Сладострастный монах

Замолчав после этих слов, он стоял с поникшей головою. Я сказала, что совершенно не понимаю, о чем он ведет речь.

«Я безумно влюблен в тебя», — заявил он и поцеловал мне руку, которую у меня не было сил отвести.

Тогда я молчаливо дала ему понять, что не нахожу это преступление непростительным. При первом свидании мне не хотелось слишком открыто выражать свои чувства, и я удалилась, совершенно очарованная и восхищенная его признанием.

Я нисколько не сомневалась, что Верланд, ежели он был искренен, без труда отыщет способ снабдить меня новыми уверениями в своей любви. Когда я уходила, то слышала за спиною вздохи, которым вторило мое сердце.

Мы встречались опять, и на сей раз он попросил разрешения нанести визит моей матушке, дабы посвататься за меня. Я весьма порадовалась, но мать моя отказала ему, и такой поворот лишь усилил мою к нему любовь. Верланд, нечего и говорить, очень расстроился. Сказать ли, отчего моя родительница так обошлась с моим возлюбленным? А все оттого, что она видела во мне свою соперницу. Ее выдавало то, как она превозносила его красоту и обаяние. Я разъярилась на мать и на саму себя. Ради любви я была готова на все. Мы тайком от матери виделись почти каждый день, ибо жить друг без друга нам казалось немыслимо. Поверишь ли, но в то время я не теряла выдержки и не уступала его настойчивым предложениям пойти поперек материнской воли. Наконец, под влиянием его слез, движимая любовью и не в силах противиться собственному желанию, я согласилась на тайное бегство. Мы условились о дне, часе и способе.

Любовь моя была так сильна, что мне рисовались лишь радости, кои достанутся мне с возлюбленным. С ним и мрачная пещера показалась бы раем. Настал роковой день бегства. И вдруг меня словно невидимая рука остановила. Страсть моя усыпала цветами тропинку к пропасти, куда я собиралась прыгнуть. Но, оказавшись на самом краю и увидев, сколь она глубока, я в ужасе отпрянула. Напрасно призывала я волю, напрасно лила слезы над своею трусостью. Роковой час становился все ближе и ближе, и мне надо было еще раз обдумать будущий поступок, но мысли бежали прочь — вот в каком расстроенном состоянии я пребывала.

Вдруг словно луч света пронзил тьму: я поняла, как мне остаться с любовником и в то же время осуществить сладкую месть матушке.

Я подала знак Верланду, смысл которого состоял в том, что сегодня бежать не могу. На следующий день мы встретились в церкви. Он не сказал ни слова, но на лице у него отразились все его чувства. Это испугало меня.

«Ты меня по-прежнему любишь?» — спросила я.

«И ты еще спрашиваешь?» — ответил он. От отчаяния ему не удалось вымолвить больше ни слова.

«Верланд, — продолжала я, — у тебя в глазах печаль. Мое сердце тоже разрывается на части. Скажи, что я виновата. Скажи, что поступила малодушно. Когда я спросила, любишь ли ты меня, я вовсе не сомневалась в твоих чувствах. Просто я боялась, что ты не захочешь дать мне последних доказательств своей любви. Погоди! — приказала я, когда он попытался что-то сказать. — Ты можешь упрекать меня, но это было бы несправедливо с твоей стороны. Могу повторить, что я ничуть не сомневаюсь в твоих чувствах ко мне. Прошу не думать также, что я разлюбила тебя. Однако какой резон разжигать страсть, ежели жестокосердная матушка не позволяет нам утолить наше желание? Ах, милый Верланд, неужто румянец на моих щеках не говорит о том, на что я решилась?»

«Дорогая Моника, — ответил он, нежно приложив ладонь к моим устам, — правда ли, что любовь продиктовала тебе то, о чем я столько раз безуспешно просил?»

«Да, да. Я более не в силах скрывать свои желания, которые достигли апогея. Но прежде чем мы испытаем неземное блаженство, обещай выполнить одно условие».

«Назови его скорее! — нетерпеливо вскричал он. — Что я должен сделать?»

«Жениться на моей матушке», — спокойно сказала я.

Он застыл, словно оглушенный громом, настолько велико было его изумление.

«Жениться на твоей матушке? — повторил он, вперясь в меня недоуменным взглядом. — Что ты говоришь, Моника?»

«Просто я предлагаю сделать то, что избавит нас от всех трудностей, — ответила я, досадуя на его непонятливость. — Сколько слез я пролила, прежде чем решиться предложить тебе это, а ты встречаешь мое предложение с полным равнодушием. Мне жаль теперь, что я чувствую к тебе столь сильную любовь. Что я могу думать о том, кто оказался таким трусливым?»

«Моника, — с сожалением произнес он, — как ты посмела уготовить мне столь презренную участь?»

«Неблагодарный! — возразила я. — Если мне удалось примириться с ужасной мыслью вручить тебя сопернице с единственной целью обмануть ее, то и ты можешь время от времени оказывать ей знаки внимания. Зато мы будем наслаждаться друг другом всякий день. Я доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть, рискуя при этом своей репутацией. Даже муки ревности не страшат меня, а ты трясешься, как осиновый лист. Неужто я сильнее тебя? Видно, ты меня не любишь так, как люблю тебя я».

«Ты права, — задумчиво произнес он. — Мне стыдно, что я оказался таким нерешительным. Угрызения совести не должны терзать сердца, охваченные страстью как наши».

Восхищенная его мужеством, я была готова тут же доказать свою любовь, если бы мы не находились в таком месте, где нас легко могли застать врасплох.

Состоялась свадьба. Поглупевшая от счастья матушка все время нежно обнимала и целовала меня. Я отвечала менее искренними поцелуями и объятиями. Душа моя радостно предвкушала восторги любви и мщения.

Появился Верланд. Он был просто неотразим. Бессчетные новые прелести оживляли все его движения. Даже легкая улыбка вызывала у меня блаженство, а невзначай оброненное слово заставляло сердце бешено колотиться. Как мучительно было наблюдать за ним со стороны, не имея возможности заключить его в свои объятия. Воспользовавшись суматохой свадебной пирушки, он подошел ко мне и шепнул: «Я сделал все ради нашей любви. Могу ли я рассчитывать на награду?» Я отвечала ему пламенным взглядом, который он понял сразу и без труда.

Мы ушли никем не замеченные. Я вошла к себе в спальню, и он следом. Сразу же бросившись на кровать, он притянул меня к себе. Я не могу рассказать тебе, какие бесподобные радости испытала я с Верландом. Слова тут бессильны. Только с тобою, милый святой отец, было у меня подобное. «Матушка! — кричала я между восторгами. — Как дорого обошлась тебе твоя несправедливость ко мне!»

Любовник мой был богато наделен от природы. Больше часа продолжали мы без передышки. Подобно Антею, который в схватке с Гераклом черпал силы, дотрагиваясь до земли, мой любовник обретал свежесть, лишь только прикасался к моему телу.

Нас уже начали искать. Стучали и в мою дверь, после чего нам пришлось расстаться из-за страха быть застигнутыми вместе. Верланд выскользнул в сад, где притворился спящим на траве. То-то было веселья, ибо все подумали, что он утомился после супружеских трудов с моею матушкой.

Поняв, что меня рано или поздно обнаружат, я вытащила из двери ключ, дабы любопытные могли без труда зайти в мою спальню. Они застали меня истово молящейся перед распятием. Это увеличило их уважение к моему благочестию. Восстановив силы, растраченные в любовных делах, я присоединилась к гостям, так что никто и не заподозрил, чем я занималась.