Сквозь тернии

– А разве не вы занимались формированием экипажа?

Титов отрицательно мотнул головой.

ОРБИТА. МЕСЯЦ СПУСТЯ.

Аверин поправил наушники. Щёлкнул микропереключателем на пульте. Откашлялся.

– Спускаемый модуль... На связи «сто десятый». Бортовое время восемь ноль-ноль. Сеанс плановой связи. Доброе утро. Как ваши дела? Приём...

В наушниках повисла статическая тишина.

Пользуясь моментом, Аверин глянул в иллюминатор. Внизу неслась Европа – она словно хотела, во что бы то ни стало, ускользнуть от невидимого преследователя, что крадётся следом. Укутанная в белоснежную простыню, с кляксами застывшей крови на полах, Европы пыталась утаить поруганную честь. Она стремилась в вечность. А где как не в вечности сокрыт смысл истинного уединения. И не важно, что нужно постоянно бежать. Это сопутствующая суета, не будь которой, отсутствовал бы и смысл бегства. Но за Европой не гнались, её просто не отпускали, и она это понимала. Каждой морщинкой, каждой порой, каждой ссадиной. А оттого на её лице застыла маска вечной боли.

Аверин вздрогнул.

На горизонте навис грозный Юпитер. Его джеты сделались более чёткими и осязаемыми, точно коржи в слоёном пироге. Над северным полюсом повисло фиолетовое зарево – оно походило на купол наблюдательной вышки. Гигант скучал, следя за очередной попыткой неугомонной беглянки порвать связь. Связь, что заключена где-то свыше, вне времени и пространства.

– Какой уже день сверкает... – подал голос Александр Сергеевич, приютившийся в кресле второго пилота.

Аверин перевёл взор на лиловое зарево.

– Даже не представляю, что там сейчас творится... Электромагнитная вакханалия.

Александр Сергеевич кивнул.

– Думаю, на Земле ничего подобного не увидишь. Да и не представишь.

– Осторожнее с умозаключениями, – усмехнулся Аверин, теребя гарнитуру микрофона. – Наша Светлана кому хочешь фору даст! Спускаемый модуль, вы меня слышите? Приём...

В наушнике щёлкнуло. Понеслись радиопомехи: хрип радиационных поясов, шёпот обречённой Европы и что-то ещё, так похожее на зловещий смех. Сквозь весь этот звуковой шквал протиснулся сбивчивый голос Титова:

– Я... спускаемый модуль. Слышу вас так себе... Приборы регистрируют сильные возмущения магнитосферы Юпитера. Как там у вас? Приём...

– Тот же компот, – безразлично ответил Аверин. – Датчики просто зашкаливают. Особенно дозиметр. Приём...

– Сколько у вас на шкале?

Аверин мельком глянул на монитор.

– Малыш, как давно обновлялись показатели?

– В виду небывалой мощности радиоактивного излучения, я переключился в режим «он-лайн». На экране монитора отображаются реальные значения в данную минуту.

Аверин присвистнул.

– Спускаемый модуль. У нас тут всё буквально светится! Порядка девятисот сорока рентген в час. Временами наблюдаем вокруг корабля свечение. Вот, снова! Приём...

За иллюминатором набух красный капюшон кобры. Исказился. Принял облик плывущей медузы. Затем преобразился в паучью сеть, распался пушинками одуванчика и унёсся «солнечным ветром» прочь.

– Говорит спускаемый модуль... Это норма. Просто ещё одно северное сияние. У нас фон немного меньше: пятьсот девяносто рентген в час... Но постоянно скачет. На Юпитере определённо что-то происходит.

– Что именно? Вы не в курсе? Приём...

– Вы тоже наблюдаете свечение над северным полюсом?

– Да, видим. Очень отчётливо. Приём...

– Похоже, что-то воздействует на нашего гиганта... Что-то, помимо ионизированных частиц.

Аверин с Александром Сергеевичем переглянулись.

– Мне кажется, им стоит вернуться на орбиту, – вполголоса сказал Александр Сергеевич. – Здесь, по крайней мере, защита понадёжнее.

Аверин задумался.

– Спустя месяц работ? Нет, Титов никогда на это не согласится. Даже если на поверхности спутника начнётся цепная реакция. Тем более, «Валькирия» прошёл уже девять километров. Граница льда может показаться в любую минуту.

– А вам не странно, что нейтринный радар так ничего и не зарегистрировал? За всё время своей работы?

– Что вы имеете в виду?

Александр Сергеевич мрачно улыбнулся.

– Помните, как Титов распинался перед нами ещё в Звёздном городке на счёт всепроникающей способности нейтрино?

Аверин кивнул.

– Так вот, радар давно уже должен был уловить дно. Ведь во время полёта он «смотрел» намного дальше. А здесь же, какие-то сотни километров. «Валькирию» либо что-то глушит, либо дна попросту нет.

– А может быть Оно хочет, чтобы мы спустились вниз?

Они разом обернулись.

Женя переминалась на пороге кабины и смотрела сквозь стекло иллюминатора на «северное сияние».

– Как Светлана? – машинально спросил Аверин, игнорируя Женины слова.

– Уснула, – Женя тяжело вздохнула. – Она снова видит этого мальчишку. Непонятно как.

– Того самого, о котором вы рассказывали? – спросил Александр Сергеевич.

Женя кивнула.

– Только теперь они вовсе не играют. Мальчишка показывает Светлане гадости.

– Какие? – спросил Аверин.

– Не знаю, – Женя рухнула в штурманское кресло. – Светлана не делится. Говорит, что не помнит. Но мне кажется, она просто страшится упоминать это вслух. Меня буквально парализует, когда я слышу по ночам её вопли. Она кричит, что не хочет смотреть на эту гадость, но никак не может проснуться. Потом её начинает буквально скручивать, до хруста костей. Даже не берусь представить, что с ней происходит там... не во сне.

– Зачем ты оставила её одну? – резко спросил Аверин.

– Я дала ей успокоительное. Сегодня мальчик не придёт.

– Откуда такая уверенность? – не унимался Аверин.

Женя устало вздохнула.

– Поверь мне.

Аверин отвернулся. Занялся радиопередатчиком.

– Спускаемый аппарат, говорит «сто десятый». Давайте сверим параметры. Температура, давление... вьюги, если есть, – он усмехнулся. – В общем, выкладывайте всё. Приём...

Александр Сергеевич незаметно придвинулся к Жене.

– Как давно это началось?

– Началось – что?

– Кошмары.

– Это не кошмары, снов тут нет, – Женя вздохнула. – Точно не скажу. Скорее всего, это из-за облучения. Мы со Светланой «получили» изрядно много.

– Но ведь вы ничего не видите. Или я не прав? – Александр Сергеевич проникновенно заглянул в Женины глаза.

– Я вообще не сплю, – Женя посмотрела на трясущиеся ладони.

Александр Сергеевич отвёл глаза.

– Это заметно по вашему лицу. Бессонница?

Женя отрицательно мотнула головой.

– Просто боюсь, что Это придёт и ко мне.