Сквозь ночь
Шрифт:
1958
НЕПРИЯТНАЯ ИСТОРИЯ
Николай Железнов, бригадир лучшей, прославленной на всю область тракторно-полеводческой бригады целинного совхоза «Комсомолец», приехал на центральную усадьбу по срочному вызову директора.
Поставив разогревшийся мотоцикл в жидкой тени у не оштукатуренной еще стены конторского дома и сняв защитные очки, он быстро прошел по пахнущему известкой коридору, распахнул дверь
— Что за шум, а драки нету, Зинуша? Зачем вызывали?
Секретарша взглянула на него как-то странно, без обычной улыбки.
— Не знаю, — сказала она, отведя взгляд. — Пройдите к Степану Сергеичу.
Степан Сергеич — тучный, с яйцевидной, под машинку стриженной головой, поднялся навстречу и, как всегда, двумя руками пожал ему руку. Усадив его и выйдя из-за стола, он сам сел на второй стул для посетителей, скрипнувший под ним, и, помолчав, сказал:
— Неприятная история, Железнов.
Тот молча приподнял брови, выразив одновременно некоторое удивление и готовность слушать. Степан Сергеич, глядя на Железнова сизыми выпуклыми глазами, побарабанил по коленям пальцами, хрипло кашлянул и проговорил:
— Жена твоя приехала. С сыном.
Чистые круги вокруг карих, красивых глаз Железнова — след защитных очков — обозначились резче, побелели.
— Вот как? — проговорил он.
— Да уж так, брат, — сказал директор. — Такая история. — Нахмурясь, он передвинул стопку брошюр на столе.
Железнов помолчал, глядя в пол, и спросил:
— Где же они?
— У меня на квартире, где же еще, — усмехнулся директор. — За неимением гостиницы…
Он встал и прошелся взад-вперед, заложив руки в карманы темно-синих суконных шаровар, заправленных в пыльные, давно просящие ваксы сапоги.
— Что думаешь делать теперь? — спросил он, остановясь.
Железнов молча пожал плечами. Директор снова пошагал, скрипя половицами, встал у окна и побарабанил пальцами по стеклу.
— Подвел ты нас, Железнов, — сказал он, глядя сквозь промежуток между домами в залитую солнцем рыжую степь (там вдали, чуть не у самого горизонта, курился, удлиняясь, след идущей автомашины). — Крепко подвел…
— Вас? — переспросил Железнов.
— Спрашиваешь еще, — сказал директор.
— Вам тут, по-моему, ни радости, ни печали. Моя беда, мне и расхлебывать, — хмуро проговорил Железнов.
— Ишь ты, — сказал директор. — «Моя»… А коллектив здесь, выходит, ни при чем? А кто тебя создал, гордился тобой кто?
— Что же я, не оправдал, что ли? — спросил Железнов.
— Вот в том-то и дело, — горько усмехнулся директор. — Будь ты лодырь какой-нибудь отсталый — тут, как говорится, картина со всех сторон законченная. Тогда б мне и заботы мало, сам нашкодил, сам и распутывайся. А вот знатный человек, депутат и все такое плюс двоеженец — это уж, знаешь, не того…
— Во-первых, не двоеженец вовсе, — сказал Железнов.
— То есть как это?
— Очень просто. Мы с Александрой ведь не записаны, сами знаете.
Отвернувшись от окна, директор прошел молча к столу, сел на свое место и, сплетя пальцы, внимательно посмотрел на Железнова.
— Так вот ты какой… — произнес он задумчиво и печально.
—
Какой?— Я считал, ты человек порядочный, серьезный. А ты вон как — «не записаны»… Нехорошо, брат.
— Слушайте, Степан Сергеич, — сказал Железнов. — Вы официально вопрос ставите, я вам официально и отвечаю. А ежели по существу разобраться хотите…
— Ну-ну, давай, — взглянув на часы, директор налег карманами гимнастерки на стол.
— Вы мою первую, законную, видали сегодня?
— Странный вопрос. Не довелось бы увидеть, разве сидел бы с тобой тут, время убивал?
— И какое имеете впечатление?
— Какое может быть впечатление, — уклончиво пожал плечами директор. — Женщина из себя ничего, энергичная, видно, бойкая…
— Во-во, — подтвердил Железнов. — Бойкая, это верно… Не было у нас с ней жизни, Степан Сергеич, — с силой проговорил он. — Вот ни на столечко, ни на грамм не было… Чужие мы с ней люди, можете вы поверить? А с разводом сами знаете как… Хоть лбом об стену. Не дает, и все тут.
— Вот ты и решил, — сказал директор, беря с чернильного прибора ручку, — вот ты и решил, значит, на целину, смыться, и концы в воду. Да еще, плюс к этому, по дороге женился.
Железнов молчал. Директор обмакнул ручку и тщательно начертил на листе бумаги кособокий большой квадрат.
— И мало того, — сказал он, рисуя рядом второй, поменьше, — на сына за все время ни копейки не выслал. Так ведь?
Подведя ниже квадратов черту, он положил ручку. Железнов разглаживал на колене пропахшие бензином перчатки. Откинувшись к спинке кресла, директор сказал:
— Вот и посуди теперь, что из всего этого выйдет. Тут уж неприятностей, будь уверен, не оберешься. Попрут тебя отовсюду, со всех почетных мест, это раз (он загнул мизинец), персональное дело иметь будешь — два, всех нас, весь коллектив опозоришь — три, райком, обком подведешь — четыре…
Поглядев на загнутые пальцы, он добавил:
— Да еще хорошую, культурную девушку Александру Игнатьевну опутал, с толку сбил, вот тебе и все пять.
— Ни с какого толку я ее не сбивал, — сказал Железнов. — Александру я не оставлю.
— «Я» — это, брат, последняя буква в азбуке, — устало проговорил директор. — Рассказал ты ей, когда охмурял, все о себе, по правде? Нет? Ну вот видишь…
Он встал и снова принялся шагать взад-вперед. Николай смотрел на его туго обтянутые голенищами вздрагивающие икры. Остановясь наконец и посопев сердито, директор сказал:
— Ну вот чего… Давай, пожалуй, так попробуем. Езжай-ка обратно в бригаду, будто здесь и не был сегодня. А мы пока без тебя тут побеседуем, попытаемся миром уладить, раз уж такое дело. Чтобы дала согласие, одним словом.
— Кто? — машинально спросил Железнов.
— Как кто? Законная твоя, не моя же… — Директор невесело усмехнулся. — Ну, а не согласится миром кончать, тогда уж…
Не договорив, он вернулся на свое место, сел и, скомкав лист бумаги с квадратами, швырнул его в угол. Железнов сидел, разглаживая на колене перчатки.
— Ну так как же? — спросил директор, взглянув на часы. — Твое мнение?
— Мне пацана повидать хочется, — сказал Железнов, помолчав.
Директор поглядел на него и вдруг потемнел, налился кровью.