Слабые люди
Шрифт:
–Твои родители разводятся? – с неожиданной участливостью спросил он, чуть склонив голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
–Нет. Это я так… Мы, вообще-то, о тебе говорим! Не переводи все стрелки на меня, это некрасиво! – девушка притворно улыбнулась и поправила свои волосы, – Так что же, на какой вопрос будешь отвечать?
–Ни на какой. Они банально неинтересны, тем более что мне нечем ответить.
–Врешь.
–Не вру.
–Тогда какой же вопрос будет небанальным?
–Такой вряд ли найдется.
–А как на счет того, чтобы я придумала интересный вопрос о твоей жизни, пока ты отвечаешь на парочку вполне обычных? – спросив это, она снова посмотрела ему в глаза, заметив, что он задумался.
–Только на один.
–Два!
–Один. –
О чем же его спросить, чтобы он не разозлился? Что интересует ее в нем из того, о чем следует знать? Наверняка у него никогда не было девушки, потому он не желает заводить об этом разговор– считает, что это его оскорбит, если вовсе не унизит. Вероятнее всего, его жизнь лишена красок, совсем пуста на впечатления, совсем не интересна для кого-то постороннего, вот он и занимается тем, чем не занимаются другие– подкармливает бездомных собак и птиц.
–Если бы ты мог попасть в какую-нибудь фантастическую вселенную, то какую бы ты выбрал? – и он рассмеялся.
–Ни в какую. Теперь давай что-то поинтереснее.
–Эй! Это не ответ, даже близко нет! Где мой развернутый ответ, аргументация по пунктам, логический вывод?
–Их не будет, но я попытаюсь ответить. Дело в том, что в подобных вещах я ничего не смыслю. Из фантастических вселенных знаком только с миром волшебства и магии, который создала британка с фамилией Роулинг. Все. Очень хорошее место, когда ты ребенок, но не в момент, когда тебе шестнадцать и ты не знаешь, что ждет тебя в будущем– в подобные моменты мечтать о полетах на магических тварях и зельеварении кажется не просто глупым, а совсем бесполезным, а я уже не ребенок. Давно нет.
–Разве тебе не хочется увидеть хотя бы часть этого мира здесь, в этом самом мире?
–Нет. Все, что можно было увидеть, уже сняли в фильмах. Ты же ведь не задала вопрос в том ключе, где я– часть сюжета, персонаж, от него неотделимый. Вопрос стоит таким ребром, что я все еще остаюсь в своем теле, тем же самым человеком, не имеющем понятия о том, что где-то неподалеку детишки моего возраста играют в мяч на метлах и радуются жизни. Какой толк быть частью такого мира, не имея возможности вкусить все его прелести? Никакого. То же самое и с реальным миром– все, чего нам хочется, остается недоступным с начала жизни и до ее логического завершения. Мы так и умираем, полные разочарования от несбывшихся планов и надежд.
–Тебе никто не говорил, что ты один из самых унылых людей в этом городе? – раздраженно спросила Софья, – Что у тебя за мечты такие, что их невозможно воплотить в этом мире?
–Найти себя.
–И что это значит?
–Не знаю.
–Ну еще бы знал– ты же отметаешь все, что тебе нравится! Тебе была и все еще доступна возможность писать и рисовать, но что ты делаешь вместо этого? Ноешь, что тебе это не по плечу, что ты– никто. Возможно, твои увлечения поспособствовали вручению билета в лучшую жизнь, но ты сдался в самом начале пути, перестал пытаться.
–Это не то, чем мне хочется заниматься.
–А чем же ты действительно хочешь заниматься, скажи мне!
–Судя по всему, ничем.
Искоса глядя на нее равнодушным взглядом, Фил был абсолютно серьезен, не допуская и мысли о том, что в его словах могла скрываться всего лишь шутка.
–Зачем же тогда жить?
–Вот именно. Незачем. Я просто был рожден по капризу и предоставлен сам себе– иди себе, Фил, куда хочешь, делай что хочешь, только закон не нарушай и людей не обижай. Вот и вся песня.
–С таким настроем ты никуда не уйдешь, так и останешься здесь, в этом сером месте.
–И это меня тоже не устраивает.
–Может, тебе тогда просто лечь и умереть? – Соня совсем разозлилась на своего знакомого, не выдержав равнодушия в его голосе, – Раз уж все бесполезно, давай– просто перережь себе запястья и будь что будет.
