Следователи

— Ну, а сигареты?

— Для себя, для жены.

— 430 пачек?

— Они редко попадаются...

— Вы же не курите!

— Хорошие — курю.

— А где вы все это купили?

— Вай! — воскликнул Хуцишвили. — Рига — портовый город. У моряков можно все купить. И на базаре продают. Купить здесь не проблема. Поэтому меня и просят.

— Вы уже год не работаете. На что вы живете?

— Моя семья очень скромно живет. Мы тратим сто пятьдесят рублей в месяц. Кроме того, у меня были кое-какие сбережения.

— Какие, если не секрет?

— Какой секрет! У меня вообще нет секретов. Тридцать тысяч.

— А откуда у вас доллары, марки ФРГ?

— Это я, как дурак, попал. Один человек попросил пятьсот рублей, а взамен оставил валюту. И не отдал деньги, вообще пропал. Я сам не знаю, что мне с долларами делать...

Допрашивать Хуцишвили оказалось нелегко. Хотя было совершенно очевидно: если человек не работает, а имеет в доме тридцать тысяч рублей и на пятьдесят тысяч — импортные и дефицитные вещи, а также золото, серебро, драгоценности и иностранную валюту, — все это не праведным трудом нажито. И хотя Хуцишвили объяснял, что все эти вещи куплены по просьбам многочисленных родственников, Скрастиньш все-таки установил факты совершения им спекулятивных сделок: продажа кожаных пальто, модных сапог, серебряных цепочек. Правда, для этого ему пришлось еще раз съездить в Тбилиси. Там с помощью грузинских коллег он нашел тех, кому Хуцишвили втридорога продавал вещи.

Дело завершено. Десять толстых томов лежат на столе Яниса Скрастиньша — следователя по особо важным делам. Десять томов, итог кропотливой напряженной работы его самого и его товарищей.

Рядом на столе стопка бумаги, на верхнем листе написано: «Обвинительное заключение». Девяносто девять страниц займет оно. И когда Янис Скрастиньш поставит последнюю точку, он вздохнет и скажет вошедшему к нему в кабинет Гунтису Грутулу:

— Все! Покончил с этой мразью. Никогда больше не увижу «роскошного» Хуцишвили, «невинно страдающего» Мережковского, мерзавца Курика. В субботу пойду с сынишками в лес. Весна приближается. Чуешь? Люблю это время.

Но он не пойдет в субботу в лес, потому что в среду на территории республики произойдет злодейское убийство и следствие по делу будет поручено ему.

Что же касается изобличения Сергея, Магомеда и Гурама, то это уже другая история...

Виктор Пронин КОЗЫРНЫЙ ДЕНЬ

Ночной пожар

Девятого марта в маленьком старинном городке Калужской области, на дальней его окраине, в начале двенадцатого ночи заполыхал дом. Большой, добротный деревянный дом. Вокруг стояли такие же дома, поэтому выбежавшие соседи с опаской поглядывали на пожар. По их рассказам, вначале огонь появился в окнах, загорелось внутри, потом пламя набрало силу, вырвалось наружу, охватило чердак. Оконные переплеты, деревянные перегородки, двери глухо похрустывали в огне, будто на чьих-то крепких зубах. А когда заполыхала крыша, послышалась настоящая пальба — раскаленный шифер стрелял оглушительно и часто. В сухих комнатах, на просторном чердаке, в продуваемых сквозняками коридорах огонь гудел басовито, уверенно, даже с какой-то деловитостью, словно был занят важной срочной работой.

В двадцать три часа десять минут местная пожарная команда получила первое сообщение по телефону. Машины уже вырвались со двора, уже неслись по пустынным улицам, затянутым весенним ледком, а звонки все продолжались. Пожар был виден едва ли не со всех концов городка. Мечущиеся красноватые блики вызывали тревогу, и люди, в спешке набросив что-нибудь на плечи, выходили из домов: не перекинулось бы пламя через заборы, не побежал бы огонь по деревьям, не полетели бы искры на чердаки, набитые сеном. От жара парили, дымились ворота, таял снег, выгибались и умирали голые ветви деревьев. Когда прибыли пожарники, весь большой дом являл собой громадный костер, к которому и на десяток метров невозможно было подойти. Снег вокруг дома сошел, стек ручьями. Показалась жухлая, мертвая трава, оттаяла земля, образовалась грязь и тут же просохла. За время пожара над домом словно бы пронеслось несколько месяцев. Продлись пожар еще полчаса — и, возможно, появилась бы зеленая трава.

