Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя
Шрифт:
* * *
В четверг утром Том Нидес, который жил в Вашингтоне и каждую неделю ездил в Нью-Йорк, проснулся рано в отеле Regency и отправился в тренажерный зал. Он читал New York Times и чуть не упал с тренажера, когда на первой полосе увидел статью под заголовком: «Страх растет, титаны Уолл-стрит[647] наблюдают за падением акций».
В середине статьи цитировались люди, которые были проинформированы о переговорах о слиянии Morgan Stanley и Citigroup, и в цитате говорилось, что Джон Мак сказал Викраму Пандиту: «Нам нужно слияние, иначе мы не выживем».[648]
Нидес не мог поверить, что Мак мог произнести такое. Он присутствовал во время одного из разговоров
– Вы видели этот невменяемый кусок дерьма в Times? – по телефону спросил Нидес Мака. Но Мак читал только Wall Street Journal, Financial Times и New York Post, отписавшись от Times в знак протеста после того, как семья Сульцбергеров вывела деньги из Morgan Stanley[649], поскольку один из ее управляющих активами решил запустить борьбу доверенностей на право собственности Times.
Теперь у Мака была причина, чтобы еще раз расстроиться из-за Times. И он, и его коллеги были в ярости по поводу Пандита, который, как они считали, и рассказал все прессе.
– Вы же не говорили этого? – спросил Нидес.
– Ни в коем случае, – отвтеил Мак. – Я никогда не говорил этого, совершенно точно.
Нидес знал, что оспаривать достоверность цитаты необходимо немедленно. Ему уже звонили другие новостники.
– Что вы за хренов репортер? – ругал он Эрика Дэша, одного из авторов статьи, по телефону. – Вы должны опровергнуть статью!
Тем временем Мак готовился к выступлению перед сотрудниками, чтобы вселить в них уверенность после статьи в Times, – второй раз за четыре дня. Он пригласил в качестве советника Ю. А. Людвига, председателя Promontory Financial Group и одного из авторов редакционной статьи во вчерашней Wall Street Journal, выступавшей за структуру, подобную RTC.
Борясь с холодом и очками, сползающими на нос, Мак стоял на главной торговой площадке Morgan Stanley, и его речь передавалась сотрудникам по всему миру. Он говорил просто, его севернокаролинский акцент, возможно, был сильнее обычного.
– Вы видели объемы наличности, вы видели наши доходы, кхм, и в отличие от того, что говорят о других фирмах, эти цифры – настоящие цифры, – говорил он. – Мы чисты, мы делаем деньги. Мы сделали много денег и за последние восемь дней тоже. Но это не имеет никакого значения. Сегодня мы работаем на рынке, где финансовое крючкотворство, слухи, инсинуации являются гораздо более значимыми, чем реальные результаты.
Он пересказал телефонный разговор с «хорошим другом», менеджером хедж-фондов, который поверил в опасения по поводу Morgan Stanley. Мак успокоил его, но через четыре часа последовал очередной звонок от того же человека по поводу еще одного рыночного слуха. «Я хочу сказать, что вне зависимости от того, что мы говорим, всегда появится новый слух», – добавил он.
Мак признался, что компания рассматривала все варианты, когда отрасль была перевернута с ног на голову.
– Мне кажется примечательным, что не так давно, два или четыре месяца назад, люди считали, что модель Citibank – кхм, сложная, большая, глобальная, неуправляемая – не работает. Теперь и наша модель не работает. Я имею в виду и Goldman Sachs тоже – наша модель не работает, потому что мы не входим в банк? Наша модель не работает, потому что последние три квартала мы последовательно хорошо зарабатывали? Наша модель не работает, потому что у нас не было регулирующих органов, которые вмешались и приняли решительные меры? Это может быть проблемой… Я думаю, главный вопрос таков: как нам пройти через хаос? Потому что это хаос. Мне больно проходить через площадку и видеть, как вы, ребята, выглядите.
Затем Мак обратился к наиболее болезненным проблемам сотрудников – продаже акций. По правилам SEC сотрудники могли продавать принадлежавшие им акции только в определенные периоды, например сразу после выхода доклада о доходах, то есть сейчас.