–Может и умру…– все так же равнодушно согласился парень, – Отца будет только жаль, но я не подписывался жить только ради него.
Раз у меня нет предназначения, то глупо будет создавать его только ради этого человека.–Ты его ненавидишь?
–Я его люблю, вот в чем проблема.
На это ей было нечем ответить. В голове будто забилась истомленная рыбешка, стуча плавниками по опустевшей черепной коробке.
–С каких это пор любовь стала проблемой?! Ты– идиот, раз смеешь на серьезных щах заявлять подобный бред! Нет, с тобой не просто что-то не так– с тобой все не так! Так относиться к жизни, совсем ее не зная… Нет, я даже разговаривать с тобой об этом не буду! Забудь все мои тупые вопросы, забудь этот дурацкий разговор– слышать ничего не желаю. – и, швырнув ему в лицо обрывки рассказа, Соня ушла.
* * *
–Слезай, Филя. – все голосила София на пару с собакой. Ответа не последовало.
Со дня их последнего разговора прошло еще пару недель и она все еще была задета всем, что сказал ее приятель, первое время стараясь обойтись без его общества. Тоскуясь с парой подружек с похожими на ее интересами, стала уже глубже осваиваться с городом, посещая рестораны и уча девчонок, как разводить молодых парней на бесплатную выпивку и ужин, ничем при этом не поступившись, благо их внешность и макияж позволяли обмануть неосторожных любителей женского внимания. Очаровав и обломав очередного страстного Ромео, Соня возвращалась к подругам и смеялась с мужской глупости, в то же время вспоминая своего отца, ползающего пред ногами ее матери. Отгоняя неприятную картину, она возвращалась к пустой болтовне, продумывая мысленно очередное оправдание, которым огорошит родителей, когда опоздает к девяти вечера домой.
Несмотря на свой увеселительный период, от учебы тем не менее девушка не отлынивала, всякий раз вспоминая слова Филиппа и не желая лишиться возможного будущего из-за своей детской глупости. Иногда она встречала его в школе во время завтрака в столовой, скорее наблюдая, как он сидит в максимальном отдалении от остальных за крайним столом, вечно уставившись в тетрадь перед собой. Его лицо было искажено странными эмоциями, которых она до сих пор в нем не замечала: вечно напряженное лицо и злой взгляд в одну точку. И, кажется, темные тени под глазами, будто от ударов, но издалека было трудно различить. Предаваясь неведомо откуда взявшейся жалости, она чувствовала, как хочет подойти и сесть рядом с ним, возможно приобнять, прижать к себе, лишь бы его морщины разгладились, лишь бы он не был настолько одинок. Лишь бы его взгляд стал более мягким, как во время их прогулок. Ловя себя на этой мысли, Софья резко обрывала себя и возвращалась к беседе с подружками о всякой дребедени.
"Я скучаю."
Нет! Это просто наваждение! Она старалась не допускать мыслей о нем, но с каждым разом у нее это получалось все хуже и хуже. Дошло до того, что все мысли были только о нем, как когда-то было с Аврелием, и что-то жгучее, неизвестное ей увлеченно вторило сверлением по грудной клетке. Все досадная оплошность. Сколько раз она уже корила себя за то, что слишком резко говорила с ним, даже не пытаясь понять его нежелание продолжать диалог, который несомненно велся внутри него и без ее участия. Надо было просто позволить ему говорить, дать самому решить, стоит ли выговориться или сохранить свои мысли при себе и увести разговор в более спокойное русло. Может, ему просто нужно было ее внимание, а не настырный свербеж языком на темы, которые не ей суждено было с ним обсуждать. А ей– просто побыть рядом, когда это действительно нужно, а не когда хотелось лично ей. Если бы Софья желала стать его другом и пробить невидимые стены, что парень воздвиг вокруг себя, то сразу бы поняла, что все делает не так. Она ведь и раньше так делала, обращаясь к нему лишь от скуки, заполнившей свободные от пустячных дел дни. А теперь ее терзало чувство вины, конкретной причины которой девушка так и не смогла найти, зачастую возвращаясь к мысли, что, не смотря на неприятную тесноту в груди, возможность ее правоты вовсе не исключена, а он– всего лишь мальчишка, страшившийся неопределенности будущего.