Но пожарникам удалось победить огонь. Вначале они через выгоревшие окна сумели закачать в дом пену, сбить и подавить пламя, лишив его нижнего жара, а потом залили водой крышу. На обожженном пороге среди осевшей пены и шипящих головешек пожарные увидели женщину. Она была еще жива. Ее осторожно вынесли из дома и положили в сторонке на доски. И только тогда в свете фар от машин увидели, что на голове у женщины рана. Она умерла в больнице, едва ее успели туда доставить. Слишком тяжелым оказалось ранение. Как ни странно, на женщине почти не было ожогов. Она лежала в коридоре у самого выхода, и пламя миновало ее, во всяком случае пожарные успели вовремя. Предположение напрашивалось само собой: женщина в панике ударилась головой о какой-то выступ, не смогла в дыму найти выход и потеряла сознание.

В подобных случаях положено вызывать следователя прокуратуры. В прокуратуре этого небольшого городка только один следователь — Галина Анатольевна Засыпкина. Фамилия у нее для следователя в самый раз: за шесть лет работы она с блеском и по всем статьям «засыпала» не одного преступника, считающего себя хитрым и предусмотрительным.

Галина Анатольевна приехала на пожар в половине двенадцатого. Сразу разобраться во всей сумятице — людские крики, шум моторов, сполохи фар, шипенье догорающих стропил, треск раскаленного шифера — было не так просто. Черный печальный дом с провалами окон представлял собой жутковатое зрелище. Кое-где еще вспыхивало пламя, стены поблескивали пепельно-черными чешуйками. В лужах воды плавали обгоревшие бумаги, одежда. Двор покрывали осколки битой посуды. Пар смешивался с дымом, и дышать было почти невозможно.

— Давно горит? — спросила Засыпкина у одной из женщин на улице.

— Да уж час, наверно, коли не больше. В доме загорелось, внутри... А что там у них стряслось — бог знает! Днем-то веселье шло — дым коромыслом!

— А кто эта женщина, которую вынесли из дома?

— Тут нешто узнаешь... Говорят, в кровище вся... Голова разбита... Ужас, просто ужас!

Галина Анатольевна, не подозревая ничего чрезвычайного, привычно опрашивала свидетелей, уточняла детали, пытаясь понять причину возгорания. И тут пожарные, войдя в дом по тлеющим еще головешкам, обнаружили полуобгоревшего мужчину. Потом еще одного. Потом еще. Всех вынесли на снег, положили в ряд. После таких находок тщательно осмотрели дом, заглянули во все комнаты, но больше никого не нашли. Четверо погибших, если считать и умершую в больнице женщину. Опознать их тогда не удалось. Да и позже, в спокойной обстановке, при ярком свете, сопоставляя многие данные, показания, детали одежды, установили наверняка, кто из них кто, не сразу и не просто.

Начало светать. Пожарные все еще бродили по дому, осматривая комнаты при сером, просачивающемся в пустые окна утреннем свете. Обнаружили много бутылок. Ни на одном горлышке пробки не было. Значит, все были открыты и выпиты. Причем бутылки нашли не в кладовке, не в сарае, не на террасе, а в комнате. Это многое проясняло, позволяло строить нехитрые предположения о случившемся.

Первая версия напрашивалась сама собой: все, кто находились в доме, крепко выпили, настолько крепко, что даже не смогли ничего сделать для собственного спасения, когда по неосторожности, по небрежности, по пьяной ли самоуверенности, сами того не желая, подожгли дом. Отопление печное, рядом дрова, опять же курево, газовые баллоны... В общем, дело нехитрое. Но эта версия продержалась недолго, до утра.

Надо ж такому случиться — именно в этот день, вернее уже вечером, к Галине Анатольевне пришли друзья поздравить с днем рождения, хотя день рождения у нее был лишь завтра. Но они пришли заранее, словно знали, что потом уже ей будет не до поздравлений. И в самом деле, вряд ли в последующие дни Засыпкина спала больше двух часов в сутки. Да и она как чувствовала, отправила гостей по домам раньше обычного.

Здесь, на пожаре, с ночи был прокурор города Павел Михайлович Кокухин. Разворачивал работу начальник районного отделения внутренних дел Виктор Алексеевич Белоусов. Были срочно вызваны семь следователей прокуратуры из различных районов области — из них была составлена следственная группа под руководством Галины Анатольевны Засыпкиной.

И действительно, произошло нечто из ряда вон. Событие приняло совсем уж зловещий оттенок, когда обнаружилось, что четверо погибли не от огня.

А дом догорал, тлел до утра. Шипели в снегу головешки. Весенний ветер раскачивал обгоревшие ветви яблонь. Вытекали на улицу ручьи, и прохожие осторожно перешагивали через них, опасаясь увидеть красноватый оттенок в черной воде.

Праздники требуют жертв

Печальная закономерность: в праздники всякие невеселые истории случаются чаще, чем в обычные дни. С нагрузкой работает «скорая помощь», то и дело раздаются звонки в милицию, небо озаряется сполохами пожарищ.