Служанка
Шрифт:
Штефан скрипнул зубами. Рагж! За то время, что его не было, Белвиль превратился в настоящее змеиное гнездо. Не замок предков, а вертеп разбойников!
Он завернул за угол и вышел к спуску в подземелье. Дверь в подвал была распахнута. Плохо. Значит, где-то в тайных ходах девчонку закрыли, а их под замком столько, что и за сутки не обойти. Дед когда-то показывал ему старые замковые коридоры, но предупредил, что большинство из них ловушками да тупиками заканчиваются.
Штефан нахмурился.
– Ну? – встряхнул он Салту. – Где девчонка?
Копна
– Ваше сиятельство! – послышался голос Бранко. Звучал он так радостно, что Штефан удивленно оглянулся и увидел торопливо пересекающего двор друга. – Ваше сиятельство, парни наши приехали, – подходя ближе, доложил Бранко, и он почувствовал, как на душе, впервые за последние дни, светлее стало.
– Где они?
– На конюшне, лошадей распрягают.
Друг кивнул на Салту и спросил:
– А с этой что? Чего она как студень трясется?
– Бери парней и бегом в подземелье, – не ответил на его вопрос Штефан. – Эти изверги девчонку там заперли.
– Илинку? – потемнел лицом Бранко.
– Да. Ты Владко нашел?
– Нет его нигде. Стражники ищут.
– Плохо, – процедил Штефан, снова почувствовав навалившуюся тьму. – Ладно, иди за парнями, а я пока сам…
Он не договорил, толкнув домоправительницу к спуску в подвал.
– Я быстро, милорд, – откликнулся Кражич, но Штефан его уже не слышал. Вслед за Салтой он спустился в подземелье и зажег прихваченный с собой факел.
– Ну? Где она?
Он огляделся по сторонам.
– Я не знаю, милорд, – задыхаясь, проныла баба. – Это Лершик с Владко, я ни при чем. Не знаю я, где они девку закрыли!
Штефан посмотрел в лживые черные глаза. Правда, не знает? Или врет?
В этот момент со стороны входа послышался шум, и в подземелье ввалилась толпа.
– Безоблачного дня, Ваше сиятельство! – раздался могучий бас Давора, старого верного друга, прошедшего с ним бок о бок всю войну.
– Добрались-таки, – улыбнулся Штефан.
Он обвел взглядом шестерых воинов, что заполнили полутемный зал, и ощутил, как тепло стало на душе. Сам не думал, что так обрадуется, когда знакомые лица увидит.
– Парни, а командир-то на освещении экономит! – ехидно протянул Гойко – его бывший ординарец и первый балагур полка. – Видать, зря Бранко двойную плату обещал, поди, обеднел наш граф, гостей в темноте встречает!
– Да, непорядок, командир, – поддержал друга Славен. – Мы думали нас с дороги застолье ждет и банька горячая, а тут, похоже, опять воевать придется?
– А ты рассчитывал, что я вас зову на перинах бока отлеживать? – усмехнулся Штефан и, раскинув руки, направился к Славену. – Где ж вас рагж носил, когда вы мне так нужны? – обнимая друга, спросил он.
– Так мы, Ваше сиятельство, и рады бы раньше приехать, да мост через Дрину размыло, пришлось в объезд скакать, через Гацлов, – ответил Славен. – А там дорога не ахти, еле из болот Краденских выбрались.
Штефан кивнул. Знал он тот путь. Извилистый и почти непроходимый,
по топям да по лесам дремучим.– Ладно. Про ваши злоключения потом расскажете, – сказал он. – Бранко, бери Вука и Станко и возвращайтесь в замок. Нужно Владко найти. А мы пока подземелье обыщем.
– А чего ищем-то, командир? – посерьезнел Гойко, и его худое лицо заострилось, а оттопыренные уши стали казаться ещё больше.
– Девчонку, – ответил Штефан и пояснил: – Она немая, ответить нам не сможет, поэтому будьте внимательны. Давор, иди с Бранко, возьми факелы и возвращайся. А мы пока вперед пойдем.
– С этой что делать? – спросил Кражич, указывая на Салту.
– Запри в пустой комнате наверху, пусть посидит, потом с ней разберемся.
– Милорд, я не виновата! – завыла молчавшая до этого копна. – Нет на мне греха, наговоры одни! Я вам верой и правдой служила, это они все, душегубы проклятые!
Она упала на колени и поползла к Штефану.
– Простите, милорд, рагж попутал, послушалась упырей проклятых! – хватая его за ноги и целуя сапоги, причитала Салта. – Пощадите, не губите душу невинную!
– Пошла прочь, – едва сдержавшись, чтобы не отшвырнуть мерзкую тварь, сказал Штефан.
– Ну, слышала, что милорд сказал? – Бранко поднял бабу на ноги и пихнул кулаком в толстый бок. – Иди давай!
Друг ухватил Салту за шиворот и поволок к выходу, а Штефан, подняв факел повыше, двинулся вперед, в темноту подземелья.
***
Илинка
Время остановилось. Я не знала, сколько уже нахожусь в проклятом подвале. Руки и ноги давно окоченели от холода, но мне было все равно. Поначалу я ещё пыталась двигаться, но сил оставалось все меньше, а голова болела все сильнее, и мне пришлось сесть на пол и привалиться спиной к ледяной стене.
Тихий стук капель действовал усыпляюще. Глаза сами собой закрывались. Я знала, что спать нельзя, понимала, что могу не проснуться и пыталась бороться со сном, но веки тяжелели, и с каждой минутой мне было все сложнее удерживать сознание.
«Спи-спи, – слышалось в тихом перестуке. – Спи-спи…»
Эта песня воды заставляла расслабиться и забыть обо всем: и о нависших надо мной обвинениях, и о страхе, и о собственной жизни. Сил оставалось все меньше, сердце билось медленно, почти неслышно, и постепенно скованное холодом тело погружалось в сон.
«Спи… Закрой глаза и усни, оставь позади тревоги и страх…».
Темнота больше не была врагом, она стала заботливой подругой, обнимала невесомыми руками, укачивала и шептала слова колыбельной. Той самой, что пела мне матушка.
В чистом поле деревцу
До зари не спится.
В чужедальние края
Разлетелись птицы.
И не вьют они гнезда
На ветвях упругих,
Хлещут дерево дожди,
Гнёт лихая вьюга…
Знакомые с детства слова звучали внутри, проникали в сердце, убаюкивали. И лишь где-то на самом краю сознания раздавался еще один голос. Хрипловатый, низкий, встревоженный.