Сны Тома Сойера

Гек тем временем тоже не тратил силы зря: он пробрался на камбуз, разделся донага и густо намазался гусиным жиром. Затем, снова одевшись, натерся гусиным жиром поверх одежды. Найдя в шкапчике подходящий поварской костюм, он натянул его вторым слоем и снова намазался гусиным жиром, и так несколько раз, постоянно увеличивая размер поварского костюма, пока, наконец, не затрещал по швам костюм самого толстого повара.

Когда на палубе началась паника, Том был в первых рядах: брал крупные планы. Вот состоятельная дама — не спеша, с достоинством заходит в шлюпку (маленькая ножка робко пробует дубовый борт), вот женщину с грудным младенцем тычком швыряет на палубу пьяный матрос (ребенок стукается головой о доски и внезапно перестает кричать), а вот и пикантная ситуация: средних лет господин, спрятавшись в гальюне, переодевается в дамское платье (деталь: кружевной окровавленный платочек…)

Том и Гек были самыми заметными из числа тонущих пассажиров. Том, быстро, словно транзистер, перебегая с места на место, бойко, энергично стрекочет своей камерой. Гек, важный, неимоверно толстый, словно водолаз, ходит, переваливаясь, по палубе, в ожидании скорого погружения. Сходство с водолазом подчеркивается еще и тем, что Гек напялил себе на голову несколько, также слоями промазанных жиром поварских колпаков, один другого больше, прорезав в них кухонным ножом дыры для лица. Том же, повиснув, как лемур, на фальш-стакселе, снимет потрясенные лица поваров — тех несчастных, чьи это были костюмы, тех глупых, кому суждено погибнуть в ледяной воде, поскольку в их темные головы не пришла эта спасительная мысль…

Вот изящный, женственный нос судна медленно погружается в воду, умный Гек, махнув на прощанье рукой, прыгает за борт и, подскакивая на волнах, как большой белый поплавок, медленно движется на запад, где в полумиле от тонущего судна сгрудились шлюпки тех, кто уже успел спастись. Том, перегнувшись через борт, снимает на пленку плывущего друга…

Вот судно встает почти вертикально, и незадачливые пассажиры карабкаются по палубе вверх, облепив корму, как муравьи ветку, и Том карабкается с ними, заглядывая объективом в их тревожные лица. Объектив, надо заметить, был сделан на заводах Цейса и, с достаточно грамотным применением насадок, мог взять крупно любую деталь, например, человеческий глаз с горящей в уголке слезой…

Но чу! Корпус судна трещит, ломается надвое, Нос быстро уходит под воду, корма с размаху падает, подымая сонмы брызг, затем встает на попа и стремительно погружается, а Том все стрекочет и крутит, надеясь поймать последние моменты — какой-то человек навеселе протягивает ему фляжку виски: Хлебни! — Том отмахивается: Некогда! — к тому же он знает: это оно, то самое цыганское виски, от которого у него отнимутся ноги, и Том продолжает крутить, даже когда оказывается в воде и судно скрывается в пучине, и он успевает снять несколько сенсационных метров даже сквозь темную воду…

Кончено. Вокруг обломки, масляные пятна, пустые бутылки, тряпье, гандоны. Тонущие цепляются друг за друга, кричат, хватаясь даже за самого Тома… Он сворачивает цейсовский объектив, зачехляет камеру и просыпается. И тут же начинает шарить по своему клетчатому пледу, в поисках камеры, пленки, в поисках денег, которые эта пленка могла бы ему принести, но руки натыкаются только на клетчатый плед, мокрый, вероятно, от той же ледяной океанской воды… И, окончательно проснувшись, Том жалобно и тихо воет.

Вновь европейские вести

— Том! Телеграмма! Молния! Он уже садится на корабль…

— Судно, Бекки, судно. Корабли бывают только военные. Ну-ка, дай взглянуть. Или, лучше, прочти. Хотел бы я знать, сколько стоит такая телеграмма? Неплохо же подзаработал за океаном старина Гек…

Волнуясь и дрожа телеграммой в руках, Бекки торжественно прочла:

— Санкт-Петербург, Мизура, Томасу Сойеру. Удалось уладить отправку груза трюме корабля. Груз не говорю. Сюрприз и подарок. Гекльберри Финн. Лондон.

— Вот видишь! — торжествуя, воскликнула Ребекка, — Корабля — пишет. Гек врать не будет, факт!

— Корабля, бля… — пробурчал Том. — Это, значит, подарок. Большой такой… Что бы это могло быть?

— Наверное, это какая-нибудь огромная бочка. Может, это такая большая бочка русского меда, или русской клюквы, селедки…

— Или огурцов, или сбитня, или всего вперемешку…

— Вдруг это какое-нибудь особое кресло-каталка?

— Или качалка… Именно! Такая самодвижущаяся каталка. Я понял, что это такое. Ребекка, это — автомобиль!

Супруга покрутила пальцем у лба:

— Ты знаешь, глупый, сколько стоит автомобиль?

— Мне ль не знать? Значит, так ему подфартило в этой Азии.

— Да, но не настолько же, чтобы купить автомобиль, тем более — дарить его кому попало.

— Это я — кому попало? — Том вдруг схватил свою палку и коротко, но чувствительно огрел жену по хребту.

Взвизгнув, Ребекка отскочила прочь:

— Ну, погоди у меня! Следующий раз я тебе твои ссанки-сранки вот как постираю. Голым теперь будешь сидеть. Ничего, — пробурчала она как бы про себя, — Недолго уже осталось.

— Как так — недолго осталось? — встрепенулся Том. — Что ты хочешь сказать?

— Да ничего страшного, дорогой. Вот приедет Гек, и ты увидишь — все изменится, — сказала Ребекка, опустив глаза, и быстро вышла из комнаты.

— Бекки! — криком остановил ее Том уже на лестнице. — У нас что — совсем уже нет денег?

— Совсем, Том. Даже на соль — нет.

— А что — Дядя Сэм в этом месяце не прислал нам денег? — взмутился Том.

— В этом месяце, — тихо и зло сказала Ребекка, — исполнится два года, как дядя Сэм умер. И не притворяйся больше, что ты об этом не помнишь, Томас Сойер.

— Я не притворяюсь, Бекки, я правда забыл. Теперь вспомнил. Сэм умер в год кометы. А комета предсказывает войну. И если Сэм предсказал комету, то значит, Сэм предсказал и войну. То есть, если начнется война, то Сэм в ней и виноват. Я все вспомнил, Бекки.

Том тяжело задумался, грызя дужку своих черепаховых очков. Он сидел неподвижно довольно долгое время и, наконец, как-то плавно, незаметно для себя, заснул. Очки скользнули ему на колени, на неизменный клетчатый плед, затем — скользнули на пол, но, к счастью, не разбились — лишь коротко скользнуло в толстых цейсовских стеклах бледное отражение чьих-то внимательных глаз…

Сон Тома Сойера

Это был жуткий, удивительный каскад неисполненных желаний, несбывшихся надежд.

Ему приснилось, что Гек действительно купил автомобиль, и вот Том, счастливый, часто попукивая грушей, едет по городу, и все оглядываются на него, затем он выруливает за окраину, стремительно мчит по шоссе, и вьется за ним его длинный голубой шарф… Но вдруг мотор начинает чихать, глохнет, машина останавливается… Том вылезает, морщась, обходит свою большую машину, открывает капот…