– Я знаю, что настало время, – сказал Мак, – и я знаю, что некоторые из вас напуганы… ну,
мы все очень испугались. Если вы хотите продать акции, продайте. Я не собираюсь следить и париться. Я не продаю, но, О’кей, Джон, у вас их много, и не беспокойтесь… кхм, вы знаете, у меня на самом деле много акций, и я действительно волнуюсь, но душевное спокойствие важнее. Так что, если вы хотите продавать, продавайте. Вперед!Когда пришла пора вопросов сотрудников, «медвежий» экономист Morgan Stanley[650] Стивен Роуч задал острый вопрос о продажах вкороткую: «Многие, если не большинство из тех, кто торгует вкороткую, являются клиентами фирмы. Поставьте себя в комнате с одним из этих клиентов в кавычках – что вы ему скажете?»
– Ну, кхм, я долго думал об этом, и моей внутренней реакцией является злость, я хочу сказать им то, что думаю, – вздохнул Мак. – Что я не хочу делать бизнес с ними и так далее. А потом я скажу, что они делают свою работу. Я не собираюсь дискутировать на эту тему… И вот что я еще хочу сказать. Я сказал, что злюсь. Мы можем злиться, мы злимся, мы расстроены, и мы должны с этим справиться. Мы здесь не для того, чтобы мучить клиентов, чтобы рассказывать им о том, как они нас кинули. Мы здесь, чтобы управлять фирмой, работать с клиентами как можно лучше. Некоторые не хотят делать бизнес, мы займемся этим позже, отпустим их. Давайте сосредоточимся на продуктивных вещах. А выражать эмоции, говорить людям то, что вы о них думаете, называть их теми словами, которыми их хочется назвать, – это не выход, это нам не поможет. Я люблю выбивать дерьмо из людей, когда они кидают нас. Но я не собираюсь этого делать. И я не хочу, чтобы вы это делали.
* * *
Панику в Goldman Sachs было уже не скрыть. Возможно, самым кричащим был тот факт, что Гэри Кон, сопрезидент Goldman, который, как правило, оставался в своем кабинете на 13-м этаже, переехал в кабинет Харви М. Шварца, главы подразделения продажи ценных бумаг, в котором была стеклянная стена с видом на торговую площадку. Дверь оставалась открытой – он хотел видеть и слышать, что происходит.
Федрезерв наряду с другими центральными банками только что объявил о планах закачать 180 млрд долларов в экономику для стимулирования финансовой системы, но схема, казалось, не дала какого-либо заметного эффекта. Акции Goldman открылись ниже на 7,4 %. CNBC, вещавший с плоского экрана, висящего на стене торгового зала Goldman, ввел вызывающую плашку в нижней левой части экрана: «Ваши деньги в безопасности?»
Этот вопрос начали задавать себе клиенты Goldman. Спрэды на собственные кредитно-дефолтные свопы фирмы взлетели так, как не взлетали никогда, то есть инвесторы начинали верить в невероятное: Goldman зашатался. За два дня акции Goldman снизились со 133 до 108 долларов.
Каждые пять минут трейдер будет врываться в кабинет Шварца с вестью об очередном хедж-фонде, объявившем о своих планах перенести деньги из Goldman, и передавать Кону бумажку с номером телефона хедж-фонда, чтобы тот мог вразумить их. При том что Morgan Stanley замедлил выплаты, некоторые инвесторы сейчас тестировали Goldman, прося по 100 млн, чтобы посмотреть, смогут ли они заплатить. В любом случае Кон сразу перевел бы деньги, обеспокоенный, что клиент вообще откажется от услуг фирмы.
Хорошая новость для Goldman заключалась в том, что списания лишь немного опережали приток наличных. В какой-то степени это был заработок на горе других, ведь хедж-фондам надо было где-то проводить сделки. Когда Стив Коэн из SAC Capital перевел несколько миллиардов в Goldman, трейдеры на площадке начали шуметь.
С другой стороны, Стэнли Дракенмиллер, помощник Джорджа Сороса с состоянием более 3,5 млрд[651], на этой неделе изъял большую часть денег, обеспокоенный платежеспособностью фирмы. Если бы появилась информация, что менеджер хедж-фонда с репутацией Дракенмиллера потерял уверенность в Goldman, это могло бы привести к массовому бегству. Кон позвонил Дракенмиллеру и попытался убедить его вернуть деньги. «Я злопамятный», – сказал Кон, который принял действия Дракенмиллера на свой счет. И даже организовал для Дракенмиллера благотворительный коктейль в собственной квартире: «Я всегда слежу, кто мои друзья, а кто враги, и составляю списки».