Смерть — мое ремесло

Я сел на заднее сиденье. Машина тронулась, я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Водитель резко затормозил - и я проснулся. Луч электрического фонаря осветил мое лицо - машину окружали эсэсовцы. Мы находились под сводом входной вышки лагеря.

– Простите, господин штурмбанфюрер, - произнес один из эсэсовцев, - но обычно вы зажигаете в машине свет...

– Ничего.

– ...А тут вдруг темно, и я решил проверить, кто в ней. Еще раз простите, господин штурмбанфюрер.

– Правильно... Осторожность никогда не мешает.

Я сделал знак, гауптшарфюрер щелкнул каблуками, двойные ворота, обвитые колючей проволокой, со скрипом открылись, и машина тронулась. Зная, что по дороге мы встретим еще один эсэсовский патруль, я зажег в машине свет.

Опасаясь, как бы шум мотора не разбудил детей, я приказал шоферу остановить машину метрах в пятистах от своей виллы и отослал его в лагерь. На пути к дому я заметил на дороге выбоины и подумал, что завтра же надо послать команду заключенных починить дорогу. Я был очень утомлен, но пройденные несколько десятков шагов доставили мне большое удовольствие. Стояла прекрасная августовская ночь, теплая и ясная.

Я открыл дверь своим ключом, осторожно закрыл ее, положил фуражку и перчатки на столик в передней и прошел в кабинет - так называл я маленькую комнату, расположенную напротив столовой. Обстановка ее состояла из стола, соломенного стула и походной койки. Кроме того, в ней находился небольшой умывальник, а над столом висела полочка светлого дерева, на которой стояло несколько книг в кожаных переплетах. Я ночевал в этой комнатке, когда поздно возвращался из лагеря. Эльзи говорила, что это настоящая монашеская келья. Но мне эта комнатка нравилась именно такой.

Я сел, машинально ощупал китель с левой стороны, чтобы удостовериться, что рапорт на месте, стянул сапоги и принялся бесшумно шагать по комнате в носках. Я очень устал, но спать мне не хотелось.

В дверь легко постучали, я сказал "войдите", и на пороге появилась Эльзи. На ней был самый красивый из ее халатов. Я с удивлением заметил, что она даже надушилась.

– Я не мешаю тебе?

– Да нет же, заходи.

Она закрыла за собой дверь, и я поцеловал ее в щеку. Я чувствовал неловкость, так как был без сапог, а это делало меня ниже ее ростом.

Я сухо произнес:

– Садись, Эльзи.

Она присела на койку и смущенно проговорила:

– Я услышала, как ты вошел.

– Я старался не шуметь.

– Да, да, - сказала она, - ты всегда делаешь это очень тихо.

Помолчав, она продолжала:

– Я хотела бы поговорить с тобой.

– Сейчас?

Она неуверенно проговорила:

– Если ты не возражаешь, - и добавила: - Понимаешь, ведь я так мало вижу тебя в последнее время.

– Это не от меня зависит.

Она подняла на меня глаза.

– У тебя очень утомленный вид, Рудольф. Ты слишком много работаешь.

– Да. Но ведь ты хотела со мной о чем-то поговорить, Эльзи, - заметил я.

Она слегка покраснела и торопливо пробормотала:

– О детях.

– Да?

– Это относительно их занятий. Ты знаешь, ведь когда мы возвратимся в Германию, окажется, что они намного отстали от своих сверстников.

Я кивнул, и она продолжала:

– Я говорила об этом с фрау Бетман и с фрау Пик. Их дети в таком же положении. Они тоже очень озабочены...

– Да?

– И вот я подумала...

– Да?

– ...Быть может, мы могли бы выписать учительницу-немку для детей офицеров.

Я взглянул на нее.

– Что ж, это прекрасная мысль, Эльзи. Немедленно займись этим. Мне надо было раньше об этом подумать.

– Но, - неуверенно проговорила Эльзи, - дело в том, что я не знаю, где ее поместить...

– У нас, конечно же.

Я снова ощупал левую сторону своего кителя и сказал:

– Ну вот, все в порядке. Вопрос решен.

Эльзи не уходила. Она сидела, опустив глаза, сложив руки на коленях. После долгой паузы она подняла наконец голову и через силу сказала:

– Посиди со мной рядом, Рудольф.

Я посмотрел на нее.

– Отчего же, конечно.

Я сел рядом с ней и снова почувствовал запах духов. Душиться - это так мало походило на Эльзи.

– Ты хочешь еще что-нибудь мне сказать, Эльзи?

– Нет, - пробормотала она смущенно, - мне просто хотелось немного поговорить с тобой.

Она взяла меня за руку. Я слегка отстранился.

– Я так мало вижу тебя в последнее время, Рудольф.

– У меня много работы.

– Да, - грустно сказала она, - но на болоте ты тоже много работал. И я не бездельничала. А все же было не так.

Наступило молчание. Потом она снова заговорила:

– На болоте у меня не было денег, не было комфорта, прислуги, не было машины, и все же...

– Зачем возвращаться к этому, Эльзи!
– и поднявшись, я резко добавил: Или ты полагаешь, что мне не...

Я оборвал себя на полуслове, прошел несколько шагов по комнате и продолжал немного спокойнее:

– Я здесь потому, что здесь я приношу наибольшую пользу.

Помолчав, Эльзи снова робко попросила меня:

– Может, ты все же посидишь со мной?

Я сел на койку, она слегка придвинулась ко мне и снова взяла за руку.

– Рудольф, - проговорила она, не глядя на меня, - неужели так уж необходимо, чтобы ты спал здесь каждую ночь?

Я отвел взгляд.

– Ты же знаешь, я возвращаюсь в самое неопределенное время. Не хочется будить детей.

– Но ведь ты делаешь все так тихо, и я могла бы выставлять тебе ночные туфли в переднюю, - мягко возразила она.

Я ответил, не поднимая на нее глаз:

– Дело не только в этом. Я очень плохо сплю теперь, всю ночь ворочаюсь в постели. Иногда даже встаю выкурить сигарету или выпить стакан воды. Мне не хотелось бы тебя беспокоить.

Я почувствовал запах ее духов и понял, что она наклонилась ко мне.

– Меня бы это не потревожило.

Она положила руку мне на плечо.

– Рудольф, - тихо сказала она, - ты никогда так долго не оставлял меня...

Я быстро перебил ее:

– Не надо говорить об этом, Эльзи.