Следователи

— В деле с бланками Хуцишвили строит из себя этакого бескорыстного друга...

— Ну, уж вряд ли он бескорыстен, если даже сигаретами спекулирует. Не для себя же он столько их закупил.

— Он, кстати, не курит, — усмехнулся Скрастиньш. — Вы еще вот здесь посмотрите, это уже валютные операции — доллары, марки, золотые рубли царской чеканки, чеки «Внешпосылторга»...

— Размах! А деньги у него были?

— Больше тридцати тысяч.

На следующем допросе Скрастиньш спросил Курика:

— Расскажите подробно, как и где вы купили машину «Жигули».

— Видите ли, — после некоторого молчания заговорил Курик. — Я собирался купить машину, даже записался на очередь, но тут мне предложили купить с рук...

— Покупка оформлена через комиссионный магазин?

— Нет.

— А как же?

— Ну, просто так.

— Государственная цена машины семь тысяч четыреста. Сколько вы заплатили?

— Столько и заплатил.

— А где же вы взяли такую сумму? Получаете вы не так уж много. Или, может быть, эти бланки давали вам какой-то доход?

— Нет-нет. Я же сказал, что совершенно бескорыстно помогал приятелям и к бланкам не имею ни малейшего отношения.

— Так сколько же вы заплатили за машину?

— Несколько меньше...

— А кто вам продал?

— Тут я виноват. Я польстился на дешевку. Подошел какой-то человек, предложил машину...

— Где он подошел к вам?

— Ну, возле работы... У меня же автохозяйство, там все время крутятся люди, имеющие отношение к машинам. Я и польстился, очень уж хотелось иметь «Жигули».

— А почему этот человек подошел именно к вам?

— Откуда я знаю! Может быть, потому, что я много раз говорил, что мечтаю о машине. Ну и думал, наверное: раз директор, то и деньги есть.

— Так сколько же вы заплатили?

— Две тысячи.

— Две тысячи! А вы не подумали, что никто не станет машину, за которую заплачено семь с лишним тысяч, продавать за две!

— Мало ли какие бывают обстоятельства...

— А номер? А технический паспорт?

— Тоже случайно...

— Почему у машины московский номер?

— Так получилось...

— Машина, которую вы приобрели, украдена во дворе дома на улице Дзелзавас и принадлежит гражданину Ожешко. Номера мотора и шасси вы даже не потрудились перебить. И у нас есть все основания подозревать, что это вы украли машину.

— Нет, нет! Что вы говорите! Я понимал, конечно, что с этой машиной дело темное, но я купил ее. Уверяю!

Через некоторое время Курик рассказал, что с приятелем Адольфом Каздыньшем гостил в Москве у его знакомого Кострова. Как-то Костров признался, что хочет купить ворованную машину, потому что это обойдется недорого, и попросил Каздыньша устроить сделку. А номерной знак и технический паспорт он имеет возможность достать.

— И тогда я, — продолжал Курик, — подумал: почему бы и мне не купить такую машину?

— А вам не пришла в голову мысль отговорить приятелей от подобных занятий?

Курик не ответил на вопрос.

— А потом, — сказал он, — Адольф позвонил мне: машина есть, нужно приехать к бульвару Дзегужкалне и взять с собой две тысячи. Там он отдал мне ключи от машины, а я ему — деньги. Сначала я поставил машину к приятелю в гараж, перекрасил, а когда Костров устроил номер и паспорт, стал на ней ездить.

— А что вы сказали хозяину гаража?

— Ничего. Он не знал. Старую машину он продал, а новую еще не купил, гаражом не пользовался и не наведывался туда, так как гараж далеко от дома.

— Богданов и Миркин отрицают свое участие в покупке и продаже бланков, — сказал Скрастиньш Мережковскому.

— Отрицают? — возмутился тот. — Втоптали человека в грязь и еще отрицают! Мерзавцы! Очную ставку! Давайте очную ставку! Впутали меня, обобрали и еще отрицают. Дева Мария! Это что же творится на свете? Куда девалась порядочность у людей?

Скрастиньш про себя посмеивался, видя, как негодует и взывает к справедливости этот жулик.

— Очную ставку мы устроим. А пока ответьте мне на такой вопрос. У вас в доме обнаружено 47 бланков прав и 973 талона. И если Богданов и Миркин первые покупали по триста рублей, а вторые по пятьдесят, то они должны были отдать не сорок две тысячи, а больше. Простая арифметика.

— А почему вы решили, что отдано сорок две тысячи?

— Ваши же показания.

— Я, наверное, ошибся.

— Посчитаем...

— Да нет, не стоит. Видите ли, были еще расходы. Заказывали печать.

— Кому?

— Фима нашел гравера. Пятьсот рублей отдали. Вахтанг договаривался в типографии — это тоже обошлось в тысячу рублей.

...Эпизод за эпизодом восстанавливали следователи Янис Скрастиньш и Гунтис Грутул. Обвиняемые все валили друг на друга. Нелегко было разобраться в этих потоках лжи и грязи. На совещании Скрастиньш докладывал:

— Сейчас картина стала довольно ясной. Богданов, Миркин и Мережковский полагали, что, перепродав бланки, они положат в карман двадцать пять тысяч. Если бы они сразу не поверили, что Гурам возьмет бланки, вряд ли они заинтересовались бы этими бумагами. Когда выяснилось, что Гурам их обманул, встал вопрос, как выручить деньги. Обратились за советом к Курику и Хуцишвили. Не верю я, что те действовали бескорыстно, но доказательств обратного у меня пока нет. На покрытие долга Хуцишвили дал пятнадцать тысяч, Курик — тысячу. Все вместе решили сделать бланки более похожими на настоящие, типографским способом проставили номера, заказали печать. Судя по всему, им удалось продать всего девять бланков водительских прав. Несколько «оформили» на квартире у Богданова, несколько — у Мережковского, несколько — у Миркина. Миркину же отдавали вырученные деньги, он у них был за бухгалтера. Продавали бланки Мережковский, Богданов и Курик. Хуцишвили, видимо, выступал в роли мецената: он вложил деньги и организовал отпечатку номеров серий в типографии и изготовление литер букв и цифр. Данных, что он продавал бланки или организовывал их продажу, у нас нет. Возможно, он считал это ниже своего достоинства.

— Однако наживать на пачке сигарет по рублю он не стеснялся, — усмехнулся Гунтис Грутул.

— Где-то надо было ему и в барина поиграть. Короче говоря, за пять месяцев эта группа продала бланки почти на пять тысяч, — сказал Скрастиньш. — Кроме двоих, все покупатели установлены. Двое — приезжие, но мы их найдем. Бланки были куплены по двести рублей, а талоны — по тридцать. Продавали по триста и по пятьдесят. Так что они не только свои деньги хотели вернуть, но и нажиться. Богданов сказал, что по завершении «операции», при конечном расчете Хуцишвили и Курику было обещано по пять тысяч. Но никто больше это не подтверждает, хотя лично я тут верю Богданову. Не станут Хуцишвили и Курик даром так стараться! Тем более Хуцишвили: он самый матерый из них и уже сидел за спекуляцию.

Хуцишвили так объяснял следователю тот факт, что в его квартире обнаружили огромное количество одинаковых вещей:

— Это просьба друзей из Тбилиси, родственников. Просили, я приобретал. Кое-что мое, кое-что моей жены.

— Семнадцать вельветовых брюк для кого вы купили?

— Это просил меня брат Гоги, его жена Этери, их соседка, потом родственники в деревне.

— А десять кожаных мужских пальто?

— Тоже родственники просили. Это очень легко проверить. Позвоните в Тбилиси.