проще, чем пройти миссию в Counter-Strike. Установить магниты на тавр-бегунок и закрепить последний в тисы сверлильного станка - не вшей вывести. Еще проще расчертить набор из нескольких пластин толстой жести под все возможные варианты. Теперь для работы достаточно выбрать нужный контур, положить на него деталь, повернуть крутилочку выключателя... все, деталь держится мертво даже за один край, половиной на весу, то есть нет особых проблем ни со сложной формой, ни с размером.

Девушкам-сверловщицам инновация понравилась. Понятно, удобно, да и как-то безопаснее, все же не рукой тяжелую железяку держать. Скорость работы не упала, скорее чуть-чуть возросла. По браку сказать до наработки статистики сложно, но обещанная десятина отнюдь не кажется фантастикой. Короче говоря, на перерыв я уходил в самом лучшем расположении духа: теперь и дрова в хозяйстве есть, и спирта целая бутылка, и страдать напиллингом коммунарам предстоит заметно реже. Плюс к тому, можно зависнуть в заводской лаборатории на целых полсмены. Пусть мелочь против привычного вечернего часа-двух, но и дней до весны осталось всего ничего, только-только успеть протолкнуть через администрацию настоящее, достойное пришельца из будущего изобретение. Такое, что навсегда впишет мое имя в историю нового мира.

* * *

Обед - несомненно лучшее время дня. Лучше лучшего только обед в устроенной по немецким проектам заводской столовой, достойной доброго слова даже с точки зрения стандартов двадцать первого века. Шутка ли, плац общего зала заставлен стильными импортными четырехместными столиками и стульями со спинками. Тонкие спички колонн держат изящные фермы перекрытий. По периметру, вдоль разбитых окнами стен, ряд кадок с монументальными пальмами. Можно было бы принять за недорогой ресторан, да только люди тут все те же, что в любой рюмочной - жадно орудуют ложками в тарелках, не снимая кепок и телогреек. Хорошо хоть лаптей нет, какая-то умная голова из администрации не выдержала позора, кроме спецодежды рабочие бесплатно получают кожаные сапоги или ботинки, вдобавок к ним - деньги на поддержание своей обуви в человеческом виде.

Электрозавод заботится о кадрах всерьез, возможно больше, чем они того заслуживают, эдакая крепость благополучия посреди полуголодной Москвы. Стандартный обед - целых восемьсот калорий, честных, без воровства и недовеса. Вместо городских лавок и рынков - закрытый распределитель со своими буфетами, продмагами, обувью и одеждой. Снабженцы бьются за бартер как львы, а совхоз около Раменского так вообще, тупо входит в штат завода на правах сельскохозяйственного цеха. На вредном производстве молоко, в душевых и туалетах не переводится горячая вода и мыло, одиноким матерям предоставляют бесплатные садики. Заборные книжки дают не только на работников, но и их иждивенцев. Далеко не рай, конечно, но выжить на одну зарплату можно. Если не пить и не болеть.

Но сегодня мне не надо подыскивать местечко в плотно забитом общем зале. Спасибо "Ударнику N1" товарищу Бухарину, для ударников коммунистического труда на каждом приличном заводе предусмотрено усиленное питание, отдельный угол, столы со скатертями и симпатичные официантки-подавальщицы в белых крахмальных чепцах.

Уселся за ближайший, готовый стартовать столик; знакомых у меня тут нет, все чужаки.

– Хорошего аппетита, товарищи!

– И тебе приятно кушать, - неспешно пробасил в замоскворецкую бороду дедок напротив.

Сидящие по бокам, судя по фасонным черным картузам и застегнутым под горло жилетам, мастера из лампового цеха, отделались степенными кивками. Какая-никакая, а все ж культура! Занятые тяжелым физическим трудом сюда не попадают: книжечки едовых привилегий чудесным образом разошлись исключительно по менеджерами среднего и низшего звена.

Габардиновый непарный пиджак, надетый к обеду, выдает во мне равного, поэтому в разговоре коллеги не стесняются ни капли:

– Начальнички х...евы снова поганой погани людям наварили, - брезгливо передернулся левый мастер от запаха из супницы, водруженной официанткой на середку стола.
– Где берут-то ее столько?

– Вовсе совесть потеряли нехристи, уж третья неделя пошла!
– с готовностью подтвердил правый. Затем сощурил в мою сторону глаза под начавшими седеть кустами бровей: - Скажи-ка нам паря, когда хоть малая мясинка в супе будет?!

– Года через два...

– Ох-хо, грехи мои тяжкие, - избавил меня от продолжения проголодавшийся дедок.

Ловко потянулся к поварешке, мешанул, зацепил со дна погуще и потащил капустно-пшенное варево к себе в тарелку. Следом утянули пайки мастера. Старшинство за столом тут чтут крепче устава ВКП(б), возьмись я первым - тут же, на месте, пресекут с особой жестокостью.

– Остатки сладки, - с недовольной миной я слил себе все оставшееся в супнице.

Выражение лица лишь ширма, ведь суп сварен на превосходном камчатском крабе, видать доехали наши трансформаторы до Владивостока. А в тех самых остатках - целая тарелка небрежно порубленных фаланг. Ковырять крабятину из панциря за столом некомильфо, да и вчерашние крестьяне поймут неправильно - они скорее будут голодать, но к погани не притронутся. Однако забрать еду из советской столовой домой вполне прилично; тем более Александра последнее время очень, очень уважает крабов.