Смерть ростовщика

* * *

В Бухаре знавали в те времена ростовщиков и более богатых, чем Корн Ишкамба. Это были меняли — саррафы; они ссужали деньги только самым крупным баям. При наличии таких сильных соперников ростовщики меньшего масштаба, каким был и Кори Ишкамба, давая деньги богачам, принуждены были довольствоваться меньшими процентами, чем те, которые они получали со своих обычных клиентов — лавочников и средних торговцев.

В то же время сельские ростовщики выжимали из бедняков дехкан ежемесячно по десять тенег с каждой данной им в долг сотни. У Кори Ишкамбы, когда он слышал об этом, слюнки текли от зависти к сельским ростовщикам. Он извивался, как волос, попавший в огонь. Однако, если уж в городе, где он всегда чувствовал себя под защитой эмирских властей, Кори Ишкамба мучился постоянным страхом, подозревая каждого в недобром умысле против себя, то тем более он никак не мог решиться выехать за пределы городских стен, в сельские местности. Его страшили и босяки-дехкане, и вражда соперников — сельских ростовщиков.

«Я не дурак, чтобы ехать в степь и подвергать там опасности и свою жизнь, и свои деньги, которые для меня дороже жизни», — думал он. Поневоле ему приходилось довольствоваться двумя с половиной процентами, которые он получал с лавочников и мелких торговцев, да сезонными доходами, которые были не так велики, хотя он и получал их с крупных баев. Эти операции оставляли свободной часть его денег, и он был вынужден вкладывать их в банк, получая всего пять процентов годовых.

Банками Кори Ишкамба был недоволен больше, чем всеми остальными клиентами.

— Если банки и богаче всех, — говорил он, — то они и скупее всех. Какие-то несчастные лавочники дают мне по две с половиной теньги в месяц, а из банка я получаю всего пять в год.

Самыми щедрыми в мире он считал бедняков дехкан, которые, если берут деньги в долг, то дают по десяти тенег в месяц с каждой сотни.

— Настоящую выгоду можно получить только в кишлаке, — говорил он не раз. — Если бы дал мне бог завязать дела с дехканами, вот тогда я бы наконец насытился, смог бы вместо этих ничтожных процентов, которые я получаю с жадюги-банка, брать в десять-пятнадцать раз больше с дехкан. У них при пустых кошельках такие щедрые и широкие сердца!

* * *

Но вот наконец произошел случай, который открыл для Кори Ишкамбы путь к установлению связей с кишлаком.

Однажды, по своему обыкновению, он пришел к ранней утренней молитве в старинную бухарскую мечеть Магок. Окончив первую молитву, выслушав священные стихи, исполненные после нее, совершив вторую молитву, читаемую при восходе солнца, он вышел из мечети с четками в руках и присел на суфу, сложенную возле входа, чтобы закончить обряд чтением дополнительных молитв и перебрать четки, поминая при этом сто имен аллаха.

Тут к нему подошел, как если бы был с ним хорошо знаком, какой-то дехканин, среднего роста, уже немолодой, в бедной крестьянской одежде. Почтительно приветствуя, он подал Кори Ишкамбе обе руки. Затем он сел на противоположную суфу у двери мечети, опустив голову, и стал бросать исподлобья взгляды на Кори Ишкамбу.

Кори Ишкамбе пришло в голову, что, быть может, это один из тех, кто по обету принес что-нибудь в широко известную и почитаемую мечеть и что человек этот принял его, видя его с четками в руках, за шейха, которому обычно отдаются подобные приношения. Кори Ишкамба решил, что подошедший дехканин сидит и дожидается, пока он кончит свои молитвы. Желая усилить доверие к себе, чтобы вырвать приношение побогаче, Кори Ишкамба стал читать свои молитвы громко и выразительно, как настоящий профессиональный чтец Корана. Он старательно произносил арабские звуки и щелкал зернами четок так звонко, будто это были костяшки купеческих счетов.

Решив, что произвел на дехканина достаточно сильное впечатление мастерским чтением молитв, Кори Ишкамба поднял руки и произнес молитву, обязательную при начале какого-нибудь дела. Затем он с благочестивым видом провел ладонями по лицу. Только после этого он ответил на приветствие дехканина и сказал:

— Если вы, братец, собираетесь дать по обету какое-нибудь приношение, вытаскивайте его, я приму во имя святого Хызра [20] который всегда незримо присутствует в этой мечети при совершении пяти ежедневных молитв.

