Сладкий
Шрифт:
Варвара скосила на него глаза, прикидывая, что он имел в виду.
– Меня, кстати, Славой зовут! – представился мужичок.
– Очень приятно.
– Слухай сюда, Варвара! Я тебе сейчас такую историю расскажу, закачаешься!
Их действительно хорошенько тряхнуло на повороте.
– Сказ мой тебе будет про монаха-отшельника.
– Это когда было? – решила уточнить Варвара.
– Что значит, было? – подскочил Слава. – Есть!
– В смысле, он тоже живет на острове?
– Не-не, его призрак бродит по округе уже несколько веков!
– И что же он делает? – скептически усмехнулась она.
– О... дел у него много! Следить,
– Так путники-то живые, – резонно заметила Варвара, а затем ахнула: – Или нет?
– Хороший вопрос! Кто замерзает, кто тонет, кто в лесу гибнет – всем им дорога в заброшенный монастырь на болотах.
– И что же, видел его кто?
– А то ж! Иначе бы и не говорили! Идет он, значит, с огненным факелом, чтобы заблудшие души его видели, и, это самое... уводит, короче...
– Ох, ё...
– Твоя правда, Варвара! Именно так и есть!
Доктор не приедет
Егор уже полчаса ходил вокруг своего хвостатого постояльца, почесывая затылок и примеряясь к тому, как освободить пса от веревки. Нет, так-то он, конечно, знал, как это сделать – вон и большой охотничий нож уже приготовил, и кипяченую, теплую еще воду из печи достал. Этого пса бы, по идее, следовало сначала в бане отмыть хорошенько, но уж больно тот был слаб. К тому же, наверняка простужен. Про кишечных паразитов и блох даже думать не хотелось, но у бродячих животных подобный зоопарк в анамнезе вперед всего остального стоит. Следовало избавляться от всего постепенно, ведь в медицине, как известно, главный постулат – не навреди.
– Повезло тебе, ушастый, – усмехнулся он и присел на корточки, – что баня не топлена. А то бы я тебя веником отходил хорошенько.
Пес нахмурил густые, с тонкими белыми волосками брови и положил морду на передние лапы.
Егор протянул руку ладонью вверх и дал себя обнюхать.
– Я – Егор, а ты? – мужчина дотронулся кончиками пальцев до собачьей переносицы. – Может, Бим? Или Бом? Или Шарик? Ладно... Если не против, я буду звать тебя Джек. Дай, Джек, на счастье лапу мне...
Он мягко огладил горячую голову собаки, потрепал за ушами и замер, нащупав веревочный нарост на шее.
– Смотри, эта дрянь доставляет тебе массу хлопот и боли. Есть предложение: я ее снимаю, и мы с тобой торжественно сжигаем ее в печке. Как тебе такое?
Пес следил за каждым его движением. Егор встал и подошел к столу. Взял нож. Ответом на его действия стало глухое рычание.
– Понял, – он положил нож обратно и задумался. Порывшись в аптечке, нашел маникюрные ножницы. Спрятав их в ладони, Столетов вернулся к собаке и присел на корточки.
Пес опять положил голову на лапы и протяжно вздохнул.
– Нож ты знаешь... – вслух рассуждал Егор. – И, наверное, не в смысле, что им колбасу нарезают. Что-то мне подсказывает, что и при пальпации я у тебя много чего поганого на шкуре найду. – Он уже успел заметить выболевшие и затянувшиеся раны на ногах и тощем бедре. – Били тебя, парень? – Егор стал гладить по жесткой шерсти одной рукой, а второй аккуратно вздевывать пальцы в дужки ножниц. – И меня в детстве дворовые били. Отец говорил: не обращай внимания, а я не мог. Понимаешь, характер у меня дурной. Другому бы раза хватило, а я нет – как же без сдачи? Один раз спустишь, потом вообще на шею сядут.
