Smoking gun

I love these roads where the houses don’t change

Под успокаивающую инструментальную аккомпанировку Вайолет неспешно осмысливала произошедшее. Обрывки фраз появлялись и исчезали на задворках сознания, словно солнечные зайчики. События были такими насыщенными, что все сразу не поддавалось усваиванию, хотелось оставить все на утро, но было страшно упустить что-то важное.

Каким бы тяжелым ни был день, Вайолет была рада. Рада всему, что произошло. Спонтанная откровенность между ней и Тейтом возродила чувство легкости и некоей окрыленности. Американцы никогда не славились своей разговорчивостью, для них поговорить по душам равносильно подъему на вершину Эвереста в мороз -40 в одних купальниках. И Вайолет дивилась тому, насколько раскованно она себя чувствовала в компании юноши. Никакого давления, никто не вытягивал информацию. Вайолет просто прорывало, когда она была рядом с ним.

And I like you

Да, он действительно ей нравился. И если раньше ей казалось, что это обычное влечение, то теперь словно чувствовалась некая невидимая связь. А самым сумасшедшим было то, что и она ему нравилась. Вайолет не понимала, как такое вообще могло произойти, но была рада. Что ни говори, а узнать такое чертовски приятно. Хватит бояться. Хватит переживать. Тейт прав, пора начать жить.

You buy me orange juice

Лишь сейчас Вайолет уловила смысл слов песни. И как Тейт всегда находит композиции, которые так чертовски подходят к любой ситуации?

I can tell that you’re tired

— Тейт…

— Мм?

But you keep the car on

— Почему тебе так важны тексты песен?

We move in empty streets

— Потому что я хочу, чтобы твоя жизнь была похожа на один из них, — Тейт повернул голову в сторону задних сидений, а затем снова вернулся к дороге. Он был красив в солнцезащитных очках. Лучи розового заката переливались на светлых кудрях. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты должна начать жить полной жизнью, и я сделаю для этого все возможное…

I’d like it if you stayed

========== Chapter XX ==========

Его комната казалась большой. Может из-за мебели, размером значительно меньше, чем Вайолет привыкла, а может из-за правильного расположения светильников на стенах, падающий свет лампочек которых визуально расширял пространство. За окнами темно. Точно темно. Она уверена в этом. Плотные потрепанные занавески задернуты, оставлена лишь тонкая темная полоска. Кажется, только что был день, и вот солнце уже село. Непривычной казалась и постель. Вайолет представляла себе что-то черное, что-то хлопковое, не совсем вычурное, но внушающее, от чего бы исходила сильная мужская энергия, но в поле зрения находилась простая полутороспальная кровать из темного дерева, какие обычно берут в магазинах потому что “шкаф примерно подходит по цвету“.

Откуда-то доносилась едва слышная ирландская волынка.

“Наверное, из паба этажом ниже…” — Вайолет сглотнула и слегка приподняла руку в сторону кровати. — Это твоя? — язык словно присох к небу. Более дурацкого вопроса просто нельзя было придумать.

Тейт улыбнулся. Она слышала. Он улыбнулся, зажигая лампу на комоде.

— Присядь, если хочешь.

Полосатое белье с морской тематикой прохрустело. Прохлада ткани передалась ладоням, мягкие простыни словно таяли под кожей. Все казалось таким новым, но в то же время знакомым, словно эта комната, эта кровать — все это было миражом, каким-то сном, который уже когда-то снился.

— Почему ты привез меня сюда? — оторвала она взгляд от светлого ковра с длинным ворсом. Юноша снял свитер, перекинув вещь через изножье.

— Ты хочешь домой?

— Мне кажется, я здесь уже была…

— Все дома в Ирландии напоминают один другой.

Вайолет вздохнула. В попытках не наступать грязными резиновыми сапогами на казавшийся чистым ковер она почувствовала ноющую боль от трения с боковиной постели.

— Сними их, — кивнул Тейт. Его интонации часто нельзя было понять до конца. Вопрос? Совет? Или предложение?

