Сладкий
Шрифт:
– А, вы про колонию? – догадалась Варя. – Только это слово не жаргонное, правда-правда! Им еще аристократы во времена Пушкина пользовались во время карточной игры.
– Ох ты! Ну надо же... Раз Пушкин, то, конечно, да... А у нас здесь все одно – тюрьма... С нее и кормимся.
– А почему вы отсюда не уехали?
– Некуда мне ехать, дом мой здесь. Чего шататься под старости лет? К мужу приехала, с ним и останусь.
Варвара скосила глаза и мельком осмотрелась.
Разумеется, никакого присутствия Любиного мужа она не обнаружила. Даже фотографии на стене не висели, только несколько вышитых икон. Ей бы спросить о том,
– Я тут пятнадцать лет живу, – словно прочла ее мысли Люба и стала накрывать на стол. – Переезжать почему не хочу? А зачем? Хозяйство у меня здесь, огород, кур по весне развожу. Кто тебе скажет, что здесь жизни нет, – она подмигнула, – верь! Как есть – верь! Для молодежи, вроде тебя, скучно и тошно. А по мне так в самый раз. И Славка привыкший. Когда электричество не сбоит, так вообще красота! Топить приходится самим, но тут уж дело привычки... – Люба положила перед Варей щербатую доску, нож и буханку черного хлеба. – Режь пока. Сейчас щец похлебаем. И не смотри на меня овечьими глазами! Я тебе сказала то, что увидела.
– Его увидели? – тихо переспросила Варя.
– Может, и его, откуда мне знать? Кольцо на пальце, значит, женат.
Варя вздохнула и пододвинула к себе доску.
– Мы когда с ним встречаться начали, он свободный был. Не то чтобы я думала о свадьбе... – она на секунду задумалась, а затем вонзила лезвие ножа в горбушку. – Вот о чем я тогда думала? Глупая была.
– А сейчас что, поумнела? – Люба поставила в простенькую микроволновку миску со щами и мелко перекрестилась.
Варвара не удержалась от усмешки, и Люба тотчас это заметила.
– Смешно ей! А я вот боюсь, не закоротило бы! Садись давай. Рюмашку достань с полки.
– Нет-нет, спасибо, я как-то не готова сейчас. Мне бы поговорить. На свежую голову.
– И то верно, скоро Ермоленко припрется, на уши присядет.
– Меня проверять придет?
– Да нет, за настойкой. Взаимоукрепляющей. Нам тут без этого никак.
– Почему? – Варвара положила в щи ложку сметаны и отломила кусок хлеба.
Люба вдруг посмотрела на входную дверь и сказала непонятную фразу, от которой у Вари побежали мурашки по коже:
– Вон человек стоит. Измученный недоверием. Сколько хорошего мог бы еще сделать, а дорога-то его под склон идет...
Варвара отложила ложку и поёжилась.
– Вы про кого?..
Ей вдруг стало очень страшно и почему-то подумалось о Столетове. Но ведь не про него говорила бабка Люба, точно не про него... Тут и Слава недавно был. А хозяйка всё продолжала смотреть на дверь, будто там действительно сейчас кто-то стоял.
– Баб Люба?
– Ась? – женщина перевела на нее рассеянный взгляд, а затем, встряхнувшись, улыбнулась: – Ты ешь, ешь! Я вот что подумала: баню все-таки надо для тебя истопить. Баня любую хворь вытянет.
– Так я не болею, – осторожно возразила Варя.
– Да как же не болеешь? Мотает тебя как березку на ветру. Боишься, что с корнем вырвет. А бояться не надо. Семь раз отмерь, пять раз отрежь и три раза склей. Никто тебя не осудит, все не без греха.
Варвара вообще перестала что-либо понимать. От этих словесных загадок у нее в голове образовался полнейший кавардак. Но,
с другой стороны, если в репортаж вставить вот эдакое-то местное колдовство, явно веселее будет. Тоже своего рода мистика. Странненькая, конечно, но за фольклор сойдет. Знахарка, раздающая зелья и советы от всех хворей направо и налево. Ванга местного, новозерского разлива. Главное, самой не воспринимать всерьез. Хоть и ляпнула лишнего про свою личную жизнь, но имен не называла, да и от ненужных подробностей бог отвел. Страсти страстям рознь.– Я не против бани, конечно. С дороги помыться не мешает. Мне бы еще узнать у вас что-нибудь эдакое, мистическое. Слава рассказал о монахе, – Варя кашлянула, – с факелом. Хотелось бы и вашу версию услышать.
Люба опустилась на стул и подперла щеку кулаком.
– Вот мой муж бы тебе рассказал о том монахе... Видел он его.
– Да вы что?! – выпучила глаза Варя и отправила в рот полную ложку кислых щей.
– Вот тебе крест! Сам мне рассказывал о том. А Родя мой мужик был серьезный. Больной только. Поздно мы с ним встретились, всего годок вместе провели. Уж я с него хворь снимала, но... По врачам он до меня ездил, да лучше не становилось. Почитай, сожрала его работа в тюрьме энтой. А со мной ожил хоть ненадолго. – Люба коротко вздохнула.
– Думаете, его встреча с монахом не к добру была?
Люба пожала плечами:
– А шут его знает. Кабы я сама видела, сказала бы. А так врать не буду. Родька говорил, что, мол, надо было у монаха попросить милости какой, а он испужался, за дерево спрятался. Не замешкался бы, глядишь, полюбовь свою раньше встретил, меня, то есть, – Люба собрала со стола хлебные крошки в ладонь и отправила их в рот.
– Страсти какие... – прошептала Варя. – А вы откуда про людей все знаете?
– А я и не знаю. Само как-то получается.
Они замолчали. Громко тикали ходики. Варвара доела щи и подтерла тарелку оставшимся кусочком хлеба.
– Я, наверное, пойду пока. Вещи разберу, освоюсь. Очень вкусно, спасибо! Я помогу убрать.
– Что ты, что ты, – отмахнулась Люба. – Иди, а к вечеру приходи. Часов в восемь. Вода у меня в бане есть, с озерной полыньи. Ведра три. Обмыться хватит. А Ермоленко я попрошу дров натаскать. Он не откажет. Шибко топить не буду, погреться только. А там мы с тобой и настоечки с устатку выпьем.
– Взаимоукрепляющей?
– Ага. Спать будешь крепко. А за сном и мысли правильные появятся. И страх уйдет.
– Разве я боюсь? – фыркнула Варя.
– Боишься... За себя боишься. Потому и слабой себя чувствуешь. А как за другого сердце встрепенется, откуда только силы возьмутся.
Сезон отчаяния
– На вот тебе бельишко, – баба Люба сунула Варе пахнущую мятой разноцветную стопку. – Подушка и одеяло там есть. Месяц назад приезжал проверяющий на Огненный, так у Черемухиных останавливался.
– Что-то вроде гостиницы, да? – со вздохом спросила Варвара.
– Не знаю, я в гостиницах энтих ваших не была. У них просто дом покрепче. Вот мы его по осени и по зиме протапливаем, чтобы лишай не завелся. Дом-то ведь живой, без заботы погибает. Вон у нас двухэтажный стоит – раньше в нем руководство жило, а потом, как на материке им свою «Санта-Барбару» отстроили, пустует. А как там жить без отопления? Печки не предусмотрены. Ладно, беги, осваивайся. А я баней займусь.
– Может, я все-таки, вам помогу?