20

Хызр — мифическое существо, почитаемое в исламе в качестве святого покровителя путников, пророка, дающего жизнь природе.

— Нет, уважаемый, я пришел без приношения, — сказал в ответ дехканин. — Я подошел к вам с надеждой получить у вас взаймы хоть немного денег.

— Что ж, и это хорошо! Сколько же вы хотите получить и на каких условиях? Кто ваш поручитель? — спросил Кори Ишкамба.

В это время москательщики, лавки которых находились поблизости от мечети Магок, начали собираться один за другим. Делая вид, что заняты открыванием лавок, они стали прислушиваться к разговору дехканина с ростовщиком.

Кори Ишкамба, который избегал не только производить при ком-нибудь денежные операции, но даже говорить о деньгах, впал в беспокойство и, не давая дехканину ответить на заданный вопрос, поспешно проговорил:

— Вставайте-ка, братец, и следуйте за мной! Поищем укромное местечко!

С этими словами Кори Ишкамба направился к чайным рядам. Пройдя несколько шагов, ростовщик свернул в переулок, где находились лавки и мастерские гребенщиков; пройдя еще немного, он вошел в помещение для омовений, находящееся с левой стороны переулка. Дехканин следом за ним переступил порог.

Хотя до очередной молитвы было еще далеко, а потому было мало вероятным, что кто-нибудь еще может войти в помещение, осторожный Кори Ишкамба запер дверь изнутри и только после того сел на небольшую глинобитную скамью. Предложив дехканину сесть рядом, он повторил свои вопросы:

— Скажите, сколько же вы хотите взять и под какие проценты? Кто ваш поручитель?

Дехканин сообщил, что он из кишлака Бульмахурон и является владельцем пяти танапов^{27} земли. Он рассказал, что его земля находится по соседству с владением некоего арбоба Рузи, который, с целью завладеть ею, вошел в соглашение со старшиной этого селения — арбобом Хамидом — и состряпал основанный на клевете иск.

— Из-за этой-то тяжбы, закончившейся вчера вничью, я был вынужден взять для уплаты расходов по суду пятьдесят тенег у содержателя чайханы, причем обязался к каждой пятикратной молитве прибавлять к ним пять тенег, то есть в сутки — двадцать пять тенег. К сегодняшней утренней молитве, которая только что кончилась, мой долг, вместе с процентами, составил уже пятьсот двадцать пять тенег. Если вы сможете дать мне деньги сегодня, этой суммы мне будет достаточно, а если завтра, то надо будет уже пятьсот пятьдесят тенег. Сумма, которую я хочу взять у вас, зависит от того, когда я смогу ее получить. Сколько процентов я вам за это дам — зависит от вашей воли и справедливости. Мне указали на вас, как на весьма справедливого ростовщика.

У Кори Ишкамбы при виде «этого жирного барашка, который пришел к нему сам, своими ногами», потекли слюнки и запершило в горле. Однако его взяло сомнение: каким образом этот «барашек», миновав лапы «степных волков», попал в руки «городского шакала»?

«Может быть, — думал он, — тут что-то кроется! Может быть, мои враги хотят поймать меня в западню?»

Охваченный сомнениями, он спросил дехканина:

— Разве у вас в селении не нашлось порядочного ростовщика, который, зная, что у вас есть имущество, дал бы вам в долг? Почему вы решились прийти в город, чтобы просить у меня?

— У нас в селении есть ростовщики. Это — те самые арбоб Рузи и арбоб Хамид, о которых я уже упомянул. Но ведь, давши мне в долг, они не удовольствуются процентами, они прежде всего потребуют, чтобы я дал им в залог свою землю. А если уплатить долг будет мне не по силам, они отнимут у меня мой участок.

— Так-то оно так. Но ведь и я, если и дам вам деньги, то потребую под залог землю! — воскликнул Кори Ишкамба.

— Я так думаю, — ответил дехканин. — Пусть вы и возьмете в залог мою землю, все равно вам не захочется ехать в селение. Вы не станете пахать и сеять? Значит, вы и не будете стараться полностью завладеть землей. Так сказали о вас, посылая меня сюда.