Но словно кто-то дергал за невидимые ниточки, и Вайолет, потянувшись к сапогам, и заметить не успела, как уже залезала с ногами на постель. Странное чувство, Вайолет не часто смущалась на людях, но сейчас она не могла перестать нервничать. Возможно, тяготили неприятные мысли, ведь у нее самой больше не было секретов от Тейта, и казалось, будто она вся голая, открыта полностью перед взором юноши. Вайолет жалась на одеяле, посасывая нижнюю губу. Послышался тихий смешок.

— Можешь и куртку снять, если хочешь. Здесь не так холодно.

И опять же, словно кто управлял ею, Вайолет потянулась к верхней одежде, но пальцы не слушались, и большая темно-фиолетовая пуговица никак не поддавалась. Тейт обошел кровать, и что-то звякнуло. Вайолет замерла. Это юноша задел носком ботинка оставленную с ночного перекуса тарелку у ножки постели. Тейт поднял посуду, — от слабого ветра крошки хлеба слетели обратно на пол, — но тарелка выскочила из рук и, упав, с треском раскололась на несколько частей. Девушка вздрогнула, пальцы на пуговице дернулись, нитки разошлись, и одна оторвалась. Тейт улыбнулся, Вайолет озадаченно сжала пуговицу в кулачке и машинально привстала, желая помочь убрать осколки, но блондин задвинул части тарелки под кровать.

— Оставь их, потом уберу, — и слегка кивнул головой на девушку, привлекая ее внимание. — Давай я помогу, — юноша присел на край постели. Улыбка не сходила с его губ пока он занимался курткой. Вельвет соскользнул с ее плеч, прошуршала рубашка, и волосы рассыпались каскадом по спине.

Воздух казался до странного нематериальным, словно не было ни запахов, ни ощущений, ни даже слабых порывов ветра. Как в вакууме, только ты продолжаешь дышать. Дышать и гадать, каким будет исход событий. Какая-то жалкая доля секунды, и Вайолет уже тонет в подушках, на губах ток от поцелуя, шея горит от прикосновений теплых пальцев. Все убыстряется и убыстряется, касания и поцелуи более настойчивые и уверенные, биение сердца более быстрое, дыхание более сбивчивое. Вайолет жарко. Жарко до такой степени, что хочется запищать, но губы не слушаются, они заняты совсем другим. Кудри Тейта мягкие, кожа его щек и плеч на ощупь и сама как зажженная свеча, но он словно не чувствует ее прикосновений, он будто занят кропотливой работой, требующей нечеловеческой сосредоточенности и полной самоотдачи.

Пространство продолжало казаться неосязаемым, нематериальным. Лишь жар, одно лишь ощущение бушующего пламени между телами. Жар проникал в легкие, оставляя длинные обжигающие полосы, сродни ожогам.

Тейт отстранился, опустился на поджатые ноги и потянулся к краям своей майки. Вайолет открыла глаза, упиваясь долгожданным глотком прохлады. На покрасневших губах блондина играла улыбка, и, к ужасу Вайолет, эта улыбка пугала. Да, внешность все того же Тейта, но глаза и мимика были совсем чужими. Как у голодного волка, зажавшего в угол испуганную косулю. Его майка полетела на ковер, и Тейт вновь опирался руками по обе стороны от корпуса девушки. В ее разуме все четче и четче вырисовывались картинки хищников из учебников по биологии.

Быстрое касание губ на шее, затем ключице, и ниже, минуя ткань порванной рубашки, к тонкой полоске живота. Вайолет дрожала, сжимая в кулачках пододеяльник. Все происходило так быстро, ее словно просто ставили перед фактом. Теплое дыхание обжигало чувствительное место где джинсы соприкасались с телом. Но ощущение было чужим, с самой первой секунды что-то было не так, словно ее касалась каменная ледяная фигура, вовсе не человек, к которому она испытывала приязнь, а кто-то посторонний.

— Тейт…