Сладострастный монах

— О небо! — воскликнула Габриэла, поднимаясь с кресла. — Возможно ли, что это мой сын? Как могла я дать жизнь подобному трусу? Неужто он и впрямь боится утешить свою матушку?

— Милая Габриэла, — ответил я, целуя ее в щеку, — будь довольна сыновней любовью, которую я питаю к тебе. Не могу вообразить себе большего наслаждения, нежели обладать тобою, однако прошу уважать предрассудки, кои я не в силах преодолеть.

Проявление добродетели уважается в среде людей порочных и развращенных. Мое нежелание было одобрено большинством монахов, которые согласились, что были неправы, подготовив мне такой сюрприз. Лишь один пытался отговорить меня от моего решения.

— Глупец, — увещевал он меня, — ты испугался такой простой вещи. Давай поговорим рассудительно. Скажи мне, что такое совокупление? Это просто-напросто единение мужчины и женщины. Дозволено это природой, или нет? Не стану дожидаться, когда ты ответишь, ибо тебе известно, что два пола имеют неодолимую тягу один к другому. Сама природа устроила так, чтобы это взаимное влечение удовлетворялось.

Разве Господь не повелел нашим прародителям плодиться и размножаться? Каким образом, по Его мнению, это следовало делать? Может быть, Адам должен был это делать в одиночку? У Адама и Евы появились дочери, которые впоследствии спали со своим отцом. У Евы были сыновья, с которыми она делала то же самое, что ее муж с их сестрами. Теперь обратимся к Великому Потопу. На земле осталась только семья Ноя. Нечего и говорить, что братья сношались с сестрами, сыновья — с матерью, дочери — с отцом, иначе они не населили бы землю. А Лот с его дочерьми? Иными словами, огульное совокупление — это заповедь свыше.

Даже апостол Павел настоятельно советовал совокупляться, хотя он называл совокупление браком. А если хорошенько разобраться, есть ли разница? Мужчины и женщины вступают в брак с единственной целью: совокупляться. Я мог бы продолжать до бесконечности, однако прошу меня простить: мне вдруг очень захотелось последовать совету святого Павла.

Остроумие этого монаха было встречено общим смехом. Он поднялся с кресла и, помахивая восставшим членом, грозил им каждой монашенке.

— Погодите, — вмешалась одна из сестер, по имени Мадлона, — я только что придумала, как мы можем наказать отца Сатурнена за его упрямство.

Все потребовали выразиться яснее.

— Что ж, — с притворной застенчивостью поколебалась она, прежде чем продолжать, — пускай он ляжет на диван, Гарбиэла устроится на его спине, и в таком положении наш красноречивый святой отец займется с матушкой Сатурнена.

Это причудливое предложение вызвало всеобщее веселье. Посмеиваясь, я ответил, что соглашусь, ежели только в то самое время, как на моей спине монах будет иметь мою матушку, подо мною окажется услужливая Мадлона.

— Что ж, не откажусь, — весело сказала Мадлона. — До сих пор мне не приходилось бывать в подобной позиции. Надо попробовать.

Меня похвалили за силу моего воображения.

Теперь представьте себе, что за картину мы являли. Моя матушка не оставляла ни одного толчка монаха не оплаченным втройне. Ее зад лупил по моим ягодицам, и от этого мой член погружался глубже в п…ду Мадлоны. Любовный рикошет крайне развеселил наблюдателей, но мы были так заняты своим делом, что не имели возможности разделить их веселья.

Я мог бы отомстить Мадлоне, дав ощутить ей вес трех тел, ибо она была в самом низу группы из четверых, но я слишком ее любил, чтобы сыграть над ней столь злую шутку. К тому же, она так добросовестно отвечала на мои движения. Поэтому я предохранял ее от тяжести, как только мог, но когда наступила минута высшего блаженства, не сдержался и опустился на нее со всей своей ношей. Однако, вместо того чтобы причинить ей боль, давление, казалось, лишь подстегнуло ее сладострастие. Почувствовав, что пара на мне достигла оргазма, я замер от ощущения чужого блаженства. Мадлона не смирилась с моим оцепенением и вздыбилась в последний раз, добившись для нас двоих такого же результата. Казалось, что четыре тела, превратившись в одно, плавали в море блаженства.

Мы так расхвалили наслаждение, которое дала нам новая позиция, что у монахов и монашек просто слюнки потекли, и вскоре все собрание сношалось на такой же манер, который мы прозвали «катреном», дабы отличить его от «каре», когда четверо образуют квадрат. Все великие открытия являются результатом случайности.

Восхищенная придуманной мною импровизацией, Габриэла призналась мне, что она получила почти такое же удовольствие, как если бы делала это со мной напрямую. Потом, обратившись ко всей компании, заявила, что намерена рассказать мне о себе, прежде чем это сделают за нее другие.

— Мальчик мой, — начала она свой рассказ, — ты не можешь похвастаться длинной чередой родовитых предков. Я — дочь экономки этого монастыря и некого монаха, о котором мне ничего не удалось узнать.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я открыла для себя любовь. Меня наставлял в том один молодой монах, и я отплатила за его доброту единственным ведомым мне способом. Вскоре и другие святые отцы начали давать мне уроки. Нечего и говорить, что я платила им тем же. Так продолжалось до тех пор, пока отец приор не предложил мне переселиться в такое место, где я могла бы совершенно свободно выражать им свою благодарность. А до того я делала это тайком: где-нибудь в алтаре, за органом, в исповедальне и время от времени в монашеских кельях. Мысль, что я смогу потакать своим прихотям, когда заблагорассудится, показалась мне искусительной, и я приняла предложение переселиться в купальню.

В первый день, как я появилась здесь, я была одета, словно девочка, пришедшая на конфирмацию. Предвкушение счастья отразилось на моем лице, и это восхитило святых отцов. Все они захотели отдать мне должное. Между ними возник спор, кому быть первым. Я придерживалась того мнения, что групповая брачная ночь завершится полным фиаско, коли я не предприму чего-либо. И я предложила, чтобы очередность определялась размерами их оснастки.

«Святые отцы, — обратилась я к ним, — то, что вас так много, не пугает меня, однако мои способности могут обмануть ваши надежды. Вас ведь двадцать, а я одна, посему борьба будет неравной. Чтобы выйти из затруднения, я предлагаю всем раздеться донага».

Проговорив это, я показала пример, сняв с себя всю одежду. Не успела я глазом моргнуть, как все монахи тоже разоблачились. Взгляд мой жадно устремился на двадцать стоящих торчком членов, напряженных, толстых и твердых, словно стальные. Я пожалела, что п…да моя недостаточно вместительна, чтобы принять их все сразу. Если бы это было возможно, я с радостью и удовольствием сделала бы это.

«Что ж, — продолжала я, — пора начинать. Я лягу на диван и раздвину ноги так широко, как только смогу. Затем каждый из вас в соответствии с очередностью, которую определила длина вашего орудия, подойдет ко мне и вкусит от моих щедрот, и так один за другим».

— Думаю, что именно вы, отец приор, — сказала Габриэла, обращаясь к настоятелю, — сделали Сатурнена, ибо из двадцати, имевших меня, от вас я получила наибольшее наслаждение. — Повернувшись ко мне, Габриэла заметила: — У тебя есть преимущество над остальными смертными. Те могут назвать день своего рождения, однако они не знают день зачатия.

О, что за восторги я испытал в купальне! Я смаковал их до последней капли. Я стал душой собраний, которые мы устраивали каждую ночь. Прошло совсем немного времени, и я поимел всех отшельниц, кроме моей матушки.