Сквозь тьму

Дракон лежал на холодной земле, тоже корчась в смертельной агонии.Сабрино выругался: у одного экипажа "бегемота" сердце билось быстрее, чем у первого дракона, который напал на них. Он задавался вопросом, кто же погиб. Кто бы это ни был, крыло не могло позволить себе такую потерю. Сабрино, как и большинство альгарвейцев, не до конца осознавал, насколько на самом деле огромен Ункерлант, сколько людей, драконов, бегемотов, лошадей и единорогов король Свеммель мог призвать на войну.Любые потери против такого количества людей причиняют боль.

“Второй заход”, - сказал он командирам своих эскадрилий. “Мы избавились от тех, кто действительно мог причинить нам вред - теперь мы разбираемся с остальными”.

Бегемоты, несущие метатели яиц, были смертельно опасны для пехотинцев, но не для драконьих крыльев. Поразить дракона яйцом было возможно, но маловероятно. А личные палки экипажей "бегемота" были недостаточно сильны, чтобы сбивать драконов, если только они не попадали одному из них в глаз.Конечно, если бы вместо этого они выпустили стреляющего дракона, его дракон мгновенно превратился бы обратно в дикое животное.

Ункерлантцы знали все это так же хорошо, как и он. Колонна распалась, бегемоты с грохотом разбежались во всех направлениях. Чем более рассеянной была цель, которую они представляли, тем труднее было дракону выслеживать их.

Когда скакун Сабрино пролетел над дорогой, где его крыло впервые атаковало колонну, вонь горелой плоти наполнила его ноздри при вдохе.Уверен, как уверен, они поджарили бегемотов на своих собственных сковородках. Они зажарили некоторых ункерлантцев и в их собственных доспехах; обугленная человеческая плоть была частью ужина.

Прошлой зимой альгарвейские пехотинцы ели убитых демонов, ели их и были рады, что они у них есть. Дракон Сабрино и другие в крыле тоже питались таким мясом. Как драконьему полету, ему не приходилось есть его самому. Ранг и престижная служба имели свои привилегии.

Выбрав Ункерлантского бегемота, он погнал своего дракона за ним. Бегемот бежал так быстро, как только мог, снег и грязь взлетали из-под его ног при каждом прыжке. По сравнению с той скоростью, которую развивал дракон, это все равно что стоять на месте. Сабрино подошел достаточно близко, чтобы разглядеть, что юнкерлантцы даже прикрыли хвост зверя рукавом ржавой кольчуги. Это могло бы защитить его от дубинки пехотинца, но не от драконьего огня.

И снова язык пламени, выпущенный его скакуном, был недостаточно длинным, чтобы поразить Сабрино. Но он намеренно подождал, пока не окажется почти на вершине демота, прежде чем выпустить дракона в пламя. Это означало, что он должен был низко пригнуться к шее зверя, чтобы представлять как можно меньшую мишень для ункерлантцев.Он делал это раньше; он сделал это снова сейчас.

Сделав пару спотыкающихся шагов, бегемот рухнул. Сабрино огляделся в поисках другого, за которым можно было бы погнаться, и понадеялся, что у его дракона достаточно огненной силы, чтобы сделать то, что нужно. Он только что заметил зверя, на которого, как он думал, мог напасть, когда в его кристалле появилось лицо капитана Домициано. “Драконы Ункерлантера”, - сказал командир эскадрильи. “Они приближаются с юга и быстро приближаются”.

Голова Сабрино резко повернулась. Домициано был прав. Драконоборцы короля Свеммеля в спешке подбирались все ближе. Сабрино снова выругался - они были уже ближе, чем следовало. Каменно-серая краска, которой их обмазали ункерлантеры, делала их демонически трудноразличимыми.

Все еще ругаясь, Сабрино сказал: “Нам придется остановиться и разобраться с ними. Затем, если сможем, мы вернемся к бегемотам”.

Как только он отдал приказ, его люди знали, что делать. Они были лучше обучены, чем противостоящие им ункерлантцы, и они также летали на лучше обученных драконах. Но Свеммель продолжал бросать в бой все новых драконьих крыльев и свежих людей, а у Альгарве не было так много ни того, ни другого.

В течение нескольких минут небо над равнинами Южного Юнкерланта представляло собой безумную схватку. Драконы ункерлантера, возможно, и не были хорошо обучены, но они были хорошо отдохнувшими. И языки пламени, вырывавшиеся из их челюстей, доказывали, что их мясо было обильно посыпано серой и смертоносным серебром. Два альгарвейских дракона стремительно упали на землю один за другим.

Затем крыло Сабрино, несмотря на численное превосходство, сплотилось. Двое их драконов атаковали одного ункерлантца. Когда альгарвейцы подверглись нападению, они быстро и без всякой суеты пришли друг другу на помощь. Сабрино выстрелил в летуна Юнкерлантера, чей дракон быстро атаковал серого зверя, ближайшего к нему.

К тому времени, когда ункерлантцы потеряли полдюжины драконьих крыльев, они решили, что с них хватит. Они улетели тем же путем, каким пришли. “Хороший день работы”, - сказал Домициано в кристалле. “Мы заставили их заплатить”.

“Да”. Но согласие Сабрино казалось пустым. Его крыло разбило колонну ункерлантских бегемотов, и они отдали больше, чем получили в воздухе. На том уровне, о котором говорил Домициано, это действительно была хорошая дневная работа. Но приблизило ли это альгарвейцев к возможности прорыва к Сулингену? Не то, чтобы Сабрино мог видеть. Для него это был уровень, который имел значение. На этом уровне крыло почти ничего не сделало.

Дождь барабанил по крыше Хаджжаджа. И, как это случалось почти каждую зиму, дождь барабанил по крыше Хаджжаджа. Министр иностранных дел Цзувайзи стоял, уперев руки в бока, наблюдая, как протечки стекают в кастрюли и противни, расставленные слугами. Повернувшись к своему мажордому, он сказал: “Освежи мою память. Были ли у нас в прошлом году кровельщики или нет?”

“Да, молодой человек, мы это сделали”, - ответил Тьюфик своим обычным хриплым тоном.

“И какое лживое оправдание они приведут, когда мы спросим их, почему мы должны снова вызвать их на бой?” Хаджжадж взмахнул руками над головой, что было для него идеальным проявлением гнева. “Они скажут, что крыша никогда не протекает, пока не идет дождь, вот что они нам скажут!”

“Скорее всего, они просто скажут, что не чинили эту конкретную растяжку”. Тевфик приподнял белую косматую бровь. “Они всегда так говорят”.

“Силы внизу пожирают и их самих, и их лживые оправдания”, - подхватил Хадж Джайс.

“Нам нужен дождь”, - сказал мажордом. “Хотя получить так много дождя сразу - чертовски неприятно”.

По стандартам более южных земель, то, что было на холмах за пределами Бишаха, не сильно походило на дождь. Хаджжадж знал это. Во время учебы в университете в Трапани он обнаружил землю настолько влажной, что подумал, что на ней может появиться плесень.Здания в других королевствах были сделаны действительно водонепроницаемыми, потому что они должны были быть. В Зувайзе жара была главным врагом, а к дождю относились как к неудобству после того, как подумали - когда строители вообще удосужились подумать об этом, чего они не всегда делали.