Сквозь тьму

“Достаточно справедливо”. Куусамен оглянулся через плечо. “Никто не спрашивает. Да, возможно, я вышел сухим из воды”.

“А ты ожидал иного?” Корнелю задавался вопросом, насколько близко он подошел к тому, чтобы сунуть голову в ловушку.

“Никогда не знаешь наверняка”, - чопорно сказал Бенто.

“Это правда”, - согласился Корнелу. Он думал обо всем на войне, что пошло не так, как ожидали люди - во всяком случае, люди за пределами Алгарве.И теперь, внизу, в южном Ункерланте, люди Мезенцио получали тот же самый тяжелый, болезненный урок. “Никогда не знаешь наверняка”. Левиафан поплыл дальше, на юг, к Сетубалу.

“Вперед, ребята”, - крикнул полковник Сабрино своим людям. “Мы снова должны подняться в воздух. Если мы этого не сделаем, нашим приятелям в Зулингене придется несладко, когда мы наконец выиграем эту вонючую войну ”.

Если бы его крыло драконов не поднялось в воздух - и если бы не произошло много других важных событий - альгарвейцы в Зулингене были бы массово опозорены и оказались бы не в том положении, чтобы кого-то упрекать в том, что он сделал или не делал. И если бы не произошло многих других важных событий, выиграть войну стало бы намного труднее.

Это было настолько близко, насколько Сабрино хотел подойти к мысли, что война потеряна. Он так не думал. Он бы так не подумал. “Вперед”, - сказал он снова, и его драконьи летуны поспешили к своим зверям.

Он дрожал, пока шел, хотя его одежда была достаточно теплой даже для южного Ункерланта зимой - драконы летали достаточно высоко, чтобы была необходимость в теплой одежде. Это было одним из немногих преимуществ того, что он был драконьим летуном, которого он мог видеть. Но холод делал зверей, на которых он и его товарищи-летуны летали верхом, еще более раздражительными, чем в теплую погоду.

Он летал на своем собственном скакуне с тех пор, как началась война. С тех пор прошло более трех лет. Этого было недостаточно, чтобы ужасное чудовище уверилось, что узнало его, когда он подошел к нему. Он мог бы ждать этого целую вечность и был бы разочарован в конце этого. Дракон закричал, поднял голову на конце змеиной шеи и сделал вид, что хочет воспламенить его.

Но из всех тренировок, которые он получил, в него наиболее тщательно вбили запрет на огонь, кроме как по команде. И Сабрино ударил его по носу своей палкой и закричал: “Нет! Нет, ты глупая, злобная, безмозглая тварь!”

Все еще визжа, дракон утих и получил удар Сабрино топерча в основание шеи. По всей импровизированной ферме драконов летуны проклинали и били своих зверей, чтобы заставить их подчиниться. Сабрино ненавидел драконов с интимностью долгого знакомства. Он не знал ни одного драконьего летуна, который чувствовал бы иначе.

Дрессировщик подбежал и снял цепь, которая удерживала дракона на колу. Зверь тоже завизжал на него, несмотря на то, что он кормил его. Оглядевшись, Сабрино увидел, что большая часть полета свободна. Он ударил своего дракона жезлом, один раз влево, один раз вправо. К удивлению, дракон вспомнил, что означал сигнал. Его огромные крылья летучей мыши гремели, когда он бил ими снова и снова, пока не взмыл в небо.

Крыло Сабрино насчитывало тридцать один. Вернувшись в Трапани, генералы, которые никогда не были на передовой, без сомнения, предположили, что он ведет за собой шестьдесят четыре человека и зверя. В конце концов, он сделал это на бумаге. И когда генералы в Трапани отдавали ему приказы, они предположили, что бумага и реальность совпадают, и приказали ему делать то, что ему было бы трудно сделать даже с полным комплектом людей и драконов.Он хотел бы, чтобы войны велись на бумаге. Они были бы намного проще.

Эта война велась на изрытых, потрепанных, покрытых снежными полосами равнинах южного Ункерланта. Люди Свеммеля окружили Зулинген кольцом, и альгарвейцы пытались собрать достаточно людей, чтобы прорвать кольцо и либо доставить подкрепление к зажатой там армии, либо, потерпев неудачу, вывести солдат до того, как петля затянется невыносимо.

Посмотрев вниз, Сабрино увидел рассеянные отряды пехотинцев и демонов, которые размахивали красно-зелено-белыми знаменами, чтобы альгарвианские и драконьи пожары не подожгли их и не забросали яйцами по ошибке. Где они собирались наколдовать достаточно солдат для атаки, особенно в такую погоду, было выше его понимания. Однако они должны были откуда-то взяться. Он не мог представить, что Сулинген останется увядать на корню.

Дальше летели драконы. Солнце вышло из-за облака, разливая холодный, ясный свет по сельской местности. Одетых во все белое Ункерлантцев и их бегемотов было трудно разглядеть с любой высоты. Однако они ничего не могли поделать с длинными тенями, которые отбрасывали. Сабрино заметил колонну бегемотов, двигавшихся на северо-запад от реки Прессек, столь же решительно настроенных расширить кольцо вокруг Сулингена, как альгарвейцы - прорвать его.

Он достал свой кристалл и обратился к командирам своих эскадрилий: “Видите их там, внизу, ребята? Давайте приготовим что-нибудь из тех жарких на их собственных сковородках”.

“Есть, полковник”. Голос капитана Домициано все еще звучал по-мальчишески. Смелый бросок на врага был просто его добычей.

Но ункерлантцы тоже видели альгарвейских драконов. Сабрино питала здоровое уважение к тяжелым палкам, которые носили ункерлантские бегемоты. Один из них мог бы сбить дракона с неба - если бы команда на борту "бегемота" смогла пустить его в ход. Внизу, на земле, экипажи этих "бегемотов" собирались попытаться.

“Ныряй!” Крикнул Сабрино. Он ударил дракона стрекалом.

Дракон сложил крылья и резко снизился. Приказу нырнуть он подчинился с большей выдержкой, чем большинству других, потому что даже его слабоумный усвоил, что вскоре последует приказ "вспыхнуть". Если дракону и нравилось что-то делать, то ему нравилось убивать.

Ветер хлестал Сабрино по лицу. Без очков он бы его ослепил. Он направил дракона к бегемоту с помощью тяжелой палки.Ункерлантцы верхом на этом бегемоте отчаянно замахивались палкой в его сторону.Если бы они направили ее в правильном направлении до того, как он подъедет достаточно близко, чтобы вспыхнуть... В этом случае его любовнице пришлось бы найти кого-то другого, кто содержал бы ее в ее шикарной квартире, и его жена тоже могла бы быть несчастна. С другой стороны, она могла бы и не быть.

“Сейчас!” - крикнул он, снова нанося удар дракону. Из него вырвался мощный сгусток огня - не такой длинный, как хотелось бы Сабрино, потому что киннабар был в дефиците. Но пламя оказалось достаточно длинным. Она захлестнула бегемота, его команду и палку. Когда Сабрино пролетал над головой, он услышал иссушающие стоны и вопли зверя и людей, которые на нем ехали.

Он снова ударил дракона жезлом, побуждая его набрать высоту для еще одного паса против ункерлантцев. У его драконьих летунов, все ветераны, была та же идея, что и у него: они напали на бегемотов, насаженных на тяжелые палки, потому что именно они были опасны для них. И теперь, насколько он мог видеть, все эти бегемоты лежали на холодной земле, либо уже мертвые, либо бьющиеся в смертельной агонии.