Следователи

— Возмущены! — грозно сказал Габуния. — Изъявляем!

— Что ж, хорошо. Будем работать. Как вы договорились с Бельским? Где встречаетесь? Когда?

— Завтра. Утром. У главной почты, — Габуния стукнул по столу громадным кулаком.

— У главпочтамта, вы хотите сказать?

— Правильно, дорогой, там.

— Деньги при вас?

Заявление Габуния стало первым достоверным свидетельством преступной деятельности Бельского. До этого по городу упорно ходили слухи о том, что заведующий базой продает мебель и другие дефицитные товары со значительным превышением стоимости. Но проверить эти слухи и принять конкретные меры пока не представлялось возможным. Тем более что до недавнего времени Бельский имел безупречную репутацию: авторитетный руководитель, удостоенный звания Заслуженного работника торговли РСФСР, награжденный орденами и медалями, он свыше двадцати лет бессменно занимал трудную должность управляющего базой, пользовался уважением коллектива, руководства, всех, кто его знал. А знали его очень многие...

Поэтому сотрудникам ОБХСС предстояла работа сложная, кропотливая, как говорится, высококвалифицированная; действовать надо было с особой четкостью и оперативно.

13 марта, пятница Главпочтамт. Оптовая база. Областная прокуратура

К зданию главпочтамта, разбрызгивая грязный мокрый снег, подлетела черная служебная «Волга» и плавно остановилась, чуть заскользив вдоль тротуара. Заднее стекло ее было задернуто цветной шторкой.

Водитель вышел, осмотрелся, подошел к немолодому грузину, который нервно топтался у входа в главпочтамт, что-то тихо сказал ему, и они сели в машину. На заднем сиденье, лениво откинувшись на спинку, развалился Бельский: то ли сидеть так ему было удобнее и привычнее, то ли он старался остаться незамеченным.

«Волга» рванулась и исчезла в потоке машин. Она долго металась по городу, несколько раз останавливалась. На одной из таких остановок водитель вышел, а Бельский сел на его место и снова черная «Волга» запетляла по улицам и переулкам, будто искала, где бы получше спрятаться. Наконец она забралась в тихий безлюдный тупик и затаилась среди старых безглазых домов...

Бельский закурил, повернулся к Габуния, приветливо посмотрел на него и, протянув руку, многозначительно пошевелил пальцами.

— Расписку хочу, — буркнул Габуния. — Деньги большие.

Бельский покачал головой.

— Уважаемый Шалва...

— Ревазом меня с детства зовут, — мрачно поправил Габуния.

— Уважаемый Реваз, вы имеете дело с порядочным человеком. И этот человек весьма щепетилен, даже обидчив, когда затрагивается его честь. Согласитесь, дорогой Шалва, мне не очень нужны ваши деньги, просто я хочу помочь вам из личной симпатии, но вам очень нужна мебель.

Габуния крякнул и отдал тугой пакет, перетянутый двумя аптечными резинками.

Бельский небрежно бросил его в ящичек на панели машины.

— Вот видите, мой милый, я-то вам верю и не оскорбляю проверкой.

— Все равно проверять будешь, — проворчал Габуния. — Свои две тысячи отсчитывать. Если не хватит — мебель не дашь. Я больше рискую.

Бельский усмехнулся и включил двигатель.

— Еще скажу: много берешь. Зачем тебе столько? Тебе сердечное спасибо мало, да?

— Я очень люблю цветы и фрукты. А покупать их приходится у ваших земляков, дорогой Реваз.

Габуния был горячий человек, но сдержался: хорошо помнил, зачем он здесь и что делает.

— Куда вас отвезти, уважаемый? Где вы остановились?

— Гостиница «Первое Мая». Там живу. Там ждать буду.

— Там не ждите. Получите вашу мебель сегодня в одиннадцать у входа на рынок. Водитель отвезет вас на вокзал и поможет оформить перевозку.

Высадив Габуния у гостиницы «Первомайская», Бельский поехал на базу.

Через несколько минут после того, как Бельский зашел в свой служебный кабинет, туда же без стука и приглашения вошли несколько человек в штатском и, предъявив постановление об обыске, спросили, получал ли он сегодня какие-либо деньги и где они находятся.

Бельский, сидевший до этого в кресле, встал и, вскинув голову, резко ответил:

— Во-первых, я ни от кого никаких денег не получал и, во-вторых, глубоко возмущен вашим поведением. Вы мешаете ответственному должностному лицу исполнять его служебные обязанности, поэтому прошу принести мне извинения и покинуть мой кабинет. Со своей стороны обещаю не ставить в известность руководство органов о вашем нетактичном поведении. Всего доброго.

Капитану Говорову, опытному и решительному работнику, доводилось слышать и не такое. Он сразу обратил внимание на то, что один из стульев в комнате стоит явно не на своем месте и что на его мягкой обивке еще видны вдавленные следы обуви.

— В таком случае, — сказал он, — вынужден произвести осмотр вашего кабинета. Приступайте, товарищи.

Капитан пригласил понятых — машинистку и экспедитора из соседнего учреждения, объяснил им задачу и, встав на стул, снял висевшую над ним картину. За ней была отдушина, закрытая дверцей с фигурной ручкой — шишечкой, на которой и висела картина.

— Попрошу вас подойти поближе, — обратился он к понятым.

Бельский, нервно смеясь, покрутил головой:

— Ну и ловкачи! Когда же вы их подбросили? Жаль, я раньше не знал, погулял бы на ваши денежки. Небось, не поскупились? Сколько там?

— Сумма наверняка та же, что зафиксирована в протоколе — одиннадцать тысяч рублей. — Капитан Говоров извлек из отдушины газетный сверток, вынул из него пакет, перетянутый двумя аптечными резинками, снял их и выложил на стол деньги. — Купюры те же, номера и серии сходятся. Прошу убедиться.

— Видали, как они ловко все подстроили? — повернулся Бельский к понятым. — Научились работать. Их бы хитрость — да на преступников! Хотя где им, с честными людьми-то проще воевать.

Машинистка растерянно заморгала, экспедитор переступил с ноги на ногу и покашлял в кулак, не отрывая изумленного взгляда от денег на столе, уже сложенных аккуратными пачками.

— Так вот, — продолжал Бельский. — Заявляю в присутствии свидетелей, что никакого отношения к этим деньгам не имею, что действия работников ОБХСС — явная провокация, грубое нарушение социалистической законности, за которое им придется ответить по всей строгости...

— Собирайтесь, гражданин Бельский, — перебил его капитан Говоров. — Продолжим наш разговор в другом месте.

— Правильно, — ядовито усмехнулся Бельский. — При закрытых дверях, за решеткой, где вы всегда правы!

Он снова сел в кресло и стал наводить порядок на столе.

— Что я могу взять с собой?

— Берите, что считаете нужным, там посмотрим и разберемся.

— Я возьму авторучку и бумагу, чтобы сразу же написать о ваших бесчинствах секретарю обкома партии, — он потянулся через весь стол за авторучкой, которую сам же только что переложил на дальний угол, и другой рукой незаметно бросил в корзину для бумаг связку ключей. — Я готов, — и демонстративно протянул вперед руки.

— Не кривляйтесь, гражданин Бельский, не надо.

Когда Бельского доставили в прокуратуру, он повторил, что настаивает на своем заявлении о провокации, и добавил: