Сны в Улье

За годы, проведенные с Эйваром, я успел привыкнуть к нему, но не перестал бояться. Он по-прежнему был постоянно недоволен мной. Нет, на самом деле он придирался ко мне абсолютно по любому поводу. И, несмотря на все, что мы пережили вместе, я не стал ему ни капельки ближе. За его тысячелетнюю жизнь, наверное, семьдесят лет не имели значения. Но я, по крайней мере, научился общаться с ним наиболее приемлемо.

Сейчас я выходил из своего идеально чистого кабинета, чтобы пройти по безликому коридору в такой же безукоризненный кабинет Эйвара. У его двери висела камера, а войти в него можно было лишь по отпечатку пальца. Дверь была массивная, и открыл я ее с трудом.

– Эйвар.

– Проходи. Садись.

Эйвар сидел за большим практически пустым дубовом столом. На нем ,кроме стопки бумаг и ручки,стояла только лампа. На бумагах - русские слова и древнескандинавские руны. Да, при первой встрече я ошибся, приняв его за немца.

– Я принес бумаги с результатами поисков новых потенциальных Творцов.

– Документы. Ты принес документы.

– Я принес документы с результатами поисков новых Творцов.

Я положил на стол толстую папку, из которой достал две папки поменьше. Эйвар любил все систематизировать, поэтому приходилось группировать каждую бумажку, заносить в многочисленные списки. Из первой папки я достал досье на некую Яну Баженову. Ей был 21 год, и она училась на третьем курсе факультета психологии. Приехала в Москву из Липецка около пяти лет назад с целью учебы. Больше ничего интересного сказать про нее было нельзя, хотя в документе, конечно, было написано куда больше. К досье была прикреплена фотография. На самом деле ее найти было довольно сложно, вместе фотографии на ее странице в социальной сети была картина Врубеля «Сирень». Поэтому пришлось поискать на страницах ее знакомых. Удивительно для современных девушек, как я заметил, некоторые выкладывали свои фотографии каждый день. Думалось, что она должна быть либо не очень красивой, либо довольно умной. Но на фотографии оказалась довольно миловидная, но не запоминающаяся девушка с пышными русыми волосами в серой толстовке и с совершенно стеклянным взглядом, который бывает лишь на фотографиях.

– Была случайно обнаружена Кнудом при выполнении задания по зачистке около месяца назад. Мне отправить кого-нибудь из Особого Поискового Отдела Неоткрывшихся Творцов?

Эйвар быстро пробежался по досье глазами и кивнул.

Я открыл вторую папку. Здесь дело обстояло несколько хуже. Лидия Белинская, 18 лет, еще школьница, москвичка. Фотографий у нее было полно, но все они были довольно странными. Из-за обилия черной косметики ее лицо было не так легко рассмотреть, да и фотографии с ней было стыдно нести Эйвару. То она на фотографиях она показывала неприличные жесты, то на ее футболке были нарисованы пентаграммы и рогатые монстры, а то она выглядела чересчур похабно. В итоге я прикрепил фотографию с черным котом, который по крайней мере, закрывал рисунок на ее одежде. Она была бледная, с лиловыми синяками под темными глазами, а в ее прямых черных волосах были фиолетовые пряди. Не на всех фотографиях, только на этой. Где-то они были красными, белыми или зелеными.

 - Семь дней назад ее обнаружил Поисковый Отряд.

Я передал ему документ. Эйвар сначала просматривал его с таким же равнодушием, как и прошлый, но потом взгляд его стал удивленным, даже можно сказать шокированным. Он сильнее сжал руку, и бумага под его пальцами помялась. Я никогда не видел, чтобы Эйвар на что-либо реагировал, поэтому этот жест для него считался чересчур резким. Я стал судорожно думать, что же я сделал не так. Может неправильно оформил? Допустил ошибку в слове? Испачкал бумагу? Или его просто так удивил ее внешний вид? Эйвар же выходит на улицу, он видит, как порой одевается современная молодежь. Может, нельзя было прикреплять фотографию с животными, он же их не любит?

– Я могу переоформить документы, если я что-то напечатал не так.

Но Эйвар продолжал молча смотреть на фотографию, усиливая мой невроз. Я ерзал на стуле, не зная, что сказать, чтобы не сделать все только хуже. Наконец, он отложил листок.

– Этой я займусь сам.

– Сам?

Мне не верилось. С тех пор, как Эйвар нашел меня, он ни к кому лично не приходил открывать магию. Меня это даже немного обидело. Что он мог найти интересного в школьнице?

– Достань мне больше информации про нее. Свободен.

Я хотел забрать ее досье, но он снова взял его в руки и уставился на фотографию. В полном непонимании я вышел из кабинета. Мой рабочий день был закончен, и я решил поискать информацию про нее из дома. Разницы особой не было, но дома меня ждал мой шпиц, которого нужно было выгуливать.

2 глава. Яна.

Моя комната в общежитие была маленькая. Нас в ней жило двое, я и Марина. Она смеялась надо мной, но не потому, что она меня не любила, а потому, что считала странной. Ей было весело рассказывать про меня друзьям - девочка, помешанная на теориях заговора. Но я не в обиде и я не помешана, я ведь не верю в заговоры. Мне просто хотелось, чтобы у меня была фишка. Чтобы была какая-то тема, про которую я бы знала все. Хотя тему я выбрала не подходящую, ведь нельзя знать все про тайное мировое правительство или тайный заговор нефтяников. В общем, я втянулась. Мне же с Мариной было тяжелее. Она была хорошая, она одевалась очень стильно, и у нее были большие губы, которые всем хотелось целовать. А еще она любила есть чипсы, постоянно их покупала и делилась со мной. Но, не смотря на все ее плюсы, был у Марины большой минус: у нее было много друзей, которых она постоянно водила в нашу маленькую комнату. Каждый раз, когда они приходили, хотелось убежать куда-нибудь. В теплую погоду я иногда ходила в соседний парк. Но чаще всего просто приходилось одевать наушники и пялиться в ноутбук, пока они не уйдут. Обычно я делала вид, что никого не слышу, будто музыка в наушниках у меня очень громкая.

Сегодня к Марине пришел Женя, ее парень. Он был практически идеальным, только с некрасивым лицом. Он ходил в качалку, был отличником и возглавлял студсовет. Но мне он не нравился, он казался очень кусачим. То есть, если бы случился апокалипсис, я думаю, он бы ел людей от голодухи.

Сегодня они должны были пойти с Мариной на какое-то световое шоу, и пока Марина красилась, он развалился на ее кровати. И тут я поняла: я совершила тактическую ошибку, наушники остались в моем рюкзаке. Я отложила «Комитет 300» Коулмана и вылезла из под одеяла, надеясь, что я успею надеть наушники до того, как меня вовлекут в разговор. Не успела.

– Слушай, я столько про тебя рассказывала Жене, может, пока мы собираемся, расскажешь ему одну из своих историй?

Наверное, Марина была зла на меня. Она ведь знала, я не люблю это. Или не знала, может это я такая наблюдательная, и понимаю, что она любила, а что нет. Я медленно повернулась к Жене, надеясь, увидеть в нем нежелание слушать. Но я увидела в нем лишь только то, что лицо его все еще некрасивое. Я стояла перед ним в пижамных коротких шортах и майке, и видела, как он рассматривает меня. Наверное, думал, что мое тело не такое красивое, как у Марины. А я думала, ну и смотри.

– Яна, прием, ты меня не слышала или игнорируешь?

– А, сейчас.

Наверное, я слишком надолго зависла на нем взглядом сама. Я снова залезла под одеяло, и думала, чтобы рассказать. Точно не про тайное мировое правительство, это самая интересная тема, его может пробрать на вопросы. Тем более, он бы наверняка вспомнил с иронией рептилоидов. А ведь зря, их зубы и когти очень острые и не смешные. Про заговоры корпораций тоже не буду, его может пробрать на бесплодные рассуждения; про спланированные теракты тоже не стоит, его может пробрать на возмущение. Решила, пусть это будет мертвый космонавт. Довольно скучно и неправдоподобно, самой не нравится.

– Ты слышал когда-нибудь, что Гагарин не был первым космонавтом в космосе?

Его брови скептично поползли вверх, образуя неприятные складки на лбу, и я поняла, я попала с темой. Я рассказывала ему о неудачных попытках СССР запустить людей в космос, и почти удачных попытках скрыть это, если бы не итальянские радиолюбители, перехватившие не один сигнал. Долго рассказывала, кажется, ему даже было интересно. Даже во вкус вошла, решила ему изобразить голос космонавтки Людмилы с записи, которая гуляет по сети.

– И вот, что услышали братья Кадилья, - я понизила свой голос до полушепота, стараясь говорить с придыханием, чтобы вышло страшно, - Пять..., четыре..., три..., два..., один... Один..., два..., три..., четыре..., пять...

Меня прервал стук в дверь. Очень четкий и не торопливый. Тук. Тук. Тук. Мы с Женей вздрогнули, а вот Марина и не шелохнулась. Крепкие нервы. Она отложила помаду и открыла дверь. За ней стоял мужчина лет тридцати с короткими светлыми волосами, с первого взгляда привлекательный, со второго, отталкивающий. На нем было что-то похожее на серо-коричневую шинель без знаков отличия, такого же цвета брюки и тяжелые ботинки на шнурках. Смотрелось так сурово, что вызывало скорее ассоциации с КГБшником, чем с военным. Сам мужчина расплывался в улыбке, чуть приоткрыв рот, как будто в оскале. Выглядело не весело. Он сделал шаг в комнату, и, увидев Женю, обнажил зубы, все еще продолжая улыбаться. Вот этот вот точно перегрызет глотку. Он перевел взгляд на Марину.