Снег в Техасе
Шрифт:
Второй смачно выругался по-русски.
– Молодец, Витька! А это от меня привет красной сволочи!
Он размахнулся и кинул в сторону полицейских продолговатый предмет. Граната разорвалась в самой середине каре. Лошади дико заржали и встали на дыбы.
Из толпы выскочил человек в полувоенной форме с кокардой, развел руки и закричал срывающимся голосом:
– Вперед, братья! Смерть ворам и убийцам! В Сену полицейских! В Сену депутатов!
Толпа развернулась и бросилась за ним. Полицейских стаскивали с лошадей и били ногами. Через минуту полицейских уже не было
И тут произошло неожиданное. По мосту со стороны Бурбонского дворца ровным шагом двигался взвод солдат в касках. В руках у солдат были казавшиеся игрушечными пистолеты. Раздалась короткая команда, и из стволов пистолетов вылетели язычки пламени.
Толпа мгновенно поредела. В первых рядах несколько человек упали. Остальные бросились врассыпную. Солдаты медленно продвигались, стреляя на ходу. Через несколько минут площадь Согласия была пуста. Догорали автобусы. В нескольких местах лежали застывшие в неестественных позах люди.
Вадим бежал в сторону ярко пылавшего здания Морского министерства. На углу улицы Риволи на него набросились двое полицейских и повалили на землю. Подошел пожилой человек в штатском. Вадиму показалось, что он видел его в толпе.
Мельком взглянув Вадиму в лицо, он сказал:
– Это один из тех, кто стрелял. Я его узнал. Он русский.
Вадима допрашивали в подвале Парижской префектуры. Задавали вопросы, били, спрашивали опять. Вадим был наслышан, как аккуратно бьют в полиции, так, чтобы было больно, но без следов, теперь он испытал это на себе. Его били резиновыми дубинками по почкам. От боли Вадим несколько раз терял сознание. Его приводили в чувство и били опять.
Вопросы задавали одни и те же.
– Как называется твоя группа?
– Кто командир?
– Где сборный пункт? Явки… Телефоны… Адреса…
Вадим отвечал односложно:
– Ничего не знаю. На площадь попал случайно.
– Кто может подтвердить твою личность?
Вадим пошарил по карманам. Нашел карточку Жозефин. Протянул ее полицейскому:
– Спросите у этой дамы. Она известная журналистка. Она подтвердит…
Полицейский вертел карточку в руках.
– Жозефин ля Брюйер. Это интересно. Что же, давай попробуем…
Он набрал номер телефона.
– Мадам ля Брюйер? Вас беспокоят из Префектуры полиции. Вам говорит что-нибудь имя Вадим Леви?..
– Меня зовут лейтенант Брике. Задержан за вооруженное сопротивление полиции. Это очень серьезно, мадам…
– Извините, мадам, но я обойдусь без ваших советов. Мы разберемся. Желаю вам доброй ночи…
Сердито повернулся к Вадиму:
– Эти журналисты совсем обнаглели.
Через минуту зазвонил телефон. Полицейский снял трубку:
– Лейтенант Брике у аппарата.
В трубке что-то треснуло. Полицейский встал, и лицо его вытянулось.
– Я слушаю, мой генерал. Но имеются серьезные свидетели, мой генерал…
В трубке опять треснуло, и лейтенант заблеял:
– Слушаю, мой генерал! Будет исполнено, мой генерал…
Когда Вадим вышел из здания префектуры, была глубокая ночь. Перед ним, на фоне чуть подсвеченного ночного неба, высилась громада Нотр-Дам. Вадим сделал несколько
шагов в сторону моста. Его кто-то окликнул:– Месье!
Рядом с ним неслышно остановилась большая черная машина. Шофер открыл дверцу.
– Месье, мадам просила вас подвезти.
Вадим поднялся по мягкой лестнице. Дверь в квартиру была открыта. Жозефин помогла Вадиму снять пальто. Левая рука у него плохо слушалась.
– В ванную! Сейчас же в ванную!
Вадим разделся и вступил под обжигающие струи душа. Он почувствовал, как тепло входит в его искалеченное тело. Он открыл глаза. Перед ним стояла Жозефин. Он не подозревал, что у нее такое молодое тело. В руках у Жозефин была большая мягкая губка. И она несколько раз провела губкой по его телу. Потом она встала перед ним на колени. Вадим закрыл глаза и почувствовал, как по его телу прошел электрический ток…
Григорий Осипович Леви, родился в Москве 1 августа 1888 года, постоянно проживает в Ванве, в доме 65 по улице Потэна, департамент Сена, Париж, Франция.
Григорий лежал с открытыми глазами. Сон не приходил. У себя дома, в Ванве, Григорий всегда спал плохо. Кровать рядом с ним была пуста. Он знал, что Ольга внизу, за столом в гостиной. Покрывает страницу за страницу мелкими острыми строчками.
Григорий услышал легкие шаги на лестнице. Чуть слышно скрипнула кровать. Ровное дыхание.
Он провел рукой по Ольгиному лицу.
– Не спишь?
Из темноты на него смотрели ее глаза.
– Мне нужно тебе сказать что-то важное. Я сегодня подал заявление. На рю де Гренель…
Ей не нужно было объяснять, что такое рю де Гренель. Старое русское посольство, где уже десять лет как сидят большевики.
– Зачем?
– Мы уезжаем. Возвращаемся. В Москву…
В их маленькой спальне вспыхнул свет. Он увидел лицо Ольги, искаженное болью:
– Нет, нет, нет, только не туда…
– Что с тобой, Оля? В нашу Москву, там Поварская, Сивцев Вражек…
– Нет, Григорий, нет! Нашей Москвы уже нет… Они убьют нас всех… и тебя… и меня… и Вадима…
…Григорий часто думал, как случилось, что они стали с Ольгой все меньше понимать друг друга и стали совсем чужими. А ведь это началось уже давно. Еще в Москве…
Он помнил, как увидел ее в первый раз в Коктебеле. Светловолосую голубоглазую девочку с ослепительной улыбкой, так не похожую на других, самолюбивую и самоуверенную. В нее были влюблены все в странном доме поэта Волошина. А она выбрала его, Григория.
Они поднимались на Карадаг. Лиловое море и черные клочки скал уходили все дальше вниз. Григорий взял Ольгу на руки и понес ее вверх по узкой тропинке.
– Гриша, скажи, за что ты любишь меня?
– Потому что ты самая умная, самая талантливая, самая красивая…
– Да, да, да! Самая умная, самая талантливая, самая красивая! Скажи это еще раз!
Григорий споткнулся о корень, и они упали на мягкую траву и долго лежали, обнявшись.
И вдруг Ольга сказала серьезно:
– Держать меня нужно крепче. Меня можно разбить. Я очень хрупкая…