Каждый будет пинать и шпынять. Эх, видел бы ты меня тогда! Синяки вообще не проходили! Нос как груша, бровь рассечена... А отец у меня врачом был, известным, очень хорошим... А я его позорил...Тонкие лезвия ножниц кромсали задеревеневшую бечевку, а Егор продолжал гладить пса и тихо говорить.
– А мама у меня, знаешь, какая была? Добрая. Готовила хорошо. Я же хилый был, тощий. Вот как ты. Она рассказывала, что когда я у них появился, то наесться не мог. Ел, ел... а потом блевал... Отец специальную диету мне назначил, чтобы я потихоньку привыкал к режиму и распорядку, а у меня внутри будто волчара ненасытный жил, даром, что я трехлеткой был. Я же вижу, что в холодильнике еда, на столе пряники и конфеты, а в шкафу банки с вареньем... Не поверишь, сухие макароны жрал. Не потому, что голодал в принципе, а потому что не знал, что это такое. Пищевой интерес – вот как это называется. Ну и нервный был, конечно. А как ты думал? Я же к родителям из детского дома попал, а у нас там было...
Егор коротко выдохнул, когда в нос ударил мерзкий запах воспаленной кожи и гноя.
– Было там, в общем, не так как дома... Свой режим и распорядок...
Пес взвизгнул, когда бечевка натянулась в руках.
– Тихо, дружочек, тихо... По-хорошему бы промочить сначала надо, тогда она легче отойдет. Ты как, потерпишь?
Егор посмотрел на окна. Если уж идти на Сладкий, то прямо сейчас. Пока туда, пока там, и уж темнеть начнет. День короткий – хочешь все успеть, собирайся.
– В общем, Джек, я сгоняю на остров, а ты тут полежи. – Он взял бутылку хлоргексидина и, немного погрев ее в широких ладонях, стал потихоньку поливать вдоль воспаленной раны.
Пес задергался, вскочил, а затем отошел на несколько шагов. Конец бечевки свисал теперь до полу, все еще опутывая шею по горлу.
– Я все понимаю, – Егор закрутил колпачок и показал бутылку псу. – Но без этого никак. Ведь доктор не приедет. В смысле, собачий доктор. А я человеческий. Ну и не совсем доктор... – он покачал головой и с горечью усмехнулся. – Одно название... Морды переделываю, понимаешь? Носы, рты. Кожу лица на затылок натягиваю. Омолаживаю, блин!
Пес снова зарычал и сместил корпус назад.
– Извини, брат, – понизил голос Егор. – Завелся я опять. Характер... Мне бы накостылять кое-кому, глядишь, и отлегло бы. Да отец бы меня не понял. Я ж ради него, ради матери изнутри себя столько времени ломал. Чтобы, значит, человеком стать. Хорошим человеком. А потом вот за большой деньгой отправился. Послушался друга. Ну так и получил, за чем шел. Думал, счастливее стану. Нет, брат, не в деньгах счастье... И не в бабах. – Столетов развел руками. – В чем? Не спрашивай. Честно, не знаю. Но вот если ты поправишься, то, наверное, я буду немножечко счастлив. Как думаешь?
Пес махнул хвостом и зацокал к подстилке. Остановился на полпути, заметив свисающую бечевку. Уцепился за нее пастью, попробовал содрать, но задрожал, заскулил и посмотрел на Егора таким взглядом, что у того сжались челюсти.
– Потерпи, Джек. Попробую раздобыть лекарства. Глистогонное надо? Надо... Антибиотики, витамины. Надеюсь, что-нибудь найду. А вернусь, мы с тобой каши наварим с мясом. Мы же мужики, нам мясо нужно.
Егор постоял посреди комнаты, а затем, намотав на шею шарф, вышел в сени. Снег на стоявших в углу лыжах еще не успел оттаять. Егор сколупнул с креплений намерзший лед и, прихватив палки, направился во двор.